Максим Волосатый - Воины клевера
Нет, гляди-ка, держатся.
А я, ребята, ведь не шутил про смерть вместе…
Четыре контура начали шататься. Слабеть. Умирать. Не сдавались, но умирали. И вместе с ними умирал Ланья. Не будет кокона. Будет взрыв. Ну что ж, может, после него тоже не пройдут по коридору? Да какая разница. Прощай, Со…
Три, два, один… Контуры попадали один за другим, оставив Ирила одного качаться на волнах белых линий. Где вы? Лежите? А я? Оказывается, их жизнь его питала.
Нет врагов. Нет магии. Нет сил. Ирил Ланья зашатался и рухнул на пол прямо перед выскочившими из узкой двери переходника солдатами в непривычных одеждах. И уже отключаясь, он счастливо улыбнулся: в руках у солдат были автоматы.
Глава 32
Проклятая духота вытаскивала все силы, ноги вязли в липкой грязи, водяная пленка покрывала лица, заставляя звереть от каждого препятствия, которое не заметил. Еда кончалась, невзирая на то что среди живности, водящейся в Территориях, попадались съедобные экземпляры, вольды не соврали. С водой было полегче — ручейков вокруг хватало. Но тоже до поры: пока оставались дезинфицирующие таблетки и пока никто не траванулся. Каждый новый день, казалось, был еще серее и душнее предыдущего. Заметно полегчавшие мешки расстраивали своей худобой: патронов тоже взять было негде. Приходилось экономить, а количество всевозможных Тварей, непрерывно пытающихся пообедать чужаками, никак не уменьшалось. Скорее, наоборот…
Но они шли. Шли вперед уже которые сутки. Шли, потому что маленький огонек на подвешенном ромбике поискового амулета с каждым пройденным переходом разгорался все ярче и ярче. Там впереди была цель. ЦЕЛЬ! Та самая, ради которой Земля и устроила все это представление с базами.
— Атака справа!
Крик дозорного резанул по ушам, стряхивая душную одурь. Группа прыснула в сторону от дороги, размазываясь по придорожным деревьям. Хрустнуло, и на дорогу выбралась гигантская жаба о восьми ногах и при длинном хвосте, заканчивающемся набором внушительных шипов.
— Огонь! — Майор, ведущий группу, скомандовал больше для проформы, все и так знали что делать. А чего делать никак нельзя. Например, тратить бесценные боеприпасы на инертную тушу, у которой все мало-мальски важные органы запрятаны так, что за два дня не раскопаешь.
Ф- р-р, ш-ш-ш…
Огненная комета ушла в сторону жабы, рассыпая снопы ослепительных искр. Вспышка. Тварь очумело замотала головой, пытаясь проморгаться: яркостью магический взрыв легко затмевал ненавистную зеленую лепешку, висящую в небе вместо нормального солнца.
Бах! Бах1Ба-бах! Два выстрела из снайперской винтовки и один — из гранатомета. Все, больше и не надо, им ее не есть.
— Обходим! — Майор первым поднялся на ноги и пошел в обход ревущей горы мяса, только что лишившейся обоих глаз и получившей дырку вместо носа. Пока эта пакость хоть как-то очухается, они уже за тридевять земель будут. Вернее, за тридевять болот…
— Леха, как думаешь, долго нам еще от этих отбиваться? — Старший прапорщик Игорь Фомых, коренастый крепыш, поглубже напялил перепачканную вездесущей грязью шапочку.
— Пока не сдохнем, товарищ старший прапорщик, — хмыкнул Леха, он же прапорщик Алексей Головенко.
— Типун тебе в самую дырку… — возмутился было Фомых, но его прервали.
— Что за пораженческие настроения, товарищи два прапорщика? — Майор Федун, командир группы, проходя, несильно подтолкнул Головенко плечом. — Для страданий есть начальство, им и можно грустные лица делать. А младшим положено улыбаться и радоваться. Понятно вам, двое из ларца, одинаковых с яйца?
— Так точно! — бодро доложились оба «младших».
Фомых с Головенко были единственными прапорщиками в группе, остальные — сплошь офицеры, и только ленивый, беззлобно подтрунивая, не прошелся еще по этому поводу.
— И в самом деле, молодой человек, не надо стягивать на себя отрицательные эманации, — Денис Евгеньевич, «Профессор», как его окрестили в группе, был как раз одним из трех «ленивых», которые в общих шутках не участвовали. Они вообще нигде не участвовали. Трех магов, приданных группе, оберегали как зеницу ока. Впрочем, именно им придали группу, а не наоборот. С задачей довести эту блаженную троицу до мифической «Двери». Маги, понятно, тоже были при погонах (на Земле любой маг обязательно числился по какому-нибудь спецведомству), но при всем при этом на военных они походили как курица на штурмовик.
— И правда, Леша, не зови лихо почем зря, — дядя Вася, классический дед-лесовик, не отстал от «профессора».
— Да я-то чего… — развел руками Головенко и посмотрел на третьего мага, молчаливого и сосредоточенного бербера, с невозмутимым лицом перебирающегося через лужу. «Хотта-быч», окрещенный так скучающими остряками, говорил мало, но если вступал, то любое его слово падало весомо и твердо. На сей раз он промолчал, даже не удостоив взгляда удивленного прапорщика.
Пошли, — Фомых хлопнул по плечу Головенко. — Нечего нам тут торчать.
Когда вечернее небо расцвело созвездиями, Федун, наконец разрешил устроиться на отдых. Жаба осталась далеко позади, вместе с еще парочкой «подружек». Разную мелочь, во и дело пытавшуюся напакостить проходящим мимо бойцам уже и считать перестали.
— Мне показалось или сегодня как-то тише прошли? — поинтересовался Головенко, плюхаясь возле костра и принимая от Игоря разогретую банку консервов.
— Тьфу на тебя, — возмутился тот, — точно дядя Вася говорит, ты языком как помелом мелешь. Да, сегодня три больших было вместо пяти. И что? Что, уже пришли? Еще чапать и чапать. Накаркаешь — придушу.
Обещание, если смотреть со стороны, было чисто символическим, Фомых размерами явно уступал здоровяку Лехе. Но это — если не знать Игоря.
… - И звезд сегодня больше, — Головенко задрал голову, рассматривая крупные огоньки, удивительно яркие и чистые после серой, мутной дневной духоты.
— В гору пошли, деревья редеют, — не разделил его романтики Степан. — И вообще, мне это сильно джунгли напоминает.
— Какие?
— Наши, — Фомых сплюнул попавшую в рот соринку. — Там и там духота, дезориентация и сдохнуть можешь в каждый момент. Тут Твари, там «бабуины». С той только разницей, что эти нас хотят всего лишь сожрать. И ей-богу, они мне больше нравятся.
— И правильно, — дядя Вася, как и положено настоящему лешему, соткался из стремительно чернеющей ночи. — Всякую Божью тварь надо любить, ибо она для чего-то да придумана.
— Скажете тоже, — Леха чуть не подавился сухпаем. — Какие же они божьи?
— Всякая тварь да с разрешения Господа существует, — дядя Вася невесомо уселся на землю и повернул морщинистое лицо к прапорщику. — И эти, и мы, и орки ваши с эльфами. Раз они есть, значит, Господу для чего-то да нужны. И не нам решать, что правильно, а что нет. Наше дело — уважительно относиться к всякой вещи в мире.
