Тамара Воронина - Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь
– Да о чем ты, отец! – Ариана оттолкнула его, постояла секунду, крепко сжав руки у груди, и вдруг быстро встала на колени. – Благодарю тебя, Светлая, за то, что ты избавила моего единственного сына от позорной и мучительной смерти. Умереть от раны среди близких все равно в тысячу раз лучше, чем стать последним казненным эльфом. Моя жизнь принадлежит тебе, Светлая. Можешь распоряжаться ею по своему усмотрению.
Она прижала раскрытую ладонь к груди. Шут тихонько охнул и поежился: Ариана применила магию.
– А зачем мне сдалась твоя жизнь? – разозлилась Лена. – Никому она не принадлежит, кроме тебя самой. И нечего тут цирк устраивать. Встань! Совсем сдурели со своими клятвами.
Лиасс обнял ее.
– Поздно. Она все равно дала истинную клятву. И означает это ее безмерную благодарность и готовность в любой момент прийти тебе на помощь. Ведь ты не потребуешь излишнего, Аиллена. Я… я тоже бы поклялся, но не могу: моя жизнь принадлежит моему народу. Но знай, Владыка эльфов – твой вечный должник. Спасибо за Милита. Даже если он умрет, он умрет спокойно.
– Заладили, – проворчал Маркус, ставя на пол большой сундучок и роясь в нем. – Карис, как ты думаешь, меня повесят или колесуют? Советник не хотел давать травы, пришлось ему… того… в челюсть.
– Слева или справа? – оживленно спросил шут. – Я слева… того… в челюсть. Отчего и попал к кресту.
– А я справа. У меня удар левой крепче, хотя я вообще обеими руками одинаково владею, а вот бью лучше левой. Ну вот вам огоньки, эльфы. Тысячелистник и жизнянка-то есть? Ариана, ты бы с коленок-то встала да делом занялась. Сын он тебе или как? Смешай в равных долях и завари. Чем больше выпьет, тем лучше. Вместо воды давайте. Хорошо еще смешивать с горячим молоком. И мед добавлять. Вкус, конечно, мерзкий, но тут уж не до вкуса.
Шут бережно поднял Ариану.
– Ну? Властительница, попробуй. Хуже ему точно не будет.
– Помогает ли это эльфам? – простонала Ариана.
– Мне помогало, – пожал плечами шут, – а я, сама видишь… Ну чем ты рискуешь? Если ты считаешь, что он все равно умрет, терять все равно нечего.
– Удивительно, – пожал плечами Маркус, – до чего люди… или эльфы доходят, когда уверились, что надежды нет. И не переубедишь ведь! Ладно, давай я, если ты готова только рыдать, будто обычная крестьянка. Где тут у вас травы?
Ариана, словно опомнившись, поднялась с колен и они с Маркусом в четыре руки занялись фармацевтикой. Маркус умел и это. Ну хоть бы чему-то нужному научиться, а то самые бесполезный человек в лагере – варить нехитрую еду и то не умеет. Она прислонилась к шуту, не сводя взгляда со спящего эльфа. Ну неужели он избежал казни только для того, чтобы умереть несколькими днями позже? Конечно, как умирать – это тоже принципиально, но чтоб мать благодарила за то, что сын все-таки умрет… неладно что-то в местном королевстве. Милит – ее сын. Отец того мальчика, с которым разговаривала Лена. Внук Лиасса.
– Лиасс, а его сын… – робко начала Лена, боясь услышать ответ. Эльф улыбнулся:
– Кайл жив, хотя был серьезно ранен. Настолько серьезно, что его исцелили. Ты не понимаешь? Стоит объяснять ей, полукровка?
Шут обнял ее за плечи:
– Стоит. Она и это поймет.
– Легкораненых лечили травники. Или просто перевязывали и отправляли в бой. Тяжело раненых исцеляли, чтобы снова отправить в бой. Если на исцеление требовалось слишком много сил… раненому давали умереть спокойно.
– Давали яд? – спросил шут. Его руки стали крепче, потому что Лена вздрогнула. – Лучше яд, чем крест.
– Они просто засыпали. Легкая и безболезненная смерть. У нас не было выбора, Аиллена. Это война. Кайл мог вернуться на стены, поэтому его исцелили.
– А твой сын?
– Выжег себя еще в начале войны.
– Умер? – не понял шут.
– Он был очень сильным магом… и не рассчитал силы. А может быть, как раз рассчитал. Атака людей захлебнулась, и очень многие эльфы получили возможность выбраться из осажденного города… и в итоге оказаться здесь. Он просто выжег себя. Это бывает. Сильные маги этого не выдерживают. Да, он умер. Я на это очень надеюсь… Впрочем, он уже умер в любом случае. Даже если на кресте.
– Мне жаль, Лиасс, – пробормотала Лена, глотая слезы. Шут заставил ее уткнуться лицом в его плечо.
– Я знаю, – тихо ответил эльф. – Но ты вернула мне Милита, Приносящая надежду. Я верю, что противоядие спасет его. У нас не было… огоньков. А отвар только жизнянки и тысячелистника мог оттянуть смерть, иногда надолго, но не избежать ее.
Подошел Маркус с кружкой мерзко пахнущего месива, растолкал спящего и заставил его выпить все. Собственно, Милит и не сопротивлялся. Хотя пить горячее молоко – само по себе адово мучение, а если в него еще травы намешать… Лиасс взял у Проводника кружку и вылил себе на язык последние капли.
– А почему ты говорил, что вкус отвратительный? Странный, но не более того. Верно, Милит.
– Мне сейчас все вкусно, Владыка, – слабо улыбнулся Милит. – После поцелуя Светлой…
Шут оторвал одну руку от Лены. Наверное, кулак показывал. Лена высвободилась и снова присела на корточки. Нет, у Милита глаза были даже синее, чем у деда, а крапинки искрились. Интересно, что все-таки означает это изменение цвета? У шута они тоже то светлеют, то темнеют, и именно крапинки, а сами глаза остаются сине-серыми. И ужасно красивыми.
– Как ты, Милит?
– Чувствую себя неплохо. Правда. А что будет дальше, не знаю. Скажи, Светлая, почему он тут кулаками машет? Он имеет на тебя какие-то права?
– Я пока еще не махал, – пообещал шут, – а то ведь и не посмотрю, что умирающий.
– Я не чувствую себя умирающим, – сообщил эльф. – Владыка, знаю, что должен, но не чувствую. А где мать? Скажи ей, что я не чувствую приближения смерти. Я, конечно, потерял Дар, но смерть-то чувствовать должен.
Ариана стояла в другом конце шатра, молитвенно сложив руки перед грудью, и не шевелилась. Даже не моргала.
Лиасс встал на колени около Лены, положил руки на перевязанную голову внука и сосредоточился. Заметно сосредоточился, и Лена вдруг подумала, что он ведь тоже едва не выжег себя. Он потратил столько силы, что очень не скоро сможет ее восстановить. Если вообще сможет. Но уж точно пусть обходится без ее помощи. Максимум, на что он может рассчитывать, – поцелуй. Не больше. Не умирает. И даже если умирает – дело его жизни уже выполнено.
Кого ты уговариваешь, Ленка?
Лиасс отнял руки и потрясенно произнес:
– Ты не умираешь, Милит. Аиллена, неужели ты… неужели ты смогла…
– Я его только поцеловала! – возмутилась Лена. – Сам же говорил…
Вот тут он ее поцеловал. Крепко и совершенно несексуально. И обнял тоже совершенно несексуально – Лена невольно пискнула, потому что если он и потерял силу, то только магическую. Шут еле ее отобрал, поставил на ноги и защищающе обнял и очень выразительно сказал:
