Дэвид Фарланд - Рожденная чародейкой
В результате Габорну и Аверан могли предстоять еще долгие поиски.
У самой Манганской скалы вздымались жуткие кучи трупов, по пять, по шесть опустошителей друг на друге. Разведчики проползали где только могли под лапами чудовищ, чтобы добраться до лежавших внизу.
Но и они не смогли добраться до всех погибших. Огромные туши с трудом могли бы сдвинуть с места даже Властители Рун при помощи сильных лошадей, и Габорн все волновался, что Пролагатель Путей так и останется погребенным под грудой тел и не найденным.
– Милорд! – крикнул вдруг один из разведчиков. – Кажется, я его нашел!
Он стоял на куче трупов в трехстах ярдах от скалы и нетерпеливо размахивал факелом.
Аверан пробралась к этой груде.
– Здоровый зверюга, – сказал ей разведчик, – точно, как ты говорила. С большими лапами и с тридцатью шестью щупальцами. Там трудно что-нибудь разглядеть, но на правом плече у него естьруна. Остальное завалено, и ничего не видать.
Аверан забралась на большой камень, ободрав руки о его шероховатую поверхность.
Габорн помог ей залезть на труп опустошителя. Нужное тело лежало в самой глубине, и добраться до него можно было только сверху.
Под ногами Аверан вдруг дрогнула в последней судороге туша колдуньи, и у девочки от страха на мгновение оборвалось сердце.
Разведчик, дождавшись ее, полез в расщелину между мертвых тел. Прополз под чьей-то лапой в небольшой грот, освещая себе путь факелом.
Аверан полезла за ним. Передвигаться было нелегко – наступить на ногу чудовища, перебраться оттуда ему на голову, стараясь не обжечься факелом. И все время отгонять при этом мысль, что какая-то туша может сдвинуться или сползти, и тогда вся груда их обрушится на голову.
Габорн и Биннесман следовали за ней.
Разведчик добрался до места, отступил чуть в сторону и остановился. В замкнутом пространстве между телами сильнее чувствовался жар его факела, над которым вился дым. Аверан увидела голову опустошителя. И с трудом подавила крик.
«Это он!» – сразу же поняла девочка. Большую часть его тела скрывали четыре других мертвеца, лежащие сверху тела. Но возле морды торчала одна из лап, а между задних ног другого чудища выглядывала часть плеча.
По виду и размерам он был вылитый Пролагатель. Аверан закрыла глаза. То, что она помнила о нем, было воспоминаниями опустошителя. А они видели мир не так, как люди. Живое существо излучало для них голубое свечение. И сказать наверняка ей было трудно.
– Да, – дрогнувшим от страха и отвращения голосом произнесла Аверан. – Как будто он.
Насмотревшись сегодня на столько мертвых опустошителей, она не решалась высказаться более уверенно.
Под тяжестью верхней туши костная пластина на черепе Пролагателя слегка сдвинулась, и морда была перекошена.
– Если б его не раздавили так, я бы знала наверняка.
– А руна та самая? – спросил Габорн. Рисунок на плече опустошителя еще слабо светился в темноте.
– Не знаю, – призналась Аверан. – Опустошители же не различают цвета. Руны для них — это запахи, заклинания, написанные запахами.
Воспоминания, которыми обладала девочка, не сохранили очертаний, и сказать, та это руна или не та, она не могла.
Она долго еще разглядывала чудовище. В пещерке пахло только дымом. Будь у нее чутье, как у опустошителя, и доберись она до задних щупалец, ей сразу стало бы все ясно.
– Я не уверена до конца.
– А мозг есть будешь?
Аверан подняла на Габорна глаза. От страха у нее перехватило дыхание. Девочка с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони.
– Не знаю. А вдруг это не он?
– Но ведь он похож на того, кого мы ищем?
Аверан от страха замутило.
– Да, – сказала она. – Но я не могу… Габорн приподнял рукой ее подбородок и заглянул в глаза.
– Послушай, в твоей силе нуждается весь мир. Мы прогнали опустошителей со скалы, но уже надвигается новая угроза. Завтра в сражении погибнут люди, сотни, а то и тысячи. И опасность будет угрожать еще десяткам тысяч.
– Думаете, от этого мне станет легче? – спросила Аверан. – Я боюсь. В прошлый раз мне было так плохо…
– Мужчины всегда жертвуют своей жизнью, – сказал Габорн. – И не только на войне. Они отдают все силы, когда трудятся, чтобы прокормить своих жен и детей.
– Женщины тоже отдают все силы, – сказала Аверан, вспомнив о своей матери.
– Согласен, – кивнул Габорн. – Я прошу тебя сделать не больше того, что делает каждый человек – и мужчина, и женщина. Когда ты вырастешь, ты тоже должна будешь отдавать себя. Случается, что человек отдает всю свою жизнь в одно мгновение, но чаще всего он отдает ее понемногу в течение долгих лет. И мне нужно, чтобы ты стала взрослой прямо сейчас.
Биннесман обнял ее в утешение, чего Габорн сделать не мог. Он вынужден был требовать от нее исполнения ее долга.
– За последние два часа разведчики осмотрели почти всех мертвецов, – настойчиво сказал он. – Другого похожего среди них нет.
Аверан сглотнула комок в горле. Габорн просит ее всего лишь стать взрослой. А это случится с нею независимо от ее желания.
– Я буду есть.
И, дав согласие, она испытала облегчение. Есть мозг предстояло, в конце концов, один раз, последний.
Габорн глубоко вздохнул, встал на колени и крепко обнял ее.
– Благодарю тебя, – сказал он.
Габорн чувствовал полное изнеможение – не физическое, но умственное и моральное, словно кто-то высосал из него все силы вообще.
– Достаньте ей мозга, – сказал он разведчику. До «заветного треугольника» чудовища, по счастью, было легко добраться.
Затем он положил руку Биннесману на плечо и шепнул:
– Побудьте с нею. И помогите, чем сможете. Мне надо немного отдохнуть.
Он вернулся к своему коню и проскакал милю вдоль скалы на север, к упавшей статуе Мангана. Хроно последовал за ним.
Статуя при падении разбилась на мелкие куски. Спешившись, Габорн поднял осколок выщербленной временем головы и, держа его в руках, присел на камень.
На память о лорде Мангане людям осталось немногое – несколько изречений, эта статуя. О нем знали, что он построил здесь крепость больше тысячи лет назад. И не дал Мангане завоевать западную Мистаррию. Выиграл немало сражений. Погиб молодым от руки бесчестного врага. Через пятьдесят лет сын его заказал мастерам поставить в скалах статую отца. И сейчас Габорн с почтением держал в руках ее осколок, выветренный, шершавый камень, покрытый лишайником.
Габорн заметил падающую звезду и поднял взгляд. За последние три часа звезд упало, наверное, не меньше ста.
