Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт
Пусть победит сильнейший! Видите?.. там наверху над прожекторами – Счётная комиссия Жюри. Её возглавляет триада – Миней Мезимотес, Дов Бар-Зеэвув и, конечно же, наша Офелия. На Центропульт поступят сигналы от войтероматов каждого столика. Когда поступят все сигналы – в течение промежутка времени, заданного Центропультом (он же – главный компьютер), – угишотрия начнёт обработку поступивших сигналов и результат выдаст на экран Высшего Жюри. Окончательные итоги подведёт Международный Силонокулл-Совет, или МСС".
"Вот, Тимми, как много ты знаешь!" – с восторгом воскликнул Галь, а Гай радостно закивал. После удачной операции в магазине Иммануэля и в период подготовки в Турниру Тим снова стал нежен и ласков со своими лапочками. Это грело и бодрило.
Тим приобнял близнецов и повёл их вдоль прохода, поглядывая то на одного, то на другого, кидая беглый взор на кого-нибудь из зрителей и важно вещая: "Сегодня возглавляет Жюри вице-президент МСС, посланник мистера Бизона Хэрпанса и светило археологии мистер Кулло Здоннерс. С ним всемирно известный музыковед-силоновед мистер Клим Мазикин. Ощущаете уровень? Офелия меня уже познакомила с ним – матёрый человечище! Так, как он, никто не разбирается в силонокулле, ну, разве что… его создатели! С ним сначала немного робеешь, а потом так просто и естественно себя чувствуешь! Он лично, своим авторитетом, подтвердил мне, что так называемое отсутствие традиционного музыкального слуха свидетельствует об истинной восприимчивости к силонокуллу".
Тим подвёл парней к столику, который занимали Блохи, и продолжал вещать, делая вид, что не замечает растерянно-неприязненных взглядов Рути и Моти: "Ну, а наш Миней, – его все знают! – будет официально представлять Турнир!" – "А где Кулло Здоннерс? Покажи нам его!" – подпрыгивали приходящие во всё большее возбуждение близнецы. – "Он в глубине ложи, вон тот, видите?" – и он указал на возвышающуюся над всеми, сидящими в ложе, идеально-круглую, как чугунный шар, голову, покрытую чем-то, типа чёрного ёжика, из-под которого зловеще посверкивали глаза. Но более всего бросались в глаза толстые, чуть не в пол-лица, губы. Тим заметил: "Обратите особое внимание на его губы, они у него весьма красноречивы! Он не из тех, кто выставляет себя на передний план, весьма и весьма скромен – не по высокому своему рангу светила на археологическом небосклоне". Тим помолчал и веско заключил: "Вот оно, наше Жюри, в объективности которого никто не сомневается!..
А вот иностранные корреспонденты – от концерна "Mushkhat-info" и сам синьор Мушхатти пожаловали! Вот какое значение придают в мире нашему Турниру!" Моти не выдержал и спросил сквозь зубы, глядя словно бы сквозь Тима: "А какое дело этому самому эм-ыс-ыс-у, или как-там-его, до нашего частного, очень местного и провинциального, по их просвещённому мнению, эранийского музыкального конкурса, или как-там-его?" – "Да ты что, Моти! Это очень важное, всемирного значения, мероприятие. От того, как, в общем и целом, настроены массы Арцены, какого культурного течения придерживаются, зависит очень многое в окружающем нас мире! И потом, заметь: мы уже далеко не глухая провинция, особенно наша Эрания.
Шалем… ну, где-то как-то… если судить по доминанте его населения. Но если судить по месту, занимаемому им в мировых приоритетах и притязаниях… Но не будем сейчас об этом… Эх, если бы ты смог взрастить в себе большую открытость… и поговорить с Ад-Малеком… Ад-Малек – это тебе не просто так! Он гений! А как его ценят во всём цивилизованном мире! Ты бы знал, в какие сферы он вхож!" – и Тим вскинул подбородок и высоко поднял палец. Тут Моти неожиданно задал вопрос, который мог бы показаться очень странным и неуместным: "А кто у вас нынче будет работать Ад-Малеком? Неужели он сам вынырнул из виртуала и вернулся к артистической деятельности, или всё-таки свой знаменитый плащ и чёрные очки на пол-морды передаст кому-то другому из родного клана?.." – "Я бы на твоём месте, Моти, воздержался! Я ничего не говорю, но и тебе лишнего тоже говорить не стоило бы…" – тихим, слишком ласковым голосом предостерёг его Тим. Моти, переглянувшись с испуганной Рути, отвернулся от Тима. Они уселись с Рути за столик и, сдвинув плечи, принялись изучать программу Турнира.
"Но вернёмся к нашим баранам. Этот Турнир призван продемонстрировать всему миру, что элитарии Арцены идут в ногу с цивилизованным человечеством по части отношения к современной культуре и искусству, к её всеобъемлющей космической и гуманистической направленности! Вот уж не думал я, что ты, Моти Блох, признанный интеллектуал, гений и умница, таких простых вещей не способен воспринять! Не ожидал, право же, не ожидал…" – сокрушённо качал головой Тим. Но сквозь слишком явное огорчение мерцали в его глазах высокомерные и насмешливые искорки.
"Нет… не могу поверить!.. Наверно, ты просто меня разыгрываешь!.. Как друг, тебе советую: не шути так больше. Я-то способен понять твои шутки, а кто другой услышит! А если ещё кое-что тут у вас увидит… Ой-ва-вой! Поверь мне – время таких шуток уходит навсегда!" – и Тим, посерьёзнев, снова многозначительно поднял палец. Рути подняла голову от программки, которую они с Моти читали, и осведомилась безразличным тоном, не глядя на Тима и обращаясь главным образом к мужу: "А что – нынче у нас Дов Бар-Зеэвув – великий художник? Тот самый, который изваял гениальный Фонтан, прыскающий на забитое навозом ослиное копыто?" – "Ты, Рути, всего лишь музыкант старой, до-струйной формации, тебе не стоило бы с таким апломбом судить об изобразительном искусстве вообще. Тем более – о прогрессивной, новейшей эстетике! Ваша дочь вообще, как мне доложили, непотребным дальтонизмом страдает. А кстати, где она?" – "Ширли?.. – не сразу нашёлся Моти, слегка побледнел, принялся нервно оглядываться, но быстро справился с собой и объяснил: – А… Она в туалет пошла, причесаться…" – "А-а-а… – неопределённо протянул Тим, тоже начав оглядываться по сторонам, – это мы проверим… Может, её не пустили в элитарный сектор из-за одежды? Далетарии нынче настроены по-боевому ко всему, что не вписывается в подобающую цветовую гамму…" – "Неужели? Новое достижение компенсирующей демократии – запрет на определённые оттенки?" – поднял брови Моти. – "Ну, дружище, ты уж скажешь!..
Никто никому ничего не запрещает! Поэтому не советую ехидничать…" – ласково проговорил Тим и наклонился к Рути, которая тут же отстранилась. Раздался голос Галя: "Предки, не заговаривайтесь! Мы говорим всем: малюйся любыми красками, какими хочешь! Хоть всего себя радугой распиши! Мы ж разве против?! Только к нам с чуждыми неподобающими цветами нечего соваться! Нечего нам навязывать унылый мракобесный фиолет!" Тим обернулся к начавшему впадать в ярость парню и, приобняв его за плечи, проговорил мягчайшим голоском, в котором за нежностью отчётливо звучали жёсткие металлические нотки: "Не кипятись, детка… Идите лучше к своим, я думаю, вам пора… Я скоро тоже подойду… – и повернулся снова к Рути, продолжая начатый разговор: -…А символы наши тебе не стоило бы задевать! Ты, как всегда, очень мила… И вот ведь – выбрала правильные тона своей одежды… Но даже моя симпатия к тебе лично не даёт тебе ни малейшего права на такой тон!" – веско и значительно произнёс он, всем своим тучным телом чуть не нависая над Рути и уставившись на неё многозначительно затуманенным взором. Рути ничего не ответила, упорно игнорируя пительмановский ласковый упрёк с намёком, тогда как Моти растерянно озирался по сторонам. Тим, постояв немного, счёл за лучшее ретироваться.
