Временные трудности (СИ) - "Desmondd"
— Аль-ан хал тафхумни?
Её ци коснулась его сознания, и Ксинг внезапно понял смысл её слов.
«Теперь ты меня понимаешь?»
— Ещё как понимаю! — радостно ответил он.
☯☯☯
Одежда девушки, сделанная ей самой из имеющихся в округе материалов, была ужасной. Ксинг не мог вынести этого вида, причём, не только как ученик корзинщика Яо, но и просто как мужчина — ведь там было столько прорех, вид мелькающих прелестей так будоражил, что Ксинг не знал, сколько сможет выдержать, прежде чем на неё накинется. Пусть навыков по созданию одежды у него не было, зато он хорошо умел делать броню — занятие пусть и отличающееся, но тем не менее схожее. Он набрал длинных волокнистых листьев, с помощью ци убрал лишнюю влагу, размягчил, отделил волокна и сплёл, как когда-то плёл корзины, юбку и нагрудник.
Результат вышел совершенно не таким как он ожидал. Вместо того, чтобы прекратить возбуждать и смущать Ксинга своим непристойным видом, девушка стала ещё соблазнительней и желанней. Ему даже пришлось срочно убежать на охоту — и на этот раз не для того, чтобы разнообразить рацион чем-то не рыбным, а лишь бы оказаться чуть подальше.
А затем они сидели на берегу озерца, ели птичьи грудки, сваренные на огненной ци в стеклянном горшке из песка, и разговаривали тем странным разговором, поразившим Ксинга чуть ранее. Он изучал потоки ци, пытался понять, как она это делает, ухватить суть самого способа..
Девушку звали Альмирах. И она оказалась русалкой. Ксинг уже жалел о тех насмешках, которыми осыпал моряков в «Под панцирем»: ведь не требовались долгие месяцы в море, чтобы возжелать кого-то столь прекрасного, как она. Альмирах оказалась дочерью морского царя, похищенной злым магом по имени Шариф. Ксинг не слишком хорошо понял, что имелось в виду под «он меня сделал такой» — то ли сменил ей облик, то ли одарил животом, но именно этот живот и был главной целью злодея. Шариф хотел, чтобы Альмирах понесла ему детей, для этого и создал этот остров, окружив его смертоносными барьерами и расставив стражу, чтобы жертва не смогла сбежать. Ужасный ожог на ноге и являлся следствием одной из таких попыток — чародею были важны лишь дети, а не здоровье мамы. Всё что оставалось пленнице, неспособной долго жить без воды — лишь это озерцо, ведь путь к морю пресекали стражи.
По дороге Ксинг не увидел ни одного из них, а ведь, по словам Альмирах, они обязательно уничтожили бы любого, кто пришел ей на помощь.
— Это неудивительно, — ответил ей Ксинг. — Я скрыл свою ци и продолжаю скрывать до сих пор.
Ксингу не до конца было понятно, взял ли этот Шариф девушку силой либо же провёл над ней какой-то нечестивый ритуал вроде тех, которыми мерзавец-учитель околдовал весь дом Нао. Чтобы не будоражить её болезненными воспоминаниями, Ксинг уточнять не стал. Он узнал самое главное! Этот огромный остров находился внутри относительно маленькой сферы, а сила, сокрушившая его корабль, не являлась неотъемлемой частью пространственного искажения, а лишь внешним барьером, призванным уничтожить любого, кроме самого мага. И это могло означать только одно!
— Этот Шариф знает, где взять пространственное кольцо! — радостно воскликнул Ксинг. — Эх, как бы мне хотелось поскорее с ним встретиться!
Встретиться, выбить все нужные сведения, создать своё пространственное кольцо и навсегда забыть обо всех лишениях. Носить всё с собой, иметь столько риса и куриной грудки, сколько может себе представить, а если уж и придётся убегать от очередной женитьбы — то не мучиться сожалениями по брошенным при побеге вещам!
Язык, на котором разговаривали девушка и маг, Ксинг начал изучать не только потому, что общение с помощью ци доставляло неудобство. Маленькая изящная ладошка на лбу и касание к этой гладкой коже будоражили и заставляли кипеть кровь. Ксинг не знал, сколько он выдержит перед тем, как накинуться, словно грязное животное, словно какой-то злодей из кристалла, на невинную жертву, к тому же ещё и беременную. К счастью, ци из верхнего даньтяня помогала запомнить каждое слово, а требуемая для разговора концентрация отвлекала от похотливых мыслей. Так что в перерывах между охотой и готовкой еды, строительством на берегу уютного домика и культивацией в самом сердце столь насыщенного ци места, Ксинг учился.
Альмирах охотно помогала в учёбе, ведь общение с помощью ци давалось ей тоже нелегко. Но вскоре Ксинг суть её способа общения всё-таки ухватил и взял затраты энергии на себя. Вот только когда её нежного лица стала касаться его рука, сдерживаться, чтобы на неё не накинуться, стало в десятки раз тяжелее.
☯☯☯
Дул ласковый прохладный ветерок, еда, накрытая на террасе домика Ксинга, источала приятный аромат, солнце, которого внутри сферы вообще не было, не опаляло. Альмирах сидела напротив него и ела, изящно накалывая жаркое из неизвестной птицы на затейливый столовый прибор с двумя острыми зубцами, который Ксинг специально создал ей вместо привычных палочек.
— Ты столько для меня сделал! — сказала она, запивая еду соком, выдавленным из продолговатых сладких фруктов. — Прости, что не могу ничего дать в ответ.
Ксинг едва удержался, чтобы рассказать, что именно Альмирах может дать. Подобный ответ подходил бы не герою, а негодяю.
— Нйичехо стхашнохо, — ответил он, но тут же понял, как плохо получилось выговорить эти слова. Он усилил циркуляцию в верхнем даньтяне и повторил. — Я говорю, ничего страшного!
— Ты даже сделал мне кровать! — возразила русалка. — Прости, но мне привычней спать в воде.
Заходя в воду, она всегда раздевалась, так что Ксинг ничуть не возражал.
— А ты научила меня своему языку, — ответил он, тщательно выговаривая каждое слово. — И я тебе тоже очень благодарен!
— До сих пор не знаю, как у тебя это получилось всего за пять дней. И дом! И еда! И одежда! У тебя очень необычная магия. Ты не произнёс ни единого заклинания, я слышала, на такое способны лишь самые могущественные колдуны!
Насколько понимал Ксинг, под «заклинаниями» на этом языке, который, как и в Империи, назывался просто «язык», подразумевались выкрики названий техник. Ксинг не стал рассказывать, что ни единой техники, в отличие от мерзавца-учителя, героев кристаллов и даже воинов домов Гао и Симынь, он не знал. И дело не в том, что он что-то скрывал, просто не хотелось упасть в глазах девушки, показаться ей деревенщиной, которой он в этой жизни на самом деле и являлся.
— Ничего! — сказал он. — Я продолжу культивировать ци, стану достаточно сильным, чтобы выбраться отсюда самому и вызволить тебя тоже!
— Не слышала, чтобы аль-таага аль-дахилия чародея могла стать сильнее, — мотнула головой Альмирах, растрепав свои прекрасные рыжие волосы. — Но и таких чародеев, как ты, я никогда не встречала! Не знаю, почему стражи Шарифа на тебя до сих пор не напали, но не забывай, сколь они свирепы и опасны! Шариф не только могуч, но и очень коварен! За пару лет до моего пленения он сумел втереться в доверие к отцу, улестил его сладкими речами и дарами, а потом неожиданно исчез, похитив Джабала — самую большую и могущественную салхафата мукатиля, боевую черепаху!
Ксингу пришлось до боли сжать кулаки, так сильно ему хотелось отбросить стол, сжать Альмирах в объятьях, бросить на широкое ложе в хижине или даже прямо тут на песок. Теперь он наконец узнал, кто стоял за нападением на Могао, но сейчас это его ничуть не волновало. Пришлось напоминать себе о Мэй, которая, несмотря на всю красоту русалки, всё равно была прекрасней и обворожительней, и о том, что Альмирах беременна, а значит, её не тронул бы и пальцем даже самый низменный негодяй.
Похоже, сколь бы хорошо в этом месте ни происходила культивация ци, следовало что-то делать. Ведь натренировать самоконтроль до уровня, достаточного чтобы противостоять подобному искушению, не смог бы и достигший полного просветления мудрец.
— Стражи — не проблема, — сказал он, чуть выпятив грудь. — Не беспокойся, я тебя защищу! Укройся в озере и жди!
Он бросился в прямиком в заросли, вызвав у Альмирах удивлённый взгляд. Прыгнув и взвиваясь высоко в воздух, он раскрылся, отпустил ци, дал ей сиять так ярко, как не позволял вот уже многие годы.
