Алекс Вей - Наследница
— Пошел ты, — отмахнулся гвардеец, но продолжать не стал.
Алан тут же принялся рассказывать, что Карл не такой уж плохой, просто он образованнее, и хочет, чтоб его за это уважали. Сам Карл прекрасно понимал, тот хочет в очередной раз показать, какой он ему друг. А Гарри лучше и впрямь не продолжать конфликт, он даже не знает, с кем имеет дело.
Когда они закончили, трапезу тут же направились на задний двор. Карл заметил, что остальные гвардейцы хоть и замялись, но лаврами делиться не захотели. Хотя и его не поддержали. Хотят ничего не делать, а сливки снимать. Впрочем, что с них взять? Алан недалекий и нерешительный болван, думающий только о том, как бы под очередную юбку забраться. Лютый — варвар, ему бы только топором махать, а ума как у курицы. Велер вообще непонятно что тут забыл, нет у него куража, нет азарта. И на хрена он в наемники полез, если кузнецом быть хотел? Пошел бы в кузнецы, кто ему мешал? Гарри вроде человек разумный и серьезный, но погряз в своих представлениях о жизни, за что сегодня и огреб. Ничего интересного. Вот наследница, несмотря на свой малый возраст, куда занимательнее.
Перед самой тренировкой, цель которой было обучение верховой езде, Карл решил не тянуть, и прямо спросить интересующий вопрос. Как наставник, он должен знать, что конкретно с её здоровьем. Это не значит, что её нельзя научить, если человек не может делать некоторые вещи, можно научиться делать лучше то, что в битве могло заменить недостающие способности. Понаслышке он знал многое, но судить по слухам подобные моменты он считал недальновидным. А если браться за дело серьезно, нужно выяснить все.
— Ваше Высочество, не сочтите за наглость, но я как наставник должен знать, что с вами? — как можно аккуратнее уточнил он, когда она вышла на задний двор.
— Какая разница? Даже если у меня пять лет назад было много переломов, что теперь? — с претензией спросила Эрика. Вопрос ей явно не понравился.
— Разница есть. Не думайте, я не считаю, что вы не сможете научиться. Это не так! Просто я должен знать, возможно, некоторые вещи вам делать нельзя. Я просто не хочу заставлять вас что-то делать, из-за чего вам станет хуже. Ведь тогда вы сляжете, и не сможете продолжать. А это вам ведь не нужно. Если вы сами затрудняетесь, я бы мог поговорить с вашим лекарем, — предложил Карл, и тут же по её взгляду заметил, как принцесса не просто разозлилась, а буквально пришла в ярость.
— С некоторых пор я с лекарями дел не имею. Хочешь знать, что, по их мнению, мне нельзя? Ничего мне нельзя! Даже жить! Эти тупые твари мне несколько лет подряд говорили, я без их лекарств и постельного режима сдохну. Я ни капли не выпила, и в постели не торчала, и как видишь, я тут. Так что мне можно все, что смогу. И однажды я смогу все или умру. Для этого мы тут, — жестко поставила перед фактом принцесса.
— Думаю, вы не умрете. Что ж, приступим, — бросил Карл, и кивнул ей в сторону конюшни, где их уже ждали остальные гвардейцы. Больше о лекарях и здоровье он спрашивать у неё не собирался. Если её похоронить заживо пытались, но не сумели, что тут говорить. Она или сможет или умрет. Риск, который она осознает. Осознавал этот риск и Карл, и он готов был рискнуть.
— Приступим, но у меня просьба. Не стоит меня жалеть, чтобы не случилось, — попросила вдруг принцесса.
— Могли бы не просить. Чего вы от меня не дождетесь, так это жалости. Я к ней просто не способен, — ответил Карл с ухмылкой, ничуть при этом не лукавя. Он, действительно, не имел понятия как это — жалеть.
Карл ни разу в жизни не плакал, жалея себя, не оплакивал кого-то. Он даже шел на самоубийство, рассудив, что нет смысла жить отсталым идиотом. Не более. В том, что он абсолютно безжалостен, он окончательно убедился, убив братьев. Да и стал бы человек, хоть как-то способный к жалости, пытаться себя убить несколько десятков раз. Уже будучи наемником, он понял, что не чувствует никакой жалости к убитым, причем не только к врагам, но и к товарищам. Карл не особенно расстроился от этих выводов. Жалость, совесть, страх, даже любовь, все это было ему неведомо. Он мог понять человека, но его чувства были далеки от сострадания. От того, чтобы стать законченным мудаком, режущим направо и налево, его удерживал только рассудок. У него было вполне убедительное обьяснение собственных странностей. Что еще ждать от человека, отмеченного печатью Проклятого…
Гарри уже приготовил лошадей. Несмотря на все опасения, с верховой ездой у принцессы проблем не возникло. Она преспокойно заскочила в седло, получила четкие указания, и, опробовав все моменты, в итоге в первый же день тренировок преспокойно погнала лошадь. В сторону леса они отправились уже верхом. Там принцесса честно пробегала целых пятнадцать минут, после чего они отправились обратно.
Уже в конюшне, Карл как раз стягивал перчатки, и вдруг услышал голос принцессы.
— Ты тоже отрекшийся? — с энтузиазмом спросила она.
— Получается, да, — согласился он.
— А как ты и почему отрекся. Если это не личное, — задала ожидаемый вопрос Эрика.
— Надо было, чтобы меня выгнали из Храма Мироздания, вот я и публично отрекся. Ничего больше не помогало, я уже Храм жечь собирался, — честно ответил Карл, понимая, что наследница его не осудит.
— А разве ты не вкладывал какой-то смысл?
— Свалить из Храма хотел, вот и весь смысл. А так мне плевать на Мироздание, и в особенности на Орден Света. Отрекся, и ладно, зато из Храма выставили, — похвастался он, и тут же задал встречный вопрос, — А вы зачем отреклись?
— Поняла, что от Мироздания нет никакого толку, тут ещё настроение плохое было, вот и пошла, отреклась, — весело поведала принцесса, которая, похоже, откровенничать не спешила.
— Хороший способ себя развлечь, — отшутился Карл.
— Вполне, — бросила Эрика, и пошла прочь из конюшни.
Глава 13
Их, ничем не выделяющаяся повозка, которая могла принадлежать любому зажиточному горожанину, остановилась посреди узкой улицы напротив скромного двухэтажного дома. Единственное, что Альдо знал, сейчас они находились где-то в глубине Торговой округи. К дверям подошли двое гвардейцев, которые были одеты в простую одежду. Один из них открыл дверь, и принц, осторожно осматриваясь, вылез наружу. Он тоже был одет как простой горожанин, в скромный полотняный плащ с капюшоном. Принц подал руку матери, также одетую в непривычно простую одежду. На её голову был наброшен капюшон. На улице было пусто, только светало, и большинство горожан ещё не проснулись.
— Нам туда, — только сказала Коралева, и, взяв Альдо под руку, потащила его к неприметной двери, ведущий во двор. Гвардейцы пошли за ними. Принц не привыкший выезжать из Дворца с таким малым количеством охраны, чувствовал себя весьма неуютно. Да и предстоящая встреча спокойствия не добавляла. Однако Альдо понимал, у него все равно нет другого выхода.
