Майкл Кобли - Повелители теней
Он слабо улыбнулся, и Бардоу ответил на эту улыбку, ощутив, внезапное облегчение. «Как я только мог подумать, что ты примешь иное решение?»
— Я не хочу уходить, Бардоу, — продолжал Мазарет. — Я ждал шестнадцать лет, чтобы снова пройтись по этим улицам и увидеть знакомые места. Но люди не хотят, чтобы мы были здесь, а с ними мы не справимся, как могли бы справиться с могонцами. — Он немного помолчал. — Бунты были яростными?
— Как обычно, много шума и неразберихи, — ответил Бардоу. — Некоторые поддерживали нас, но других было больше. Нам не переубедить их, многие горожане очень ценят Ясгура, поскольку он давал им работу и поддерживал мир и спокойствие. Они считают, что мы хотим вернуть дни хаоса, которые настали после смерти Императора.
Мазарет сердито засопел:
— Если они считают, что мы несем хаос, пусть подождут, пока на них наложит лапы Хегрун. — Он замялся. — А что с Сувьель? Ты говорил с ней?
— Только в ту ночь в Адраноте, — ответил Бардоу. — Но у меня есть новости о Джилли. Таврик видел, что его держат пленником у Ясгура.
Мазарет едва заметно улыбнулся:
— Джилли жив… я уж боялся худшего…
Он снова умолк, подняв руку, чтобы и Бардоу помолчал. И Бардоу услышал слабый шум далекой толпы. Мазарет подбежал к ограждению башни, и маг поспешил за ним. Он ничего не разглядел, пока Мазарет не указал ему на дорогу.
— Ворота Галларо! — закричал он. — Они прорвались…
От Императорского дворца по городу к северо-западной стене и воротам Галларо вела широкая дорога. Бардоу подождал немного, пока его зрение не перестроится, чтобы он мог видеть дальше и шире, и он заметил волны факельных огней, обозначающих течение огромной массы людей через открытые ворота.
— Там никто не сражается, — произнес Бардоу. — Возможно, это ловушка.
Мазарет развернулся и махнул офицерам:
— Возвращайтесь к своим делам, господа. Да пребудет с вами Великая Мать!
Когда они уже начали расходиться, Бардоу заметил в небе какое-то движение на западе. Оно походило на падение звезды — яркое мерцание, окруженное зеленым нимбом. Бардоу смотрел за движением этого огонька, летящего в город, и страх сковывал его душу.
— Уводи людей вниз, Икарно!
— Во имя Матери, что это? — воскликнул Мазарет.
Прежде чем маг успел ответить, огонек распался на множество искр, которые опустились на город. Но они не просто падали, а вертелись и меняли направление, словно выискивая известные им цели. Одна из искр совершила петлю, направляясь к дворцу, резко дернулась и нырнула в сторону Башни Дня.
— Уходим, сию секунду! — закричал Бардоу и потащил Мазарета под дощатый настил. Но тут искра ударила. Последовала короткая вспышка, и башня содрогнулась до самого основания. Посыпались куски камней. Над камнями поднялись струйки пара, сияющие зеленой силой Источника. Бардоу ощутил у себя во рту ее тяжелый противный вкус.
Потом струйки пара начали вкручиваться внутрь, словно их затягивала чья-то могучая рука. Подул ветер, погасивший несколько факелов. Зеленое свечение стало ярче, камни затрещали. В центре площадки на вершине башни появился тугой комок тумана, потом куски тумана разошлись в стороны, и из дыры в камнях поднялась высокая серая фигура, словно встающая из сидячего положения. Это оказался пожилой бородатый человек, одетый во что-то странное, в старинном стиле, — одежды были бы яркими, если бы их не покрывал слой каменной пыли. Все в человеке было мертвенно-серым, кроме немигающих глаз, полыхающих изумрудным огнем.
Пыль и каменная крошка посыпались с плеч этого человека, когда он повернулся к Бардоу и посмотрел на него долгим жутким взглядом.
Потом он быстро пошел вдоль ограждения, вытянув перед собой когтистые руки. Мазарет выхватил меч, оттолкнул удерживающего его Бардоу и шагнул к привидению. Но одно движение черной руки отбросило его к противоположной стене, где он и остался лежать, почти лишившись сознания. Бардоу отступил назад и начал Песнь Ритма, но она умерла в нем, не успев родиться, и еще через миг его схватили жесткие безжалостные руки. Серое жуткое лицо, освещенное зеленым сиянием глаз, приблизилось к Бардоу, и он ощутил холод и невыносимый запах гниющей плоти и ржавого железа.
— Все должно кончаться! — произнес голос, похожий на пыль. — Так хочет Пространство!
Бардоу ахнул от страха и недоумения, эти тяжелые значимые слова оказались знакомы ему. Его ноги оказались в воздухе, когда его захватчик, не выпуская мага из рук, поднялся вверх, пробив дощатый настил. Вниз с башни посыпались щепки, со всех сторон Бардоу видел такие же фигуры, тащившие вверх, к Шпилю, отбивающиеся жертвы. Когда ему удалось подавить свой страх, он вспомнил, кому принадлежали поразившие его слова, и он посмотрел на привидение, узнавая. Это был Токрин, друг Орозиады, первый Архимаг, скончавшийся многие столетия назад.
Горе и отчаяние захлестнули Бардоу, пока он рвался в железной хватке, но, даже когда его поглотила черная, сомкнувшаяся за ними дыра в Высоком Шпиле, он решил не терять надежды и не поддаваться.
«Ни за что, пока я жив, — сказал он себе. — Ни за что».
Таврик и Алель вместе прятались в темноте галереи. Здесь они наконец остановились после долгого отчаянного бега, и все, в чем Таврик был уверен, — это что они находятся где-то в четвертом этаже башни.
Он продолжал видеть царящий повсюду хаос. После ухода Бардоу и Коделя они с Алель обедали в небольшой комнатке рядом с отведенным для больных и раненых залом. Он рассказывал о роде герцогов Патрейнских, когда его прервал донесшийся из зала грохот. За ним последовали вопли людей, и, когда они с Алель выглянули в зал, их глазам предстало ужасное зрелище.
В воздухе висела серая фигура старухи, одетой в лохмотья, ее полусгнившие конечности покрывал слой серой пыли, и она наступала на Оружейника и еще дюжину Детей Охотника.
Увидев молодых людей, Оружейник заревел:
— Бегите сейчас же! Спаси ее… спрячь!
В этот момент отвратительная карга кинулась на Оружейника, раскинув руки. Один из его людей бросился, чтобы закрыть его собой, и проткнул старуху копьем. Ее рот растянулся в чернозубой усмешке, она схватила солдата за руку, оторвала его от пола и размозжила ему голову о ближайшую колонну.
Таврик и Алель, охваченные ужасом, развернулись и выбежали в коридор. Сейчас Таврик ощущал, как успокаивается рвавшееся в груди сердце, они с Алель сидели в нише и прислушивались. Все, что они различали, — отдаленные приглушенные крики и стук, похожий на стук в дверь.
— Мы не можем оставаться здесь, — прошептала Алель. — Мы должны вернуться и помочь.
— Да, — согласился Таврик, чувствуя стыд за свой недавний слепой страх. — Но сила есть только у тебя…
