Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – паладин Господа
Я отпрыгнул, упал. Мимо пронесся, как бронетранспортер на полном ходу, чудовищный конь. В лицо полетели тяжелые комья сырой земли из-под гусениц: не может же столько земли быть из-под простых копыт?
Всадник все еще в седле, хотя ударом молота бросило на конскую гриву. Он даже руками успел обхватить толстую конскую шею. В таком виде, говорят, верный конь может пронести героя домой сотни миль, но этот был либо не совсем верный, либо такого задания не получал, а сам думать был отучен в армии.
Тяжелое тело медленно сползало набок. Конь развернулся в мою сторону, уши на макушке, зубы ощерил, не подходи, в это время сраженный рыцарь тяжело грохнулся на землю. По конскому боку потекли алые струи. Я повесил молот на пояс, взял меч и подошел с осторожностью.
Всадник на спине, шлем скрывает лицо. Я попробовал поднять забрало, но удар по затылку перекосил конструкцию шлема, фиг откроешь.
Гендельсон ковылял в нашу сторону, опираясь на меч. Его раскачивало, забрало поднял, лицо уже не бледное, а синюшное, губы дрожат. На левой стороне груди, как раз в районе сердца, блестит глубокая царапина в стальном доспехе.
— Как… он?
— Это по вашей части, — ответил я. — Мизерикордия при вас?
Гендельсон с усилием опустился на колени. Его пальцы дрожали, еще не пришел в себя от страшного удара, я собрался идти осматривать коня, как железо щелкнуло, Гендельсон поднял поверженному забрало. Широкое лицо, крупное, костистое, из ноздрей и рта все еще выползают струйки крови.
— Странное лицо, — проговорил Гендельсон.
— Чем странное? — спросил я.
— Разве не видите? — спросил он.
— Нет.
Он мельком бросил в мою сторону изумленный взгляд.
— Что, неужели в ваших Срединных Королевствах встречаются такие лица?
Я стиснул зубы.
— Эх, сэр Гендельсон… Знали бы вы, какие морды встретишь в моем мире! Но поверю вам на слово. Он не местный?
— Он вообще не… местный, — ответил Гендельсон. — Совсем не местный. Такие лица встречались только в Старые Эпохи.
— Ого, — вырвалось у меня. — Как же он уцелел?
Гендельсон молчал, пытался снять с головы рыцаря измятый шлем. Я понаблюдал, но эмчээсовец из Гендельсона неважный, пошел все-таки к коню, осмотрел. Если всадник и вынырнул из Старых Эпох, то кони, судя по всему, не очень-то изменились. Правда, жеребец огромный и могучий, но огромные и могучие встречаются и в этой эпохе. Зато уздечка в самом деле необычная, как и седло, попона, стремена, широкие ремни…
Меч остался на поясе сраженного, но копье и щит разметало при падении, как бурей. Копье осматривать не стал, а щит подобрал, взвесил на руке. Глаза полезли на лоб. Удивительно легкий, я не знаю, что это за металл, треугольный, со слегка срезанными верхними углами. Не боевой щит, а настоящее произведение искусства. Цельнометаллический, на внешней стороне сильно выпуклое изображение разъяренного льва. Художник очень хорошо сумел передать ярость сильного беспощадного зверя. Один этот вид может испугать, но меня больше пугает мастерство, с каким сделан щит.
Череп разогрелся, на лбу выступила испарина. Этот барельеф не создать простой чеканкой! Такой щит можно изготовить одним ударом тысячетонного электрического молота. Кладешь в форму раскаленную металлическую пластину нужного размера, включаешь агрегат, молот лупит с такой силой, что вздрагивает фабричный фундамент, поднимается к потолку, а ты вынимаешь клещами уже не прямоугольную багровую пластину, а выпуклый треугольный щит, где все лишнее обрезано, тончайший и замысловатейший узор выдавлен… Тысяча ударов по тысяче заготовок — и вот уже тысяча одинаково вооруженных воинов.
Гендельсон все еще рассматривал и ощупывал доспехи рыцаря. Его раскачивало, но он уже преодолел сопротивление металла, снимал железки, рассматривал с внутренней стороны, крикнул мне:
— Сэр Ричард!.. Я никогда бы не поверил…
— Я тоже, — ответил я.
— А вы что нашли?
— Сперва вы, — предложил я любезно. Он попытался встать с колен, не сумел, охнул и повалился на бок. Поморщившись, сел, помотал головой с ошалелыми глазами.
— Это рыцарь из братства Серых Ангелов!
— Ого, — сказал я, потом добавил: — А что это?
Гендельсон не удивился — значит я не так уж и опростоволосился, а то ссылаться, что я из диких Срединных Королевств, осточертело.
— Серые Ангелы, это… Как вы знаете, сэр Ричард, когда господь бог создал человека и пестовал его, то ангелы возревновали и возроптали. Они, существа из огня и мысли, должны были преклонить колени перед существом из глины, которого господь бог нарек царем вселенной!.. Они всячески старались очернить человека перед светлым ликом господа, и тогда господь сказал: если вы думаете, что на земле такой уж рай, сходите туда сами в человечьей шкуре и убедитесь, что жить там непросто, и человеком быть трудно. Потому и грешат… время от времени.
Я сказал с интересом:
— Очень разумный подход. Не ожидал от господа бога.
— Двести ангелов под предводительством самого светлого и умного, зовомого Азазелем, спустились на гору Хермон и начали жить среди людей, дабы проверить, трудно ли быть человеком. Увы, вместе с плотью они получили и ту гнилость, что есть и в глине, и в каждом из нас. Еще не зная об этом, вступали в браки с земными женщинами, у них рождались дети, что вырастали великанами. Сами ангелы старательно учили людей искусствам и наукам. К примеру, Азазель научил прорывать шахты, добывать металлы, драгоценные камни, обучил металлургии, показал, как ковать мечи, щиты, доспехи, строить дома сперва из дерева, а потом из камня…
— Ну-ну, — сказал я, — вот кому обязана технологическим направлением цивилизация! А могла бы пойти по биологическому пути, как и намечал господь… Сэр Гендельсон, мне почему-то не по себе вот так на открытой местности. Тут постоянно летают спутники-шпионы с красными крыльями.
Он посмотрел на небо, уперся в землю ладонями в латных рукавицах. Задница поднялась высоко, приглашающе, так и захотелось дать пинка этому жуку-бомбардиру. Я выждал, когда он с треском в костях разогнется.
— Войдем, — предложил он. — В монастыре должна быть нам защита…
— Ага, — сказал я саркастически, — еще?.. Одну защиту мы уже разделали.
Не отвечая, он доковылял к коню рыцаря. Тот равнодушно обнюхивал труп хозяина, Гендельсон поставил ногу в стремя ювелирной работы, но тоже какое-то странно цельнолитое или скованное одним ударом из одного бруска металла, я с удивлением наблюдал, как грузное тело не сумело подняться на такую высокую ступеньку и начало заползать на коня, цепляясь за седло, ремни, наконец взгромоздилось, и вот в седле уже настоящий рыцарь, гордый и надменный, что значит — благородного происхождения, рожденный повелевать.
