Мышь88 - Если ты меня любишь
Гарри едва не рассмеялся, но вовремя сдержался, бросив быстрый взгляд на Дрейко, который хмурился и все еще воинственно сжимал в руке палочку. Луна тоже повернулась к нему и хотела было что‑то сказать, но он перебил ее:
— И ты пришла только сейчас? Зная, на что я могу пойти, желая отомстить за тебя? Ты знала, как я страдал, и просто… выжидала?
— Я должна была дать тебе шанс и время, — невозмутимо ответила Луна, хотя глаза ее светились грустью. — Однако ты выбрал насилие. Да, ты старался и во многом преуспел, но ты так и не простил Гарри. Я должна была вмешаться.
— Да разве в этом дело? — воскликнул раздраженно Дрейко. — По–твоему, это моя вина, что…
— Не все зависело от меня, — устало произнесла Луна. — Ты, кажется, совсем не рад меня видеть.
— Что? — Дрейко задохнулся от негодования, его взгляд метал молнии. Луна неподвижно уставилась на него, словно призывая успокоиться и проявить мудрость.
— Так это ты наслала этот мрак? — поинтересовался Гарри, воспользовавшись тем, что разговор между двумя влюбленными застопорился.
— Какой? — встрепенулась Луна. — А, этот? Это было легко. Я просто хотела, чтобы вы разобрались без посторонних, хоть этот риск и не оправдался. Вы повели себя как истинные джентльмены, — она чуть скривила рот. — К тому же мне не хотелось появляться при толпе, ведь слухи о моей смерти наверняка уже распространились в волшебном сообществе.
Она легко взмахнула палочкой, и тьма рассеялась, как будто ее и не было. В лагере продолжалось движение. Дрейко с досадой посмотрел в ту сторону.
— Пойдемте, — буркнул он, и Гарри с Луной послушно пошли за ним.
В главном шатре вовсю шла подготовка к битве. Как выяснилось, люди Дрейко решили, что их предводитель похищен, и намеревались предпринять ответные действия. И даже несмотря на что, что он, живой и невредимый, появился перед ними и попытался их успокоить, они первым делом предложили взять в плен Гарри и потребовать выкуп. Наместник возвел глаза к небу в ответ на эти высказывания (особо активное участие принимал Дэн). Все это показалось ему вдруг настолько глупым и суетным, что захотелось очутиться в милях от этого места, где‑то в районе площади Гриммо.
В итоге все было устроено именно так, как он планировал. Переговоры длились несколько часов, до самого утра, пока стороны не пришли к необходимым компромиссам. Повстанцам разрешалось вернуться на родину и попробовать найти свои семьи, но некоторым из них предстояло отвечать по закону — здесь Министр остался непреклонен.
Начались допросы, и первым под эту процедуру угодил, конечно же, Дрейко Малфой, который, впрочем, избежал кары не в первую очередь благодаря своему влиятельному покровителю. Гарри наговорил коллегам с три короба, ни на секунду не усомнившись в правильности своих действий. Глядя на Луну, чудесно возвратившуюся домой, и Дрейко, отвечавшего порой невпопад (очевидно, мысленно он пребывал не там), он не мог и помыслить о том, чтобы вновь разлучить их. Авроры отнеслись к его действиям скептически и явно предосудительно, но ему было все равно. Конечно же, кто‑то из них сразу по прибытии в Лондон уведомит обо всем Ермона, но какое дело Гарри до него? Кевин Уоррен так и не научился отличать белое от соленого, и не стоило о нем печалиться.
Рассвет был долгим и мрачным. Шторм утих, и на аспидно–черной морской глади не было видно ни единого гребня. Гарри с нетерпением ждал отправления домой. Он стоял на вершине утеса, как до этого несколько часов назад Дрейко, и считал минуты, не принимая участия в следственном деле, но оставив вместо себя пару верных заместителей.
— Ты не должен себя винить, — тихо прошептала Луна, подойдя сзади, и Гарри вздрогнул.
— Ты очень добра, — горько усмехнулся он в ответ. — Только не волнуйся на мой счет, моя чаша уже, кажется, полна.
Луна помолчала, встав рядом с ним и печально устремив взгляд на море.
— Ты борешься за правое дело, — наконец, заговорила она. — Мне так сказала мама, а она никогда не тратила слов понапрасну. Правда, я и раньше это знала, просто в последнее время ты начал плутать…
— Это ведь не будет оправданием, если я скажу, что прекрасно об этом знал, но положился на то, что такое случается с каждым? — с сарказмом осведомился Гарри.
— Может, и есть люди, у которых с самого начала все ясно и понятно, — пожала плечами Луна. — Но что нам до них? Наше дело пройти свой путь так, чтобы другим хотелось идти по нему вместе с нами, или же хотя бы ради того, чтобы ни в чем не упрекать себя на исходе дней. Мне кажется, у нас это может получиться, если мы не будем постоянно оглядываться назад и искать иголку в стоге сена. Нам выпал шанс начать все с чистого листа, а это немало.
— Не слишком ли высокая цена?
— Этого нам никогда не узнать. Да это и ни к чему. Когда человек слишком много задумывается о том, чего уже не поправить, он никуда не движется, и его свет постепенно затухает, прежде чем исчезнуть навсегда. Мы не должны становиться такими, Гарри, это не тот выбор, который мы когда‑то сделали.
— Значит, останавливаться, чтобы подумать, нам нельзя?
— Нежелательно. Чем больше некоторые думают, тем дальше они становятся от изначальной цели.
— Наверное, ты права. Я, кажется, знаю, какова сейчас моя цель, но боюсь идти к ней.
— Для тебя вообще характерны лишние метания. Я, например, собралась с духом и вернулась, хотя вполне может статься, что у нас с Дрейко ничего не выйдет, и тогда у меня не останется ничего. Второй целью мог бы стать визит на могилу отца, но это не то, ради чего стоит жить. Я отказалась от будущего, лишенного забот и потерь, ради настоящего, о котором знаю только то, что здесь есть человек, с которым я хочу быть вместе навсегда. Когда‑то ты сделал то же самое. Поэтому ты не можешь не понять, о чем я говорю.
— Я понимаю. — Гарри вздохнул и отвел глаза. На него вдруг навалилось ощущение тревоги, словно он внезапно вспомнил о чем‑то очень важном и не смог сразу определить, о чем.
— Гарри, — Луна тронула его за рукав и показала куда‑то в небо.
Он задрал голову и увидел сову. Взъерошенная, она летела прямо к ним, держа в лапах крохотный конверт. Гарри сумел различить его белизну лишь на расстоянии нескольких метров, прежде чем записка упала к нему в руки, а сова, сделав над их головами круг и повелительно ухнув, снова отправилась в путь.
Луна пристально смотрела на него, пока он дрожащими пальцами пытался справиться с бумагой.
Это была записка от Джинни, состоявшая всего из нескольких строк:
"Уже два часа он не приходит в себя. Я вызвала целителя, но он развел руками. Прошу тебя, возвращайся, мне страшно".
— Мне надо спешить, — отрывисто произнес Гарри и сорвался с места.
