Временные трудности (СИ) - "Desmondd"

Птица улетала, поэтому Ксинг направился на корму — так он лихо, по-моряцки, называл заднюю часть черепахи — ухватился за рулевое весло и, выпуская изо всех сил ци, помчался за ней в погоню. Сил хватало, теперь он мог не только чувствовать всё внутри панциря черепахи, не только ощущать окружающее пространство, но даже заглядывать в глубины океана, сколь бы тяжелым и невозможным это раньше ни казалось.

Неладное он заметил заранее, просто не смог понять, что это такое. Большая сфера, размером в два или три раза больше черепахи, была незаметна обычным взглядом, но в зрении ци ощущалась очень странно. Потоки жизни, пронизывающие окружающее пространство, тут искажались, изламывались, текли непредсказуемо и хаотично. Ксинг мог бы с лёгкостью забрать в сторону, обогнуть это странное место по широкой дуге, но тогда бы птица, которую он преследовал уже полдня, окончательно бы улетела. Поэтому он принял решение — сменить направление лишь ненамного, пройти рядом и продолжить погоню. К тому же было очень интересно — ничего подобного Ксинг не видел ни в одной из жизней, так что очень хотелось рассмотреть эту странную штуку поближе.

Не прошло много времени, как он проклял своё любопытство: вода в океане оставалась спокойной, но какая-то сила, имеющая привкус совершенно незнакомой ци, подхватила корабль и потянула внутрь сферы.

Ксинг среагировал быстро. Он заскочил внутрь корабля, подхватив едва не слетевший с пояса цеп, и закрыл (на морском языке это называлось «задраить») все двери и окна. Конечно же, это не помогло, очень скоро все стёкла раскололись и осыпались, а дерево затрещало и стало превращаться во всё более и более мелкие щепы. Ксинг охватил черепаху своей ци, пытаясь остановить разрушение. Но сила, сдавливающая корабль, оказалась столь велика, что даже не заметила его усилий. Он вобрал ци и до предела защитил тело, даже свернулся в клубок, вцепившись в цеп, словно это было единственное средство выжить.

Панцирь черепахи, прочный и способный выдержать атаки любых врагов, застонал, будто в нём до сих пор скрывались остатки жизни, и пошёл трещинами. Наконец, не выдержав, сдался и он — осколки костяных сегментов полетели во все стороны, некоторые из них ударили в его тело, не причинив, впрочем, никакого вреда. Страшная сдавливающая и скручивающая сила, не сдерживаемая больше никакой защитой, обрушилась на Ксинга. Он лишь сцепил зубы, крепче ухватил цеп и до предела усилил собственную ци.

У него появилось ощущение, будто он — яичный желток, который эксцентричный повар для чего-то пытается продавить сквозь жестяную воронку, подпихивая для надёжности пальцем. Его завертело, когда этот же повар попытался взбить желток венчиком из особо жёстких перьев, и выбросило куда-то прочь. Тело полетело со скоростью снаряда из пращи, да так, что он запрыгал по водной поверхности, как плоский камушек, брошенный умелой детской рукой.

Непонятно откуда взялись глыбы камня с острыми зазубренными краями, и Ксинг сжался ещё сильнее, не только укрепляя тело, но и укрывая его слоем ци. Каменные шипы пытались пробить защиту, уступы — рухнуть на голову, а скалы — перетереть в мелкую кровавую кашицу.

Ксинг пытался раскинуть ци, чтобы зацепиться за скалы и воду, остановить движение, чтобы потом просто встать и пойти по воде, осматриваясь, куда его занесло. Но вода и камни были так сильно наполнены энергией, что требовалось хоть на мгновение отпустить защиту, а это означало мгновенную смерть.

«Вот ещё одна возможность тренировки!» — мелькнула шальная мысль, и Ксинг, несмотря на опасность, ухмыльнулся. Даже в такой ситуации он мыслил, как настоящий герой! Сначала требуется выжить, а потом он тут обязательно потренируется! В конце концов, если бы не все эти годы тренировок, Ксинга давно бы уже превратило в мошань жок из головастика в кроваво-красном соусе!

Ещё один новый удар сотряс тело так сильно, будто исполинская нога отвесила размашистого пинка. Его понесло вперёд, прямо на огромную скалу, торчащую, к искренней радости Ксинга, у кромки воды, возле настоящего берега! Он сжался ещё сильнее, до предела напрягая мускулы и ци. Раздался громкий треск и во все стороны полетели осколки камней. Движение остановилось и послышался сильный удар. Вода вновь подхватила Ксинга, но теперь, когда опасность миновала, он на ней удержался, и, выпустив ци, встал на поверхность, перепрыгивая до сих пор набегающие волны.

Обернувшись, Ксинг увидел, что такой большой скалы из прочного вулканического камня больше нет. Столкновение снесло её начисто, оставив лишь изломанное основание и верхушку, рухнувшую в воду рядом. Наконец-то получив передышку, он смог осмотреться. Он оказался в тихой спокойной заводи, казавшейся бы совсем мирной, если бы не изломанные кости огромных рыб, источающие остатки сильной ци, как разрушенный ныне черепаший панцирь.

Ксинг вздохнул. Он не слишком привязывался к вещам, но в уничтоженном доме-корабле хранилось немало запасов. Оружие и ингредиенты эликсиров, деньги и одежда. Почти все средства Ксинг держал в банке, так что много не потерял, но теперь и они оказались полностью недоступны.

Он внимательно себя осмотрел. «Тело, укрепленное ци, крепче каменной стены, — зазвучал в его голове издевательский голос мерзавца-учителя, — особенно если у него такая твердолобая голова, как у тебя, головастик!» И тело действительно выдержало столкновение, вот только результатом Ксинг вовсе доволен не был.

От одежды остались жалкие ошмётки, предплечья пересекали несколько царапин, которые под воздействием ци сердечного даньтяня затягивались прямо на глазах. Он провёл рукой по голове. Волосы, ранее стянутые в пучок простым кожаным шнурком, теперь оказались растрёпаны и всклокочены. На одном из пальцев обломился кончик ногтя, отросшего за время путешествия.

Ксинг тихо вздохнул, злясь на себя и собственную беспомощность. Если бы на его месте был герой кристалла — не этих новомодных поделок, а настоящего! — он бы прокатился на гребне такой волны, покорил бы стихию, и не пришлось бы стряхивать с белоснежных одеяний даже пылинку. Про мерзавца-учителя и говорить нечего, этот просто размолотил бы все вокруг, а затем заставил бы скалы и волны принять стойку дабу, угрожая бамбуковой палкой и заставляя плавиться и кипеть от своих занудных нравоучений.

— Земля! — воскликнул Ксинг, пытаясь найти в ситуации хоть что-то хорошее.

Он оглянулся, решив, что следовало бы радоваться суше под ногами и сосредоточиться на положительных моментах. Он наконец-то добрался до земли! Такой постоянной и устойчивой земли, к которой не надо прилипать с помощью ци, земли, на которой водится что-то съестное, и это не рыба! На берегу есть мягкий песок, чуть дальше — полные жизни густые заросли. Орущей, беззаботной, такой вкусной и аппетитной жизни, похоже, даже не знающей, что такое человек и почему его надо бояться. Ци показывала, что он находился на острове, причем, очень немаленьком.

— Земля, — повторил он упавшим голосом.

До того как он сюда попал, до самого горизонта не было никакой суши. Подобного острова он не упустил бы ни за что на свете, даже если бы его скрывал какой-то барьер или маскирующая техника. Следовало принять, что он внутри загадочной сферы, а значит, она изнутри гораздо, во много-много раз больше, чем снаружи. Концентрация ци тут намного превышала даже таковую в Лесу Дюжины Шагов, а значит, и твари тут водились сильнее и свирепее. То, что он не чувствовал ничего, кроме простых зверей и птиц, ни капли не успокаивало. Во-первых, тут имелось несколько источников той странной искажённой ци, из которой состояла сфера, или барьер, или чем бы эта штука ни являлась. А во-вторых, если он не чувствует могучих монстров, способных щёлкать гигантских черепах словно орехи, значит, что эти монстры преуспели в искусстве маскировки! Ксинг сжал в ладони такое крепкое, такое успокаивающее древко цепа.

— План очень прост, — сообщил Ксинг берегу и разрушенной скале, — найти самого главного злодея, дать ему цепом по носу, перебить всех слуг, подручных и прирученных зверей, спасти и вызволить красавицу. А уже потом, когда я стану тут самым главным, думать, как отсюда выбраться!