Марианна Алферова - Беловодье
Он ударил ее, хотя руки остались в карманах халата. Он бы никогда не посмел пальцем ее тронуть. Но с ненавистью, что обернулась колдовским ударом, сладить не смог. Надю отшвырнуло к стене, удар отразился от водных зеркал и бросил предательницу назад, к ногам господина Вернона. Она упала, распласталась на ковре. Роман обошел ее, сел в кресло. Никакого облегчения. Напротив, на душе стало совсем черно. Он вдруг понял, что ненавидит ее не за предательство. Разумеется, нет! За это смешно ненавидеть. Надя — всего лишь игрушка в руках Гамаюнова. Прикажет повелитель столкнуть с вертолета — столкнет. Прикажет ночью задушить в постели — придушит. Он понимал, что она невольница. И ненавидел ее за послушание. За то, что его львица так легко повинуется надетому ошейнику. За то, что послушно наносит удар, когда велит дрессировщик. За то, что она не львица, а преданная псина.
Ненавижу!
Надя приподнялась. Откинула волосы с лица. Из носа шла кровь. Она стерла ее ладонью. Роман внутренне содрогнулся. Он сам ее раб. Раб рабыни… Смешно.
— Что ты делаешь?! — В голосе ее был гнев. Ни намека на вину или растерянность. — Ты что, не видишь?!..
Ого! Она еще выдвигает претензии! Это даже забавно. Псина пытается играть роль львицы. А ведь он любил ее… Надя вскочила и шагнула к столу.
— Не видишь? Или ты спишь? Так раскрой глаза и смотри.
Она уперлась руками в стол, нагнулась так, что ее шея, похожая на стебель цветка, оказалась на уровне его глаз. Ее кожа. Запах духов…
— Смотри же!
И он увидел. Наконец увидел. На шее у нее не было ожерелья. Лишь тонкий белый след на коже там, где прежде была плетенка. След походил на шрам, на заживший порез от ножа.
— Кто? — только и выдохнул он. — Кто снял?.. Гамаюнов?..
— Сама! — объявила она с торжеством. И отступила. Вызывающе усмехнулась.
Он рванулся к ней.
— Не подходи! — Она предостерегающе вскинула руку. — Если ты еще раз ударишь, убью.
— Клянусь, никогда…
Она вытащила из сумочки платок и зеркало, стала стирать кровь с лица и пальцев.
— Клянусь, никогда… — повторил он.
— Не верю клятвам. Тем более твоим.
Ну вот, она еще заставит извиняться за то, что пыталась его убить. Но в когтях львицы можно извиниться за все на свете.
— Хорошо, не буду клясться. Но, помнится, убить ты меня уже пыталась. Так что считай, мы квиты.
Если он думал, что она смутится, то ошибся.
— Я действовала по чужому приказу. Но так больше не будет. Я срезала водную нить.
— Ты сама? Так не бывает! Ну, допустим, перерезать водным лезвием водную нить ты можешь. Но кто-то должен принять разрезанное ожерелье.
— Разумеется.
— Так кто принял? Гамаюнов? Она покачала головой:
— А ты угадай. — В ее ореховых глазах вновь плясали торжествующие искорки. Неужели он посмел ее ударить?! О, Вода-царица! — Подсказать?
— Подскажи, — согласился он покорно.
— Нет, и не надейся. — Она рассмеялась. — Пусть это тебя мучит.
— Значит, ты кому-то отдала власть над собой?
— Ну да. Баз убедился, что ты остался жив, и мы улетели. Я должна была освободиться…
— Так это Баз?
— Нет.
— Но я бы мог снять с тебя ожерелье!
— Ты?! — Надя опять рассмеялась. — Нет, Роман, не выйдет. Мне не нужен такой повелитель.
— Но, клянусь водой, я…
— Гамаюнов тоже клялся, что забудет о своей власти. Но как раз это и невозможно. И потом, не желаю тебя искушать лишний раз. Вдруг ты не выдержишь испытания? Это меня очень разочарует. Как сегодня.
— Прости.
— Ты считаешь, что этого фальшивого словечка достаточно?
— Что еще?
— А ты подумай.
Он привлек ее к себе, впился губами в ее ярко накрашенные губы. От резкого запаха ее духов кружилась голова.
— Если ты еще раз меня ударишь, я тебя убью, — вновь пообещала Надя.
— Никогда больше. Обещаю. Но с одним условием.
— Каким же?
— Ты не будешь больше душиться.
— Что?! Тебе не нравятся мои духи?
— Мне вообще не нравятся духи. Или ты забыла, что у меня обостренное обоняние?
— Какой кошмар! Никаких духов. Может быть, компромисс? Чуть-чуть духов, самую малость?
— Но тогда я сам буду их выбирать, — предупредил Роман.
Глава 15
НЕВЕРОЯТНАЯ
— Как тебе моя река? — спросил Роман.
— Замечательная. Но ты плохо о ней заботишься. Где гранитные берега? Где набережные с бульварами? Фонари? Подсветка? Ничего нет. Безобразие!
— Не хочешь искупаться?
— У меня же нет ожерелья. Я умру от холода у тебя на руках.
— Со мной любая вода теплая.
Они стояли на мосту. Надя облокотилась на шаткие почерневшие перила и, улыбаясь, смотрела на на реку, на возвышавшуюся неподалеку Крутую горку, где били чистые ключи, питающие Пустосвятовку своей удивительной силой.
— Дай мне руку, — попросила Надя, — я хочу подойти к воде.
Он исполнил ее просьбу. Она остановилась возле самой кромки, присела на корточки и погрузила ладони в прозрачную влагу. Река плеснула, откликаясь на немое приветствие.
— Прекрасная вода… почти живая… — Надя улыбнулась, задумчиво глядя на серебристую поверхность реки. — Я тебе завидую. Не волнуйся, — сказала она, выпрямляясь. — Это белая зависть… чистая и прозрачная, как родниковая вода.
Какая несправедливость! У этой женщины больше нет ожерелья! И новое сделать нельзя…
— Ну что ж, пойдем купаться! — Она сбросила куртку на песок. — Только учти, теперь, без ожерелья, я могу утонуть.
Она вдруг отвернулась, энергично провела ладонью по волосам.
— Что с тобой?
— Так, ничего… Жаль, что нельзя даровать ожерелье во второй раз. Ты бы сделал мне чистое ожерелье, и я бы насладилась настоящим даром.
А ведь он тоже думал об ожерелье. Только что. Она вошла в воду. Ни на миг не замешкавшись. Роман бросился за нею.
— Пусть вода будет такой, какая есть, слышишь?! — потребовала Надя. — Никакого колдовства во время купания! И не смей мне перечить!
— Но ты хочешь, чтобы я тебя не послушался, так ведь?
После купания они сидели в «форде» Стена. Надя закуталась в плед.
— Хорошо! — проговорила она. — Но мог бы сделать воду и потеплее.
Он налил из бутылки воды в стакан, шепнул заклинание и поднес ей. Она пригубила.
— Коньяк?
— Похоже?
Она усмехнулась:
— На паленый похоже. Давно такой не пила. — Он и не ожидал другого ответа.
Роман вернулся к реке, зачерпнул полные пригоршни и плеснул в воздух. Поймал летящие капли, соединил их, сплел неведомый узор. В следующий миг он держал в руках букет цветов. Прозрачных, будто созданных из лунного света. Ни одна женщина на свете не получала в подарок таких цветов. Надя получит.
