Элеонора Раткевич - Меч без рукояти
– А зачем? – поинтересовался Байхин. – Он что, королевский наблюдатель?
– А из кого, по-твоему, их вербуют? – фыркнул Хэсситай. – Конечно, наблюдатель. Кто же лучше распознает тайных киэн, как не их бывший собрат по ремеслу? Уж будь уверен, у него с изнанки ворота точно такая же корона вышита, как и у того, что себе на беду в часовню заглянул.
– И вдобавок он тебя в лицо знает? – Байхин собственным ушам не верил.
– И в лицо, – кивнул Хэсситай, – и по имени, и по мастерскому рангу. Когда Совет Мастеров присудил лишить его звания киэн, я оглашал приговор.
– Так какого же дьявола ты тут стоишь, как вывеска трактирная?! – вспылил Байхин. – Зачем оборачивался? И мне обернуться велел – чтоб он нас получше разглядеть мог? Стоим тут, озираемся, лясы точим – ленивый не заметит!
– Именно, – безмятежно откликнулся Хэсситай. – Чтоб он нас разглядел и запомнил. И пошел за нами. Он ведь хоть дурак, да не совсем. – Говоря это, Хэсситай ухватил Байхина под локоть и пошел торопливым шагом, не забывая время от времени опасливо озираться. – Сам подумай – если он нас мельком видел, а потом мы взяли да исчезли, он может и призадуматься на досуге, зачем это мы сюда припожаловали да где уже успели побывать. А вот если он за нами погонится, лишней минуты на размышления у него уже не будет. Потому как все помыслы у него будут только об одном – как бы нас половчей схватить и получить за нас награду.
– Ты хочешь отманить его от больницы? – сообразил Байхин.
– Угадал. Уйти от этого обалдуя – труд невелик, да мы-то будем не уходить, а уводить. И по возможности подальше. Пусть погоняется.
– Чую, выйдет ему эта погоня боком. – Байхин оглянулся боязливо, словно престарелая девственница на пьяного грузчика, потом вновь обернулся к Хэсситаю и фыркнул, не в силах сдержаться.
– Умница, – улыбнулся Хэсситай. Глаза его азартно заблестели. Байхин тоже чуть приметно усмехнулся: что ни говори, а привычных предпочтений из человека нипочем не вытравить. Сколько уже лет минуло с той поры, как Хэсситай сделался бродячим комедиантом, – а до сих пор в минуту опасности воин в нем берет верх над киэн. Высшая услада для Ночной Тени – перехитрить, обморочить противника… И с каким же безудержным размахом предается он излюбленной некогда воинской потехе! Со всем неистраченным за долгие годы пылом, с мастерством истинного киэн – но и с хитроумной осторожностью Ночной Тени. Да, изрядно промахнулся королевский наблюдатель из бывших комедиантов в выборе очередной жертвы.
– Шагу малость прибавь, – негромко посоветовал Хэсситай. – И не забывай оборачиваться.
С этими словами он повернулся, будто спохватившись, и вышел из переулка на широкую людную улицу. Байхин в точности повторил его маневр и мигом оказался рядом с ним.
– Теперь ступай неторопливо, будто бы с облегчением, – велел Хэсситай. – А возле вон той вывески опять обернись как бы ненароком, вздрогни и поторопи меня.
Байхин так и сделал – однако вздрогнул до того натурально, что Хэсситай даже слегка встревожился.
– Похоже, нам и впрямь пора поспешать, – встревоженно произнес Байхин. – С этим поганцем штук шесть стражников… ну, этих, пустоглазых. И двое здоровых. Если они дело смыслят хоть самую малость…
– Надеюсь, что смыслят, – шепотом засмеялся Хэсситай. – Тем легче нам будет их вести. А теперь оглянись еще раз… вот так… и иди так, будто ты с большим трудом удерживаешься, чтоб не броситься наутек. Почти бегом… хорошо… а теперь в переулок направо… и оттуда к рыночной площади.
– Там-то мы и похохочем, – ухмыльнулся Байхин, послушно переходя на нервную рысцу.
Чтобы скрыться в рыночной толчее, особого умения не нужно. Не только опытные воины из числа Ночных Теней, но даже и безымянные еще мальчишки, не прошедшие первого Посвящения, знают, как затеряться среди толпы. Гораздо больше мастерства требуется, чтобы не затеряться в толпе. Чтобы исчезать и появляться перед преследователем в тот самый миг, когда он уже собрался было отчаяться. И уводить, уводить погоню как можно дальше от истинной цели преследования – совсем как птица, припадая к земле и волоча якобы перебитое крыло, отманивает лису от своих неоперившихся птенцов.
У Ночных Теней маневр этот так и назывался – “сломанное крыло” – и среди прочих ухваток Хэсситая числился среди любимейших и наиболее удачных. А Байхин хотя и не умел, подобно Хэсситаю, “волочить крыло”, мог по крайней мере не отставать от мастера. Вдвоем они то пропадали в сутолоке рыбных рядов, то выныривали из зеленной лавки, то задерживались возле палатки, где велась торговля борцовскими поясами и подозрительными снадобьями, от коих сила бойца должна неимоверно возрасти за считанные дни, то приценивались к дорожным сумкам, а потом вновь прятались за вывески в полотняном ряду и вновь выглядывали – не оторвались ли они невзначай от своих преследователей.
От дерзости Хэсситая у Байхина иной раз сердце замирало. Особенно когда Хэсситая угораздило вынырнуть почти под носом у бывшего киэн. Именно что почти – по другую сторону узкого длинного загона, где хриплыми азартными голосами расхваливали свой товар торговцы лошадьми. Перепрыгнуть через лавки, отшвыривая людей и топча товары, бывший акробат не постеснялся бы, но угодить под копыта испуганной лошади… нет, не стоит лезть через заборчик, лучше обойти загон.
– А теперь повеселились, и довольно, – ухмыльнулся Хэсситай, глядя, как стражники под водительством бывшего киэн работают локтями, стараясь протиснуться сквозь обступившую загончик толпу. – Пошли отсюда.
Он уверенно прокладывал себе дорогу к ближайшему выходу, не забывая то и дело неприметно замедлять шаг и оглядываться по сторонам.
– Этот маневр, – неожиданно усмехнулся он мимолетному воспоминанию, – назывался у нас “очаровательная красотка”.
Название, хоть и непонятное, Байхину понравилось.
– А почему? – полюбопытствовал он.
– Потому что главное, о чем приходится думать, – еще шире усмехнулся Хэсситай, – это “не слишком ли быстро я бегу”?
– По-моему, не слишком, – успокоил его Байхин. – Куда теперь пойдем?
– Прочь из города, – не задумываясь, ответил Хэсситай.
– Думаешь, успеем? – усомнился Байхин. – Вот-вот смеркаться начнет. Нас могут и не выпустить из города.
– Надо, чтобы выпустили, – твердо промолвил Хэсситай. Ворота, как и опасался Байхин, уже закрывались на ночь. Стража закладывала большой засов.
– Погодите, – взмолился Байхин, прибавив шагу.
Со смотровой площадки на стене выглянуло широкое загорелое лицо. Хэсситай едва сдержал вздох облегчения: то ли охрана не сменялась с раннего утра и до ночи, то ли в гарнизоне почти не осталось людей, способных не только повиноваться, но и приказывать, – какая разница? Главное, что давешний начальник караула так и остался при воротах.
