Кошка, которая умела плакать… - Аникина Наталия
Разгневавшись от увиденного до такой степени, что сразу же решила покончить с невероятным и отвратительным извращением, представшим её глазам, она по наитию попыталась вобрать в себя часть Аласаис, которая томилась в каждом из них и которую они позорили своими делами.
Дух кошки, живущий в них, противился этим делам, но его подавлял разум, напитанный силой Тьмы. Поэтому, даже не обладая полной силой богини, сианай легко отделила алайскую их суть, вобрала её в себя, подарив долгожданный покой исстрадавшейся тел алаит. Пройдёт время и, может быть, она вольётся в новых кошек. Вот только хватит ее на трёх-четырёх, а не на несколько тысяч. Но зато настоящих, бессмертных, неповторимых, прекрасных… И всё же, почему они постарели и умерли?
Внезапно Элеа ощутила сопротивление – её всепроникающее иссушающее волшебство коснулось каких-то двух алаев, чей дух не хотел расстаться с телом. Её мысленный взгляд стал чуть пристальнее. На обоих лежала тень, обоих коснулась Тьма. Ну откуда она могла знать, что это просто остатки яда в их крови? Разглядела бы повнимательнее – не испугалась бы сразу, подумав, что перед ней пошедшая против богини сианай. Да ещё и сын Амиалис – Амиалис-предательницы, Амиалис-убийцы, – рядом с ней. Это могло смутить кого угодно и ввести в заблуждение даже проницательную Элеа…
Два разума сианай вступили в поединок. Элеа чувствовала, что берёт верх, но тут она ощутила, что её шеи коснулось нечто острое. Стоило ей понять, что это, а Элеа поняла это сразу, и она не смогла сдержать вскрика.
Неизвестно как сын Амиалис, которого она на время потеряла из виду, сумел подкрасться к Элеа и выпрыгнуть на неё из-за колонны. И ладно бы просто выпрыгнуть – приставить к её горлу кинжал. Холодный, обессиливающий нож, сделанный драконами Серебряных скал. Где он взял такое оружие, Элеа не представляла. Зато она, старательно борясь со страхом, с изумлением осознала другое: алай, которого она считала предателем, мог бы убить её, и вся сила сианай не стала бы ему помехой, но… не убил. Это заставило Элеа усомниться в своей правоте – только тогда она сумела распознать истинную суть своих «противников» и вовремя остановиться. И слава богине, что успела…
– Где она, Элеа? – со странным надрывом в голосе спросил Когтестрах. Даже он, закалённый в боях алай-руалец, чувствовал себя неуверенно и тяготился отсутствием Аласаис в Бриаэлларе.
– Уже близко, Амер, но ещё довольно далеко, – уклончиво ответила Элеа. Она взглянула на Гвелиарин быстрым, словно ищущим одобрения взглядом, и Верховная жрица чуть заметно кивнула в ответ, – а теперь я намерена вернуться в Бриаэллар, я и так отсутствовала там непростительно долго, – сказала сианай и в мгновение ока растаяла в воздухе. Женщина, которая только что лишила жизни несколько тысяч алаев…
Стоило ей исчезнуть, как всех охватила грусть – уход так вовремя появившейся сианай Элеа напомнил им о расставании с любимой богиней, которой не было в Бриаэлларе уже многие годы, бесконечно долгие годы для обожающих свою Аласаис, нуждающихся в её постоянном присутствии алаев…
В коридоре послышались громкие голоса, своей живостью разом вернувшие алаев к реальности. Они легко узнали их: один, принадлежащий магу Тейну, торжественно повествовал о чём-то, словно рассказывал старинную легенду, а другой, по-детски восторженный, был голосом дочки Чутколапа. Через мгновение необычная парочка показалась в дверном проёме: серебристо-седой маг Тейнлаан и юная Эйтли Тинойа, держащая его под руку.
– А ты всё знал и молчал, старая кокетка? – восхищённо лепетала Эйтли, глядя снизу вверх в смеющиеся голубые глаза Тейнлаана. – Мы все тыкались носами в стенки, как трёхдневные котята, а ты уже всё разгадал! – маг только и кивнул в ответ.
Сидящая рядом с Гвелиарин помощница из дома ан Камиан не смогла удержаться:
– Девочка решила, что путь к сердцу Фейнлаана лежит через уши его отца! – мысленно воскликнула она. И хихикнула вслух. Верховная жрица попыталась было изобразить на своём лице осуждение, старательно скрывая усмешку, но потом поняла, что уже выдала себя, и обе алайки тихонько рассмеялись. Чем дольше они наблюдали за странной парочкой, тем больше грозило, что их смех перерастёт в откровенный хохот. Гвелиарин поднесла руку ко рту, но она была слишком слабой преградой насмешливому фырканью. Жрица закусила губу и с укоризной посмотрела на рассмешившую её золотоволосую девушку. Алайка только пожала плечами, и они вновь затряслись от неудержимого смеха. Тейнлаан улыбнулся в усы в ответ на брошенные в его сторону взгляды и скромно потупился.
В этот момент, между Эйтли и Тейнлааном, едва не сшибя их с ног, в комнату ворвался встрёпанный молодой кот:
– Кеан, мы взяли наместника! – запыхавшись, громко протараторил он.
Но Кеана тут не было и в помине. Верховный жрец незримым вихрем носился по городу, спешно отдавая приказы своим подчинённым, вместе с членами Совета, перенесёнными сюда сианай. Алаям удалось взять нескольких пленных, они обнаружили лаборатории, библиотеки, склады оружия и теперь, скрытые от глаз властвующих над городом бывших рабов плащами-невидимками, разбирались во всём этом богатстве. Наместник, который скрывался в секретном подземном убежище, не сумел оказать сопротивление алаям и был усыплён их чарами.
Зато в комнате находилась Верховная жрица. Она так посмотрела на шумливого незваного гостя, что тот, казалось, уменьшился в размерах и, что-то пролепетав в своё оправдание, уполз куда-то в уголок.
– Всё можно начать сначала, Коготь… – улыбнулся Селорн. Сейчас он, наверное, впервые за последнюю тысячу лет говорил спокойно и был расслаблен. – Планы защиты Энхиарга у Элаана, но что мы, тупые щенки, чтобы не придумать новый путь к спасению?
Когтестрах ничего не ответил, да он вряд ли и услышал, что говорил ему патриарх ан Ал Эменаит – всё внимание его было приковано к происходящему за окном. По тому, как восторженно взвыла толпа во дворе, алаи в комнате догадались, что кровь их предателей-соплеменников вновь пролилась на камни площади.
Тейн и Тинойа, предусмотрительно отошедшие от дверей и увлечённые беседой, даже не заметили этого.
– Ой, ну конечно, так и будет! – поддакнула магу Эйтли. – Теперь, определённо, мы не будем забывать гладить нашу кошачесть по шерстке! – воскликнула она.
Тейнлаан улыбнулся, и рука его скользнула под плащ. Старый маг подмигнул девушке и за хвостик достал из широкого рукава мантии маленькую белую мышь. Мгновение подёргались перед глазами Эйтли розовые когтистые лапки, и зверёк исчез во рту Тейна. От девушки не укрылось, что маг усыпил свою «добычу» до того, как его острые зубы сомкнулись на ней. С самым невозмутимым видом алай прожевал мышь. В его руке остался лишь розовый хвостик.
Хитро прищурив глаза, белоснежный алай свернул его колечком и положил на ладонь. Тейнлаан осторожно коснулся его пальцем другой руки, на кончике ногтя которого поблёскивала металлическая искра. По хвостику пробежала волна серебристого свечения, и вот он уже стал витым серебряным колечком. Эйтли захлопала в ладоши от восторга – маленькая деревенская девочка, впервые увидевшая трюки заезжего фокусника.
Гвелиарин и девушка из ан Камиан быстро переглянулись и снова прыснули от смеха. Но когда в комнату заявился Кеан, раздосадованный гибелью наместника, неизвестно как умудрившегося убить себя, не приходя в сознание, – обе хохотушки уже обернулись кошками и, чинно восседая на кровати, скромно вылизывались…
7. ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ
Яркое солнце сияло на небосводе, подёрнутом белёсой пеленой перистых облаков. Облаков перемены погоды. Перемены… Они постоянно грозили ледяным дождём пролиться на Бриаэллар, стерев улыбки с лиц его обитателей, смыв своими серыми струями все привычные устои жизни города, словно детский рисунок мелом с камня мостовой… Пока же волшебный «Кошкоград», дом Аласаис, ставший в последние дни домом для сотен переселенцев из разных стран и миров, находящихся в союзе с алаями – друзей его граждан, ищущих здесь защиты, или, что бывало чаще, желающих защищать его, – жил, казалось, прежней жизнью. Здесь не было ни отчаянья, ни страха, ни уныния – алаи делали всё возможное для того, чтобы оказавшиеся рядом с ними существа не поддавались этим гнилым чувствам, и надо сказать, им это удавалось. Сами же кошки казались не только не подавленными, а наоборот, воодушевлёнными происходящим.
