Робин Хобб - Кровь драконов
– Кажется, мы собирались выпить чаю? – непринужденно спросил он.
Она кивнула и без труда простила ему тот торжествующий взгляд, который он бросил на Геста. Отдалившись с Лефтрином на некоторое расстояние, она тряхнула головой и мельком взглянула на Геста. Тот стоял в одиночестве и таращился им вслед.
* * *– Как он? – поинтересовался Рэйн, садясь рядом с женой.
Он говорил тихо, чтобы не прерывать разговоры, которые велись в центральной части общего зала при купальнях. Этот выбор места представлялся ему странным, но здесь по крайней мере было весьма просторно. Хранители и команда «Смоляного», за исключением Большого Эйдера и Беллин, сидели и увлеченно слушали. Рэйн вдруг подумал, что, возможно, их беспорядочное обсуждение напоминает ему первые Советы Дождевых чащоб. У каждого хранителя было свое мнение – и каждый хотел его изложить. Лефтрин и его экипаж также настроились на то, чтобы высказаться.
В зале задержались и несколько драконов, от которых до сих пор еще шел парок после горячей ванны. Рэйн не представлял, действительно ли им важно узнать, как продвигается дискуссия; они просто надеются на легкую добычу, если конечным решением будет смертный приговор. Плевок рас-тянулся рядом с пленными, сидевшими на полу. Время от времени он вытягивал шею и жадно принюхивался, словно наслаждаясь запахом их страха. Меркор, золотой и величественный, компенсировал своим поведением недостаточную серьезность меньшего собрата. Балипер тоже остался: он задумчиво рассматривал торговцев и рабов. Присутствие драконов как будто вернуло всех в древнюю эпоху. Люди и даже Старшие казались в огромном зале собраний маленькими и недолговечными.
Малта не расставалась с дорогим свертком у себя на – руках.
– Он немного пососал грудь. Он не спит. Сейчас, по-моему, он слишком утомлен, чтобы есть или плакать.
– Тишина – это приятно, – честно сказал Рэйн и пожалел, что не может взять свои слова обратно. Она бросила на него страдальческий взгляд, и он угадал ее мысль: «Очень скоро тихо будет все время». – Давай я его подержу, – предложил он, стараясь загладить причиненную им боль.
Она отдала ему ребенка с такой готовностью, что он понял: она уже простила ему эту поспешную реплику. Запеленутый малыш весил меньше, чем неделю назад. Он худел, и его темные глаза потускнели. Рэйн начал ритмичное покачивание, которое бездумно запускалось, стоило ему отвлечься, и Малта слабо улыбнулась:
– У них есть какой-то прогресс?
Он кивнул:
– Сейчас все в основном сводится к тому, что хранители пытаются объяснить самим себе, почему они правы. Однако они не стоят на месте, а ведут диалог. Вот и хорошо. Порой я забываю, насколько большинство из них молоды. Поначалу у них были настолько резкие высказывания, что я с трудом удерживался от смеха. Некоторые, похоже, повторяли то, что проворчали их драконы. Лефтрин твердил, что судьбу людей должны определять люди. По-моему, с его мнением согласились не полностью, но страсти уже немного улеглись. Через минуту-другую они начнут окончательное голосование. По-моему, рабов освободят – их в принципе считают невиновными. Лефтрин говорит, что когда «Смоляной» в следующий раз отправится в Трехог, рабы могут плыть на нем бесплатно. А потом пусть сами о себе заботятся. Некоторые упоминали о семьях, которых давно лишились. Кто-то был ошеломлен внезапной свободой. Им предложена возможность поселиться в деревне на противоположном берегу реки. Не уверен, что они толком поняли, что к чему. Я плохо знаю калсидийский и давно в нем не практиковался.
Малта подала голос:
– Я тоже. Родной язык отца у нас выучил лишь Сельден. Подозреваю, он сделал это, чтобы произвести на него впечатление. У него тогда ничего не получилось. – При мысли об исчезнувшем брате ее взгляд затуманился и устремился вдаль. Рэйн молча ждал, и она наконец встряхнулась. – Сельден ушел, как и Тинталья. Наверное, это даже правильно. – Она вздохнула, заставляя себя вернуться к настоящему. – А что будет с другими пленниками? – спросила она.
– Тут возникли сложности. Лефтрин прямо обвинил торговца Кандрала в том, что он участвовал в заговоре, направленном на убийство драконов и последующую продажу их плоти в Калсиду. Оказывается, в него была втянута и некая женщина – Свердин. Она тоже из торговцев. Калсидийцы выбросили ее за борт еще до отплытия из Кассарика. Видимо, она утонула. Некоторые хранители были за то, чтобы разрешить драконам сожрать Кандрала, но Лефтрин долго их убеждал в том, что Кандрала надо увезти обратно в Кассарик и уже там заставить предстать перед Советом. Он объяснял им, что это – единственный вариант, иначе Совет никогда не займется предателями в своих рядах. Кандрал молил о пощаде и обещал сегодня ночью написать признание с именами всех подельников. А сейчас выяснилось, что он помог нанять в экспедицию «Смоляного» охотника, который попытался убить Релпду.
Малта задумчиво смотрела на мужа, но он не был уверен в том, что она его слышит. Однако он продолжил:
– Калсидийцы заявляют, что их вынудили сюда явиться, поскольку их близких держат в Калсиде в качестве залож-ников. Я считаю, что они не лгут, но драконам трудно понять, что в этом случае пленники заслуживают снисхождения. Они пролили кровь дракона, а значит, совершили чудовищное преступление. А потом – есть еще команды кораблей. Мат-росы говорят, что просто выполняли приказы своих капитанов. Ну, наверное, так и есть, но как минимум один из капитанов оказался предателем. А двух купцов из Джамелии случайно втянули в грязную историю, так же как нескольких инвесторов из Удачного. Они вообще верили, что принимали участие в первом плавании своего чудесного нового корабля. Кстати, хранители скорей всего оставят суда себе. Они, похоже, и впрямь не поддаются воздействию воды: Сварг осмотрел их корпуса и только диву давался. Не уверен, что хранители имеют право конфисковать корабли, но в итоге будут проведены переговоры и заключены сделки. Джамелийцы уже намекали на торговые соглашения в ближайшем будущем. А кое-кто из юных Старших утверждал, что Советы Дождевых чащоб и Удачного не имеют над ними никакой власти. Это положило начало довольно интересной дискуссии.
Малта встрепенулась – и на этот раз у нее просветлело лицо.
– Знаю. Ты даже не спросил у меня, хочу ли я быть королевой: сразу заявил им, что мы приплыли сюда с другой целью.
Рэйн перестал качать Фрона и погладил ее золотистые волосы. Они оказались сухими и грубыми, но память подсказала ему, что прежде они были мягкими, как шелк.
– Я был уверен, что ты бы согласилась быть королевой, – тихо произнес он и улыбнулся. – И они позволили бы нам управлять всей Кельсингрой. – Он помолчал и добавил: – Я никогда не захочу решать людские судьбы. Я не смогу сказать: «Ты будешь жить, а ты – умрешь». Мне приятно, что хранители хорошо о нас думают и что прислушались ко мне, когда я попросил о милосердии к пленным. Но у меня отлегло от сердца, когда я понял, что они беседуют друг с другом и приходят к тем же выводам самостоятельно.
