Мастер Чэнь - Любимая мартышка дома Тан
– Да, – сказал я. – И скажу это снова. Ничего. Ничего.
Долго, долго не возобновлялся наш разговор в этот вечер. А когда мы, отдышавшись, смогли его продолжить, он кончился самым невероятным образом.
– Подожди, ты что-то сказала… Так как же этот бессмертный зверь свёл в могилу самого Тай-цзуна?
– Хэй, – совсем по-даосски сказала Ян. – Ну, это секрет. Они тогда думали, что элексир бессмертия состоит из киновари. А это, в общем-то, яд. Поэтому они кормили великого императора горами шпината, чтобы нейтрализовать действие киновари. Но не помогло. Жизнь ему продлевали походы, а когда он возвращался в столицу на отдых и начинал снова давиться этой гадостью… Но после его смерти в монастыре начали новый, совсем новый проект. Нашли совсем 'другой рецепт, который был пригоден не только для этих… а и для человека. Каждая новая пилюля – все более верная, возможно – та самая, окончательная. Помнишь, как бессмертный Вэй говорил, что ему надо было ещё год-два, чтобы всё получилось? А Светлого императора ты видел, да? Он похож на человека семидесяти лет?
Я только развёл руками. Но любопытство гнало меня все дальше, себе же во вред:
– А что же это за новый рецепт?
– Ну, вспомни мой первый подарок тебе, – засияла улыбкой Ян. – Вот этот свиток. Ты думал, что я дарю его тебе, чтобы распалить твою страсть? Ну, да, конечно, – скромно призналась она. – Но, дорогой мой воин, вообще-то я подарила тебе даосский трактат о бессмертии, переписанный собственной рукой – ты оценил это?
– «Разговор о Верховном пути Поднебесной». «Когда она целует мужчину, дрожа всем телом, она желает, чтобы совокупление продолжалось как можно дольше», – не без гордости процитировал на память я. – Знаешь, по-моему это всё-таки не совсем о бессмертии.
– Выше, выше об этом говорится. Почти в начале. Ну, примерно так: тот, кто способен совершить совокупление, не излив вовне семени, достигнет… м-м… с двух раз очистится голос, с семи раз все тело станет сильным и прочным, а вот кто способен десять раз совершить это – достигнет божественной просветлённости. Так вот, речь о семени мужчины, который без перерыва ублажает женщину, но не даёт своему дождю излиться. Так он накапливает невиданную жизненную силу. Могущественнейшую ци. Вот она-то, ци – сила, собранная в его семени, – и есть основа эликсира бессмертия. Но это тоже страшный секрет, – добавила она.
– Его семя… – я посмотрел туда, где в темноте все ещё угадывалось шевеление под рогожей мастера Ши. Весь остальной плот уже спал счастливым сном. – То есть сейчас мы с тобой видим, как он, в общем, создаёт эликсир бессмертия… Что – именно он? Мастер Ши?
– М-гм, – подтвердила расслабленная Ян. – Хороший способ. Это тебе не киноварь. Ну, кроме этого самого высушенного семени в лекарство входит ещё порошок человека-корня и тысячи разных трав. Лунцзи этих пилюль съел немало, даосы несли ему все новые, все лучшие составы. Ну, а теперь, что ж… не судьба, – завершила она.
Последовала длинная пауза, я уже был почти готов уснуть.
– Как бы узнать, какая она, эта пилюля бессмертия, – пробормотал я. – Какого вкуса…
– А это уж тебе, дружочек мой, виднее, – не без зависти сказала моя прекрасная подруга. – Это ведь ты её съел. Мастер Фэй просто не знал, что с тобой ещё делать. Лекарства не помогали…
Я сел рывком, уставившись в невидимую воду.
– О-о, ох, – разнеслось по реке из-под рогожи мастера Ши.
ГЛАВА 27
ГУАНЧЖОУ
– Сказку, расскажи мне ещё одну сказку, – шептала мне счастливая Ян, привычно устраиваясь на ночь в моих руках. – Длинную тюркскую сказку! Мне никто не рассказывал их на ночь уже годы.
– Тюркскую, – удовлетворённо мурлыкал я. – Про сапоги-скороходы?
– Нет, про… ту, что про меня. Про девушку из хорошей семьи, у неё были злые сестры, которые только успевали менять наряды, а сама она всегда была вся в золе от очага…
– А, про девушку из Кушанского царства… Боже мой, этой сказке уже лет четыреста…
И я долго рассказывал ей про испачканную в золе кушанскую девушку, которой помогла Биби-Сеншаньби, фея домашнего очага, превратив крыс в коней, тыкву – в карету, в которой девушка поехала на праздник к царскому сыну. Ян заснула на половине сказки, а громадная река все несла нас, покачивая на своей тёмной спине, к востоку.
Легендарные и не виданные практически никем из жителей Чанъани плоды личжи доставлялись с крайнего юга, из Гуанжоу, к столу возлюбленной императора, несравненной гуйфэй Ян, за два дня, потому что на третий они начинали терять аромат. Я никогда не поверю, что даже ферганские жеребцы, пусть их меняют каждые полдня, способны донести всадника и его короб, выложенный льдом, за такой срок на столь невообразимое расстояние – тысячи ли. За семь дней, однако, это было бы теоретически возможно. Может быть, даже за пять дней.
А наш путь к загадочному югу длился неделю за неделей. На северные края давно спустилась осень. Но переправляться на южный берег Великой реки она, видимо, опасалась. И мы, посреди бесконечной воды, будто зависли между летом и осенью. А зиму нам увидеть не суждено было вообще – она осталась там, далеко, где империю сотрясала война.
Если вдуматься, я никогда в жизни не был так беден, как в этом бесконечном путешествии. Собственно, я вообще никогда не был беден. Но сейчас, вспоминая об этом пути, я жалею лишь, что он был таким коротким. Я хотел бы когда-нибудь снова увидеть полосатые горбы скал, увенчанные нежно-зелёными стволами бамбуковых рощ, и кучу серых булыжников у воды, самый ближайший из которых вдруг поворачивался к нам, проплывавшим мимо, и мы видели острые ушки, маленькие глазки и два точащих к небу рога на его носу, большой и маленький.
Иногда, правда, путешествие было не таким уж весёлым. До сих пор мне снится по ночам страшная сцена: плеск воды, бесконечные ряды бамбуковых стволов над южным берегом. И вдруг – резкий предупреждающий крик мастера Гао.
Вспучивается прозрачными буграми вода. Из-под бугров высовываются головы с прилипшими к черепам редкими волосами. И вот уже одновременно с нескольких сторон плота на него начинают лезть странные люди с бессмысленными лицами, сероватой кожей, белесой растительностью вокруг ртов со странно выпяченными вперёд нижними челюстями.
Вот тут я в очередной раз убедился, что даосы – не такой простой народ, как кому-то может показаться. С удивительной резвостью они разбежались в стороны так, чтобы не мешать друг другу размахивать вёслами и шестами. Старый Фэй и Ян по имени Юй были ими буквально брошены, спиной друг к другу, под охраной двух даосов поздоровее, в угол плота. А в самой середине его, куда всё-таки прорвались странные гости в одних мокрых набедренных повязках, шариком катался мастер И с небольшим, но очевидно тяжёлым посохом. Посох так и свистел в воздухе, лупя пришельцев по пальцам босых ног, по передней, прикрытой у человека лишь тонкой кожей кости голени. За мастером И неотрывно следовал здоровенный мастер Ши, отшвыривая подпрыгивающих от боли пришельцев веслом к краю плота, где их били уже без пощады. Мои «невидимки» позавидовали бы этому бою.
