Кристоф Хардебуш - Ритуал тьмы
В дверном проеме стоял Людовико. Никколо понимал, что должен удивиться его приходу, но у него не оставалось сил на еще какие-то эмоции.
— Байрон мертв, — не здороваясь, вымолвил он. — Я опоздал.
— Мне очень жаль. Я не был с ним знаком, но, судя по всему, он способен был дарить вдохновение окружающим. Я могу войти?
Никколо махнул рукой, и вампир переступил порог. В комнате, кроме кровати, был всего один стул. На нем-то Людовико и устроился. В отличие от итальянца, он опять был одет в роскошные ткани и производил впечатление богатого человека.
— Я принес тебе плохие новости, друг мой. Я получил письмо от Валентины.
У Никколо оборвалось сердце.
— Она написала мне в Иоаннину, куда я сперва вернулся, что получила мое письмо и радуется нашему скорейшему приезду.
— Разве это плохо? — удивился Никколо.
— Казалось бы, нет. Вот только я не писал ей никакого письма.
— Кто же это сделал? — У юноши мурашки побежали по телу.
— Разве это не очевидно? Кто еще мог знать о нашем побеге? — Людовико говорил тоном учителя, что-то втолковывавшего глуповатому ученику. — Зачем кому-то заманивать Валентину в Ареццо?
— В Ареццо?
— Да, в Тоскану, в дом твоих родителей.
У Никколо перехватило дыхание. «Марцелла, — подумал он. — И Эсмеральда. И Валентина».
— Жиана и ее душегубы неплохо потрудились, — прошипел он.
— Я хотел тут же отправиться в путь, но мне показалось разумным и тебя предупредить о происходящем. Эта женщина никогда не сдастся. Она будет гнаться за нами, пока кто-то не погибнет — либо мы, либо она. Нужно ехать, Никколо. Мы должны торопиться.
«Зачем он мне рассказал все это? — юноша задумчиво посмотрел на вампира, но не заметил в нем никакого коварства. — Он боится за Валентину, и ему нужна моя помощь. Нет, ей нужна моя помощь. Им всем. Всем людям, которых я люблю». Эта мысль больно ударила Никколо. Ничто еще не закончилось.
52
Поместье выглядело таким же, каким его помнила Валентина. Кипарисы и пинии обрамляли дорогу, ведущую к каменному зданию. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались зеленые луга и поля. Теплая весна в полной мере позволила проявиться красоте здешней природы.
И только когда карета почти подъехала к входу, Валентина заметила, насколько поместье изменилось за последние восемь лет. Дикий виноград совсем разросся, такой ухоженный раньше фасад дома покрылся трещинами, краска на темных рамах облупилась, и одна ставня даже криво повисла на петлях. Казалось, владельцы просто позабыли о своем поместье.
Валентина попыталась вспомнить, как они с Никколо уезжали отсюда, направляясь в Швейцарию, — она должна была вернуться домой, а ему предстояло отправиться в гран-тур. «Путешествие, которое так сблизило нас, а потом разлучило навек», — подумала Валентина.
Она еще помнила этот день, казалось, слышала смех и слова прощания, но девушка, сидевшая тогда в карете, стала для нее чужой. Она поверить не могла, что когда-то была так молода, беспечна и наивна.
Валентина невольно прикусила губу. Сейчас не время предаваться воспоминаниям. Она пыталась приготовиться к встрече с Людовико и Никколо, но все же понимала, что проблема в ней самой, в ее вечно противоречивых чувствах.
Из Поппи[70] она послала в поместье письмо, чтобы предупредить о своем приезде, и надеялась на то, что Людовико с Никколо встретят ее по дороге, но этого не произошло. «Нет причин беспокоиться», — увещевала себя Валентина, и все же, когда карета остановилась у дома, ее руки судорожно сжались на коленях.
Кучер помог ей и Эмили выбраться из экипажа. На террасу вышли две темноволосые девушки. Одна из них была одета в простое серое платье, сшитое по ее мальчишеской фигуре, волосы были тщательно уложены. Вторая была более женственна, на ней была черная юбка и пестрая блузка. Такой же пестрый платок удерживал ее роскошные локоны. «Должно быть, это Марцелла, — догадалась Валентина. — А вторая — та самая цыганка».
— Валентина! — воскликнула Марцелла, поспешно сбегая вниз по ступенькам. — Это действительно ты!
Они обнялись, и, только когда Марцелла отстранилась, Валентина увидела, насколько она изменилась.
— Ты так выросла.
— А ты стала еще красивее, — со смехом ответила Марцелла, но тут же вновь стала серьезной. — Скажи, что привело тебя сюда? Ты все-таки решила, что нам следует направиться в Османскую империю на поиски твоего мужа и моего брата?
— Что? — Валентина ошарашенно покачала головой. — Они что, еще не… Я хочу сказать, Людовико и Никколо еще не приехали?
— Нет, конечно, — опешила Марцелла. — А почему…
— А вы, должно быть, та самая Валентина, — холодно перебила их темноволосая женщина, вышедшая с Марцеллой на террасу.
— Это Эсмеральда, — по голосу девушки было понятно, что цыганку она недолюбливает.
— Очень приятно, — Валентина пожала протянутую ей руку и вновь повернулась к подруге. — Я не понимаю. Я приехала в Ареццо, потому что получила от Людовико письмо, в котором он просит меня встретить его здесь.
— Странно, — заметила Эсмеральда. — Мы не получали от них никаких вестей и очень беспокоимся о Никколо.
Валентине было неприятно то, что женщина называет Никколо по имени. Ей стало интересно, что их связывает.
— Людовико написал мне, что они оба в безопасности и направляются сюда.
— Никколо в безопасности? Но это же прекрасные новости! — Марцелла захлопала в ладоши.
— Возможно, они просто задержались и скоро приедут? — предположила Валентина, но ее слова прозвучали не очень-то убедительно.
— Будем надеяться. Но почему же Никколо не сообщил нам о приезде? — удивилась Эсмеральда.
— Здесь нам все равно эту загадку не разгадать, — задумчиво протянула Марцелла. — Давайте зайдем в дом и попробуем во всем разобраться.
Пролив Отранто, 1824 годПрищурив глаза, Никколо с таким напряжением смотрел на парус, словно усилием воли мог заставить корабль двигаться быстрее. При этом, в сущности, ему было не на что жаловаться. Людовико щедро заплатил греческим рыбакам, и те не жалели сил, чтобы поскорее доставить своих пассажиров к цели.
Большую часть времени вампир проводил под тентом, натянутым над кормой, — днем там была хоть какая-то тень. По ночам они спали рядом с рыбаками под этим же тентом.
Взглянув на молодого итальянца, Людовико поднялся и подошел к нему поближе.
— Сойдем в Равенне, — сказал Никколо. — Немного дальше, чем мы планировали, но дороги на Ареццо оттуда лучше, и мы доберемся быстрее, чем если бы мы ступили на берег в Анконе или Пезаро.
