Павел Блинников - Сказочка дедушки Абдулы
Но кроме издевательств над людьми у Эвана появились и еще парочка развлечений. Примерно раз в два-три дня он покидал свою цитадель и ехал в Чикаго. В старом городе ни осталось и следа былого величия одного из самых красивых городов США. Теперь тут была стоянка для армии Эвана, но не она привлекала Эвана — он ездил в аэропорт. Это был самый последний из работающих аэродромов мира. Был еще один, но Эван разрушил его после того как прилетел с Луны и добирался из России в цитадель. Теперь только у темного властелина, и еще у Эмета была возможность полетать в воздухе. Эван умел водить самолет, этому он научился еще во время завоевания мира, и теперь он с удовольствием садился за штурвал. Недавно он издал указ о том, что всем в мире запрещено летать на самолетах, а если кого заметят, то должны убить. Его приказ стали исполнять как всегда с большим рвением, и пошли по самому простому пути — уничтожив всю летательную технику которая еще осталась.
Многие недоумевали зачем Эван отдал такой приказ, и строили различные предположения. Кто-то говорил что это для того чтобы противостоять повстанцам, кто-то что это начало какого-то нового плана который унесет еще миллионы жизней, кто-то считал что за темными облаками летает сам Иисус с ангелами и антихрист не хочет чтобы последние земляне его видели. И все они были неправы.
Эван завел двигатель и слегка прогрев выехал на взлетную полосу. Сегодня для полета он выбрал огромный пассажирский Боинг. Ему нравился этот мощный самолет, потому что он напоминал Эвану самого себя. Такой же огромный и сильный, он мог везти пассажиров, а мог в одно мгновение уничтожить их. Эван находил в этом какой-то философский смысл понятный только ему. Самолет взлетел и стал набирать высоту. На стекла падали хлопья темного снега, но тут же таяли не способные прилипнуть к ним. Эти хлопья напоминали ему людей. Такие же жалкие, и грязные они пытались что-то сделать, но мощный Боинг был им не по зубам. Его настроение постепенно поднималось. На устах наметилась улыбка, но это было лишь прелюдия — главное начнется чуть позже. Самолет медленно набирал высоту, и вот уже достиг плотных коричневых облаков. Облака такого цвета показал людям Эван.
— Радуйтесь людишки, когда бы вы такое увидели. — сказал Эван в пустоту салона и рассмеялся.
Видимость полностью пропала, но Эван умел летать по приборам. Он знал что после того как самолет пролетит облака он станет темно серого цвета. Пыль покроет его, и он станет цвета этих самых туч. Но на передних стеклах стояли специальные щетки, которые установили специально по заказу Эвана, и сейчас они работали на всю катушку, очищая небольшой участок от грязи. Вот вроде стало немного светлее. Облака слегка рассеялись, и самолет внезапно вылетел под атаку света. Эван увидел солнце и голубое небо. Под ним словно вторая земля переливались грязные облака и как будто сердились на антихриста за то, что он смог вырваться из их объятий. Зрелище было потрясающим. Небо казалось настолько пронзительно голубым после уже привычного коричнево-серого, что контраст завораживал. Солнце заставило зрачки Эвана сузиться и они потерялись в его темных глазах. Но он все равно смотрел прямо на него. Другому человеку такие лучи обожгли бы сетчатку, но Эвану не могло повредить даже солнце. Постепенно зрачки расширились и Эван смог уловить не только пронзительно яркое сияние солнца, но и едва видные на дневном небе звезды. Когда он увидел их в первый раз, то подумал что это просто солнечные зайчики на его глазах, но потом понял что это все-таки звезды. Пару раз он поднимался в воздух ночью и тогда смотрел на Луну, которая принесла ему триумф. После унылого темного неба, которым приходилось любоваться миллионам жителей Земли, голубое небо не могло никого оставить равнодушным. Никого кроме Эвана.
Он не наслаждался красотой этой безбрежной голубизны, или ярким сиянием желтого круга. Для него все это не имело никакого значения. Он поднимался сюда снова и снова, чтобы поразмышлять. И мысли в это время у него были одни и те же. Как много людей восхитились бы увидев это. Многие из них наверняка тут же накатали бы несколько поэм или бездарных стихов, а пару строчек в голове сложил бы каждый. По щекам людей потекли бы слезы от умиления и того чего они навсегда лишились. Того чего он их лишил. Он явственно представлял их с глупыми рожами стоявшими посреди салона, ибо нельзя смотреть на такое сидя, и в их сердцах закипала радость. Но они этого не видели.
Эвану нравилось именно это. Он возможно единственный человек, которому подобный пейзаж был до лампочки, имел возможность видеть его хоть каждый день. А все остальные не могли. Он таким образом обрекал всех людей на самую изощренную из пыток, а то что они даже не знали о ней только делало ее более пикантной. Эван сидел за штурвалом, пил пиво и смеялся над всеми людьми мира. Он произносил самому себе, как ему казалось, пламенные речи, и поносил в них род человеческий. Сначала они звучали насмешливо потом злобно затем в них проявлялась обида и наконец, Эван переходил на мат и кричал на мир, забрызгивая приборы слюной. Он вставал и ходил по салону, вырывал сидения кричал с такой силой, что по нескольким иллюминаторам пробежали мельчайшие трещинки. В самом конце возвращался в кабину пилота, плюхался в кресло и начинал безудержно хохотать. Он смеялся над этим миром, который еще так недавно пинал его при любом удобном и неудобном случае, а теперь лежал у ног как шелудивая шавка. А вернее под его ногами. Отсмеявшись и успокоившись Эван весь покрытый липким потом, допивал пиво и возвращался на землю. Его поношение мира заканчивалось, и он ждал следующего раза. Да, именно так — он поднимался сюда чтобы поиздеваться над миром, и то что он мог это сделать наполняло его. Только в небе он чувствовал себя не "слегка", а "полностью".
Сегодня вечером он как раз только что вернулся с заоблачных высот, но оставил на их уровне собственное настроение. Приехав в цитадель, он прошел в главный зал, уселся на огромном троне, построенном из человеческих черепов и стал думать, что делать дальше. Чем можно дополнить такой прекрасный вечер, и сделать его незабываемым? Если бы в замке был Эмет, то вопрос отпал сам собой. В компании своего давнего любовника Эван мог позволить себе расслабиться и ничего не скрывать. С Эметом можно было поговорить по душам и не поддерживать сказку о том, что Эван и не человек вовсе, а чуть ли не воплощение Сэта на Земле. Можно поговорить о том что его действительно беспокоило, например о героях или о том что твориться в его душе. Но Эмета не было. Он уехал еще позавчера и должен был прибыть только послезавтра. Эмет разъезжал по всей Америке и собирал остатки войск, а так же заглядывал к охотникам за рабами, чтобы пополнить человеческий материал. Человеческий материал — так Эмет называл рабов, и Эвану очень нравилось такое определение. Только сам Эван расширял его и распространял не только на невольников, но и на все человечество. Мысли о рабах слегка возбудили его, он почувствовал, как натянулась материя на брюках. Эван сначала решил сказать, чтобы ему как всегда привели отобранных рабов, но подумал, что будет гораздо забавнее самому выбрать. Ведь в бараках неподалеку от цитадели томились сотни пленников, а он не был там уже больше года. Быть может он сможет отыскать себе что-нибудь оригинальное. Эван опрокинул стакан коньяка и улыбнулся. А потом встал и, приказав страже следовать за ним, пошел к выходу.
