Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль
За окнами Паука лежал бесконечный План Пыли, сумрачный и безмолвный. И терпеливый. Прах к праху…
Убедившись, что верхний уровень чист, мы направились к спуску на нижний этаж. Лестница вниз была лишь одна — отличное место для ловушки; а, учитывая, в каком количестве Фокс штамповал свои жезлы, Риви наверняка припасла один для себя. Тем не менее, мы без каких-либо происшествий спустились вниз, в подсобные коридоры, в которых эхом отдавалось биение сердца машины.
— Может, Риви не знает, что мы ее ищем, — пробормотала Ясмин.
— Или умерла со смеху, только подумав об этом, — ответил я.
— Если так, то найдем ее труп и изрежем, а потом скажем, что это мы убили ее, — Ясмин улыбнулась — прекрасной, чистой улыбкой, как будто в тот единственный миг вечности мы были вместе. Не знаю — как любовники, как брат и сестра, или как товарищи по оружию… в то мгновение это не имело значения.
Один миг целой вечности — у многих нет даже этого.
Она снова улыбнулась… и я открыл рот, чтобы что-то сказать — не знаю, что именно, и никогда уже не узнаю — как вдруг она отвернулась от меня и оперлась рукой о стену. Ее жест был вполне естественен, и я подумал, что она хочет, чтобы я промолчал, чтобы этот момент длился хоть чуточку дольше и не был испорчен словами. И потому я сдержался, оставив ее наедине с мыслями.
Прошло, наверное, полминуты, а она все так же стояла, чуть опустив голову и опершись рукой о стену… Наконец, я почувствовал укол страха и шагнул, чтобы взглянуть ей в глаза.
— C тобой все в порядке?
Она ответила не сразу, но, в конце концов, подняла голову, и глаза ее блестели.
— Все хорошо, дорогой, — сказала она. — Все замечательно. По правде говоря, я ощутила бы себя на вершине мира, если бы ты поцеловал меня.
Еще одна широкая улыбка появилась на ее лице, и она шагнула ко мне, приобняв меня за плечо. Она наклонилась, чуть приоткрыв рот, но я поднял руку, чтобы остановить ее.
— Прежде, чем ты поцелуешь Сенсата, — сказал я, — ты должна вспомнить, что наши чувства… усилены долгими тренировками. У нас лучшее обоняние… — Я легонько коснулся ее носа указательным пальцем. — Лучший слух. — Я тронул мочку ее уха. — И очень острое зрение… а зрение нужно не только для того, чтобы видеть, но и для того, чтобы подмечать. Чтобы, глядя на красивую женщину, замечать все нюансы.
— И ты видишь нюансы, которые тебя… заинтересовали? — Голос ее был хриплым.
— Определенно. Минуту назад ты улыбнулась, и улыбка появилась сначала в глазах, а потом расцвела на лице. Но сейчас улыбается лишь твой рот. Твои глаза холодны, как девятая Преисподняя.
Она взмахнула мечом, но мой был уже наготове и легко отразил удар. Отскочив на несколько шагов, она одарила меня горящим взглядом.
— Глядите, какой смышленый! Кто бы мог подумать, что животная похоть не помутит твои ничтожные мужские мозги? Получив тифлинговскую девчонку, я заполучила бы и тебя.
Голос шел изо рта Ясмин… но говорила, разумеется, не она.
* * *Женщина напротив держала свой меч сильной хваткой Ясмин, но без ее сноровки. Я не понимал, собирается ли она вообще защищаться; мне не представляло труда отбить ее меч в сторону и проткнуть насквозь. Если бы не одна проблема…
— Бедняжка, — рассмеялась Риви голосом Ясмин, — ты, наверное, не знаешь, что делать. С одной стороны, я уверена, ты мог бы легко убить это чудное тело. С другой стороны, я заметила между вами некое, скажем так, чувство. Сможешь ли ты убить ее, чтобы добраться до меня? Ведь тебе даже не известно, способна ли ее смерть повредить мне.
— Если ты поменялась с ней телами…
— В том-то и весь вопрос, правда? — прервала меня Риви. — Где находится душа Ясмин — в моем теле в целости и сохранности, если мы поменялись? Или все еще в этом теле, но под властью моей силы воли?
— Если хочешь померяться с ней силой воли, я поставлю все на Ясмин, — сказал я.
— Какая верность! — захихикала она, захлопав в ладоши от удовольствия. — Это так необычно. Может быть, в другое время и в другом месте наше с ней состязание не получилось бы таким легким. Однако, на какой-то волшебный миг твоя милая утратила бдительность, несомненно, увидев твой мужественный, решительный взгляд. Она так раскрылась, что… я просто не устояла перед соблазном в нее проскользнуть. И вот я внутри, и только псионик может выкинуть меня отсюда.
Риви жеманно улыбнулась, словно ожидая похвалы за сообразительность. Я удивился, каким отвратительным может быть лицо любимой, и как преображается тело из-за души, что его населяет. Глаз художника чувствителен к подобным нюансам, ведь легкий взмах кисти может изменить черты на портрете, превращая суровое спокойствие в надутое шутовство. Я часто применял подобные фокусы на холсте, но никогда не думал увидеть такое в реальной жизни.
— Ладно, — произнес я, — счастливо тебе оставаться внутри Ясмин. А я пошел искать твое настоящее тельце. — Обойдя ее стороной, я уверенно зашагал вниз по коридору в сторону комнаты, где мы с Уизлом нашли имущество Риви во время первого посещения Паука. Ее тела там, может, и нет, но логичнее начать поиски именно оттуда.
Риви-Ясмин негодующе взвизгнула и стремглав побежала за мной.
— Ты не можешь меня игнорировать! — вскричала она. — Я же в теле твоей любимой!
— Ну и?
— Ну, ты должен… ты должен… — Голос ее умолк.
— Мне что, теперь стонать и охать из-за того, что ты завладела Ясмин? Умолять тебя отпустить ее? Да пошла ты, — я рассмеялся. — Лучший способ справиться с надоедливым ребенком — не обращать на него внимания.
И я побежал по коридору, бросив Риви кипеть от злости.
* * *Надо сказать, я был не так уж хитер, как хотел показать Риви — у меня мурашки бежали от одного взгляда на альбиноску внутри Ясмин. Стоит Риви захотеть, как она начнет ранить мечом ее тело, чтобы устрашить меня, или просто перережет ей горло. Одной из причин моего бегства было скрыться раньше, чем такая идея родится в ее извращенном мозгу; она не станет увечить Ясмин, если я не буду рядом, чтобы на это смотреть. И потом, возможно, что Риви не способна повредить Ясмин, так чтобы не покинуть ее: боль от ранений может нарушить концентрацию, отправив Риви назад, в свое тело. Я не знал, каким образом это работает у псиоников, но молил Госпожу, чтобы так все и было.
Меньше чем за минуту я достиг машинного отделения, где мы с Уизлом нашли глиняные таблички. В отличие от помещения, где произошло наше сражение с Фоксом, все механизмы здесь были по-прежнему невредимы: поршни лязгали, пар свистел, ремни хлопали между блоками и шестернями. Стены бункера управления, который находился в углу, были прозрачными — непривычное зрелище, несмотря на то, что я уже видел такое раньше. Тело Риви покоилось внутри, на кровати, глаза ее были закрыты, руки сложены, грудь вздымалась и опадала в такт размеренному дыханию. Мельницы, белая и коричневая, лежали рядом на больших стеклянных сосудах; из обеих сыпалась пыль, как песок в песочных часах, отчего сосуды стояли наполовину полными.
