Пророк тёмной жрицы (СИ) - Кениг Алексей Л.

Часть 6. «Когда пробьёт мой последний час»

Глава 28. «Просыпайся, пророк»

Стоило солнцу немного выглянуть из-за горизонта, как птички уже радостно защебетали, сидя на ветках деревьев среди густой листвы. С восходом весь мир пробуждался ото сна, омытый теплом небесного светила, лучи которого могли придать ярких красок даже такому серому и безобразному городу как Хальта. На постоялом дворе в одной из комнат собрались маги, которые последний месяц усердно трудились над проведением очень сложного ритуала. И вот, их старания, наконец, дали плоды.

Тёмно-синий свет, окутывавший тело пророка, погас, а сам Эдвард тут же рухнул на пол. В тот же миг Мила сорвалась со своего места и бросилась к юному магу, а тот, хоть и с трудом, но всё же смог открыть глаза, отозвавшись на голос девушки. Все увидели, как возрождённый пришёл в себя, и вздохнули с облегчением. Гримуар, что лежал на столе испустил тусклое мерцание, и в помутневшем разуме Эдварда послышался нежный голос: «С возвращением».

В голове пророка тут же всплыл образ прекрасной девушки в тёмно-синем платье, она приветствовала его с тёплой улыбкой и взглядом, исполненным радостью. Но не успел Эдвард прийти в себя, как тут же ощутил боль в затылке, которая и привела его в чувство. Пророк сидел на полу, сдавленный смертельными объятьями любви Милы, рядом стоял Баламар с суровым взглядом, по которому стало понятно, откуда у подзатыльника ноги растут. В паре шагов от возрождённого было несколько микирийцев, которые чуть ли не с благоговением смотрели на пророка.

Однако Эдвард не понимал, что тут происходит, почему все здесь собрались, кто все эти микирийцы, когда и откуда они вообще появились, где Обель, и что с Милой. Даже Вилена ни с того ни с сего решила расплакаться. Но больше всего мучал вопрос, что произошло с этой комнатой. Всё здесь: пол, стены и потолок — было исписано чёрными символами, в которых пророк смог узнать язык Эрджары. Кроме того вокруг возрождённого было несколько кругов из заклинаний на языке Халь-Шагата, и повсюду развешаны листы бумаги с затейливыми письменами, которые Эдвард принял за микирийский.

Так же юный маг заметил, что каждый присутствующий в этой комнате, в том числе и Мила, держали в руках какие-то камни. Они были разного цвета: у одного красный, у другого синий, а у третьего серый, от чего тревожные мысли закрались в голову молодого кудесника. Наконец, после долгого молчания он решил прояснить обстановку:

— Я… долго отсутствовал?

— Болван!

И вот ещё один подзатыльник, да покрепче предыдущего, от самого доброго в мире наставника. Эдвард схватился за голову и уже хотел выругаться на старого мага, но сдержался, ведь вся эта обстановка наводила на мысль, что он провёл слишком много времени в «обители душ», и все очень сильно переживали за него.

— Ты погрузился в медитацию полгода назад. Ты хоть представляешь, скольких трудов стоило, чтобы вернуть тебя из мира грёз? А сколько слёз было пролито по тебе? Почему ты пытаешься взвалить свою миссию на себя одного? Эгоист! О других совсем не думаешь. Коли хочешь всё решать сам, так будь одиночкой и не сближайся с другими людьми. Ведь твои слова и действия могут затронуть чужую душу, и человек пожелает разделить с тобой путь. А ты единолично решил нести свой крест всю дорогу, не обращая внимания на людей, которые идут за тобой следом. Посмотри на них. — Баламар указал на всех, кто был в этой комнате. — Все, кто собрались здесь, были согреты пламенем твоей души, поэтому не смей больше заставлять их так беспокоиться за тебя!

Эдвард хотел по старой традиции вступить в очередную словесную перепалку с Баламаром, но осознание того, что он был без сознания полгода, и все здесь собрались только ради того, чтобы помочь ему, всё это охладило пыл юного мага. Впервые Эдвард не смог возразить Повелителю душ.

«Странно. Я помню тот момент, когда погрузился в «обитель душ», и как множество событий пронеслись в моём сознании, но мне казалось, что это был всего лишь краткий миг, а на самом деле прошло полгода. И всё это время они искали способ пробудить меня».

— Простите, что заставил волноваться, — виновато склонив голову, Эдвард решил признать свою оплошность.

В этот миг взгляды Эдварда и Милы пересеклись, пророк увидел заплаканное лицо девушки и понял слова Баламара о пролитых слезах. Возрождённый крепко обнял свою спутницу и прошептал ей на ухо: «Спасибо, что всё это время ты была со мной, жёнушка». От этих слов из глаз Милы потекли слёзы с новой силой, она прижалась лицом к плечу своего возлюбленного и сквозь всхлипы прошептала дрожащим голосом: «С возвращением, муженёк».

— Так, ворковать будете позже, — вмешался Баламар. — Тебе для начала надо прийти в себя, а потом рассказать нам обо всём, что ты увидел. Ну, после этого можете и уединиться.

Мила смущённо отвела взгляд, Вилена с улыбкой смотрела на эту странную парочку, а микирийцы о чём-то перешёптывались и, шутя, подталкивали друг друга в бок. Эдвард поднялся с пола довольно уверенно, пусть его ноги едва могли удержать равновесие, но он старался казаться непоколебимым как скала. Пророк чувствовал, что должен показать своим спокойствием и твёрдостью, что с ним всё в порядке.

— Прошу прощения, что заставил всех вас волноваться. Вы полгода ждали моего пробуждения, возможно, без вас мне так и не удалось бы вырваться из омута воспоминаний, поэтому от всего сердца благодарю за помощь. Я в долгу перед всеми вами, поэтому обещаю, если однажды вам понадобится моя поддержка, я сделаю всё, что в моих силах.

— Нам этого не нужно, — сказал один из микирийцев. — Помнишь моих сородичей с фамилией Фенель? Там была моя сестра со своим мужем, её братом. — Указал он на девушку рядом с собой и продолжил. — А ещё там были друзья и родственники всех тех, кто сейчас стоит здесь рядом со мной. Мы пришли сюда не по приказу его Величества или просьбе почтенного Баламара, а по зову своего сердца. И не надо чувствовать, будто ты нам что-то должен, ведь мы прибыли сюда, чтобы самим вернуть долг за спасение наших близких.

Эти слова микирийца ошеломили Эдварда. В его голове тут же всплыл образ его названного брата Маркуса. Тот всегда был одиночкой, ни на кого и никогда не полагался, никому не доверял и рассчитывал только на свои собственные силы. Но пророку всегда казалось, что этот путь переполнен чувством одиночества, и как бы он не старался следовать наставлениям своего старшего, сейчас возрождённый был безмерно рад тому, что выбрал свой собственный путь. Тепло, исходящее от сердец микирийцев, разлилось по телу Эдварда, и он ответил:

— Пусть мы и отличаемся внешностью и обычаями, но я никогда не думал о том, что вы такие плохие, какими вас описывает история Халь-Шагата. Сам не знаю причины, но я почему-то чувствую родство с вашим народом. Вы изначально мне ничего не были должны. Ведь я помог вашим близким только потому, что просто оказался рядом. Вы на удивление искренний народ, и я считаю вас своими друзьями.