Игорь Мерцалов - Земля Забытых Имен
Или ждать, что встретится нечто — или некто — равнозначное, а может, и превышающее новорожденное «я»?
Да, да, думай об этом! Пройди этот путь! Запутавшись во мраке, потерявшись в сердце пустоты — пожелай большего, чем «я», сотвори в мыслях то, чего в «я» еще нет…
Проведи меня по этому пути. Поделись со мной даром мечтать…
* * *Нехлад открыл глаза в просторном покое, залитом утренним светом. Слышались приглушенные голоса. Лицо было мокрым, и щеки горели от старания, с которым его приводили в чувство. Нехлад сел.
— Наконец-то! — Буевит знаком отправил ближников за дверь и подступил к нему. — Что здесь творится? Куда Незабудка делась? Ты понимаешь хоть что-нибудь?
Яромир кивнул, пересиливая слабость.
— Ничего не получается, — проговорил он.
— О чем ты?
— Чувства не приходят по заказу, без светильника ничего не выходит. Не могу докричаться до Древлеведа. А он — мог бы услышать меня, если бы захотел. Неужели ему все равно, чем тут кончилось? Или просто мысли не допускает, будто я мог… Видно, уверен, что она до последнего не придет к нему, вот и не торопит. Но если Ангейр получит свободу сейчас, когда ее больше… Безумие! Должен же Древлевед хоть проверить, готова ли она прийти к Ангейру?
— А ну стой! — резко сказал Буевит. — Может, по-чародейски это все что-нибудь и значит, а я так ни слова из твоего бормотания не понял. Отвечай кратко: где Незабудка?
Нехлад стиснул пальцами виски, собираясь с мыслями.
— Древлевед забрал ее.
— Куда, зачем?
— В Хрустальный город. А вот зачем? Думаю, она каким-то образом может высвободить души из Башни Слез. Он надеется опять, как встарь, соединить мощь Иллиат и Ангейра. Прости, это долго объяснять…
— Ну так говори кратко: это опасно для Незабудки?
— Не знаю.
— Что он с ней потом сделать может?
— Не знаю, Буевит. Но я…
— Молчи, — перебил его боярин. — Почему он тебя не забрал?
— Древлевед? Я ему больше не нужен.
— Не смей лгать! Зачем он к тебе приходил ночью?
— Он не приходил… — начал было Нехлад, но жесткие пальцы боярина вдруг с силой стиснули ему горло.
— Сказано же: не смей лгать! Стражу в порубе такими же чарами усыпили, как и перед покоями племянницы, значит, был он у тебя!
Яромир с неожиданной силой вцепился в его кисть и рывком отбросил руку. От напряжения перед глазами поплыли пятна, но голос обрел твердость:
— Не в чем винить меня, боярин! Древлевед чего-то хотел добиться от меня, это правда, но я его разочаровал. И тогда он бросил меня демонице, как собаке кость. Это она приходила ночью в поруб. Стражу усыпить ей ничего не стоило. Приходила, чтобы… Нет, не рассказать. Но ее больше нет.
— Ты убил демоницу? — воскликнул Буевит.
— Я бы так и сказал, если бы имел это в виду! Нет, я… провел ее по пути перерождения. Не спрашивай как. Для этого нет слов. Да и важно другое: Иллиат больше не существует, а Древлевед не знает этого и не желает узнать.
— Не знает — и что с того?
— Обряд, который он собрался совершить с помощью Незабудки, теряет смысл… и может обернуться большой бедой.
— Но если Иллиат больше нет, значит, Тьма побеждена?
— Буевит, Древлевед опаснее всякой Тьмы!
— Значит, едем вдогон! — воскликнул боярин. — Сей же миг своих молодцов скличу…
Он говорил жестко и четко, но в глазах его читался страх. Нехлад понял, что ему немного жаль Буевита, запутавшегося в происходящем. Но понял он и то, что ни в коем случае не должен показывать сочувствие. Поэтому ответил почти с той же жесткостью:
— А город бросишь на двух безумцев? Нельзя тебе уезжать, Буевит, ты один можешь спасти народ от смуты. А нечисть, что была в подчинении Иллиат? Знаешь ли ты, что этой ночью упыри и умертвил готовы были залить кровью весь кремль? Я не знаю, что с ними стало после исчезновения Иллиат, может, они тут до сих пор и как себя поведут — сказать не берусь. Так что за Древлеведом я поеду один. Твои воины все равно не смогут ничего сделать ему.
— А ты, значит, сможешь? — хмуро спросил Буевит.
— Вряд ли, — честно ответил Нехлад. — Но ты пойми, люди для него не помеха, ты их на верную смерть пошлешь. А у меня хоть малая надежда, да есть. И может, он еще откажется от своего замысла, когда узнает, что Иллиат уже не придет.
— А если не откажется, ты что делать будешь?
— Попробую убить, — вздохнул Нехлад, не считая нужным высказывать подозрение, что сделать это, видимо, невозможно. Как, вернее всего, нельзя было убить и Иллиат.
— Вот на этот случай мои бойцы при тебе и будут. Поспособствуют по мере сил. И за тобой присмотрят…
— Можешь подозревать меня в чем угодно, Буевит, но Незабудку я люблю и для ее спасения сделаю все.
— А мои бойцы тебе помогут, — повторил боярин. — А теперь еще раз: что ты про упырей сказал?
* * *Путешествие в сердце пустоты не прошло даром. Нехлад присматривался к себе, к своим поступкам, словам и мыслям, и находил, что ничего не изменилось в нем после встречи с Иллиат. И все-таки не оставляло ощущение, будто каждая черточка собственной личности удивляет его новизной.
Это было как легкое опьянение, которое почему-то не желало проходить.
Невольно изучая себя, он не мог не задаться вопросом: что же нашла в нем Иллиат? Почему он один среди многих, кого демоница уводила в сердце пустоты, оказался способен выдержать и вернуться к человеческому бытию? Почему он один, окунувшись в миг изначалья, испытав первое желание, не захотел удовлетворить его любой ценой, что превратило бы его в бледное подобие самой Иллиат?
Отличается ли он от других людей, или сыграло роль какое-то особенное стечение обстоятельств?
Эти мысли преследовали Яромира. неизменно прорываясь сквозь другие, куда более важные.
Навь оставалась недоступной. Нехлад был прав, говоря Буевиту, что чувства не приходят по заказу, однако суть неудачи заключалась в ином. Он отнюдь не страдал отсутствием чувств, как раз наоборот. Тревога за Незабудку, желание увидеть ее, дотянуться хотя бы через навь были сильны как никогда. Но видимо, нельзя пользоваться чувствами как инструментом.
Нельзя любить ради чего-то. Тогда, в кремлевском порубе, любовь пронесла Нехлада в навь, ибо он этого не ждал, теперь же, изо дня в день предпринимая новые попытки, он превращал свои чувства в средство достижения цели.
Понимал это, презирал себя, но не видел другого выхода и пытался снова и снова.
Вот почему ни один из магов «средней руки», о которых говорил Древлевед, не всемогущ! Ведь маг входит в навь, ведомый желанием чего-то достичь. Но возлюбить свое творение ради достижения цели невозможно. Любовь должна предшествовать творению.
