Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера
И четверо лиходеев-мастеров ломанулись напрямую, чего ни один уважающий себя разбойник делать никогда не стал бы. Вместо этого, двоих путешественников следовало подкараулить на дороге, в чистом поле и среди бела дня, а не в маленькой комнате, где из-за тесноты численное превосходство нападающих ничего не значило, а все решала ловкость и быстрота движений. И потому, когда дверь снова распахнулась, на сей раз с треском от удара ногой, а к потолку взлетел очередной колдовской амулет, заполнивший помещение ослепительным бело-голубым светом, первый из оставшихся воров (впрочем, теперь уже грабителей, если быть совсем точными) просто пролетел мимо Зборовского, располагавшегося в этот момент вовсе не в своей кровати, а на полу у надкушенного тела. А тот, гибким движением вставая с пола, одновременно успел выхватить меч и всадить его снизу в тело второго вора, входившего вслед за первым.
— Эх, коротка кольчужка! — только и успел вздохнуть бедолага, оседая на пол, а Зборовский тем временем уже полностью стоял на ногах, развернувшись обратно к первому из нападавших.
Третьего из бандитов, который мощным ударом снаружи высадил окно вместе со ставнями и сунулся было внутрь, принял на свой меч Юрай. Возможно, первый в истории удар его "Дайлы" получился и не слишком изящным, напоминая скорее удар дубиной, нежели мечом — но он был сильным и, самое главное, своевременным: оглоушенный нападавший так и застрял на подоконнике с одной ногой внутри, а другой снаружи, преградив тем самым проход последнему вору. Этим последним был, естественно, старший из воровской пятерки. Дураком он, впрочем, вовсе даже не был и, моментально оценив сложившуюся ситуацию, предпочел ретироваться. Улов уловом, а жизнь дороже.
Тем временем Зборовский, которого пара глотков свежей крови впридачу к ударной дозе бадьянова корня вогнали в наилучшую форму, несколькими резкими ударами прикончил своего второго противника и теперь взял на себя командование над застывшим в нерешительности Юраем:
— Что стоишь? Бей!
Меч гномской работы, как выяснилось, своей цены стоил: его острие вошло в легкую кольчугу застрявшего в окне вора, как в дыню или тыкву, и выбежавшие на шум хозяин заведения и несколько его приехавших на похороны дочери родственников застали лишь четыре остывающих трупа.
— Упыри это, упыри, — медленно и доходчиво произнес Влад, глядя прямо в глаза ошеломленному трактирщику. — За телом твоей дочери приходили, понятно? Только мы их не пустили. Так завтра городской страже и расскажешь. Помоги только эту падаль прибрать, и хорошо бы их сжечь еще до утра. А нам на остаток ночи изволь сыскать другую комнату, с целыми дверями да окнами.
И он демонстративно передернул плечами:
— Холодает тут, понимаешь ли…
30. Предсказание и обретение
Во имя Двух Богов и во славу их!
Доподлинно знаю: приùдет день претворения, настанет час могущества, и свершится издревле предначертанное.
Доподлинно знаю: воссияет в ночи звезда полýдня, и смерть, запертая в узилище, впитает в себя свет её. Растечется по каплям вчерашняя твердыня, и мужем обратится дева юная. Первыми станут последние, ученики же научат мудрости учителей своих.
Доподлинно знаю: огнём подземным и хладом небесным испытана будет земля из края в край, но омоется она слезами безутешных и укроется власами неподвластных суду мирскому. Падшая дочь возвысится, и причислит её безмужняя жена к семье своей.
Доподлинно знаю: обретут убежище гонимые и восстанут они заново из безвестности в силе и славе повсеместной.
Доподлинно знаю: близятся уже Трое, несущее зерно мудрости, Четвёртая же примет его в лоно благодатное. Бархатом вешних трав приласкает всякого сущего плод её, но он же и раздерёт в клочья когтями звериными. Не останется в Круге Земель ни единой твари, ему неподвластной, будь то человек или тролль, гном или оборотень, ведьма или вампир. Склонятся пред ним маги и жрецы, титулованные и чернь, поэты и батраки — склонятся долу, понеже бысть он осенен милостью обоих богов.
Знаю сие доподлинно, ибо ниспослал мне откровение Арман первотворящий в бесконечной доброте и мудрости своей. Слушайте же божественную истину не ушами, но сердцами — и не говорите, что не слышали.
— Даже и не знаю, что вам сказать, почтенный Бахрав, — неторопливо проговорил жрец, осторожно откладывая в сторону ветхий пергамент. — Запись древняя и ценная, вне всякого сомнения. Любой музей не пожалеет золота, чтобы приобщить ее к своему собранию: что императорский в Хеертоне, что сокровищница при дворе падишаха в Шахваре, не говоря уже о нашей храмовой библиотеке.
Абу-Фаризи остановился на несколько мгновений, обдумывая свои следующие слова. Его густые черные брови озабоченно сдвинулись к переносице, на венчавшем узкое лицо высоком лбу прорезалось несколько морщин, а и без того широкие уши Его Святейшества, казалось, оттопырились еще сильнее.
— Что же касается истинности и боговдохновенности самого откровения… Боюсь, что не могу сказать ничего определенного. Принадлежит ли пророчество самому Исмахану, — да пребудет над нами мудрость и величие его — как это указано в тексте, и если да, то насколько полно и правильно записаны слова пророка? Этот вопрос решать не мне, но всешахварской жреческой коллегии, если даже не высшему межхрамовому собранию. В любом случае, документ должен быть тщательнейшим образом обследован и изучен. И если вы, господин губернатор, любезно согласитесь предоставить сей, найденный в Вашей провинции, пергамент для надлежащего изучения в наш шахварский храм…
Сделав выразительную паузу, первосвященник дождался утвердительного кивка своего собеседника и уже более твердым и уверенным тоном продложил:
— … то я совершенно уверен в том, что не зря потратил свое время на поездку в самый отдаленный уголок халифата. Да пребудет с вами, господин Бахрав, благословение Творца нашего Армана — с вами и с опекаемой вами губернией.
И, нисходя от храмового к мирскому, добавил:
— Разумеется, его сиятельному величеству будет должным образом доложено о вашем рвении и доблестном труде на благо церкви и государства. И вы, ваше превосходительство, можете не сомневаться в том, что подобные заслуги будут должным образом оценены.
…
— Бу-бу-бу, — тихо подумала про себя Айюль, тайно слушавшая беседу отца с прибывшим из столицы первосвященником из-за плотной парчовой занавеси, отгораживавшей маленький личный кабинет губернатора от парадного зала, где тот имел честь принимать сейчас высокого столичного гостя. — Теперь они еще полчаса будут друг перед другом расшаркиваться, хотя всё, что можно было бы сказать по существу, уже давно сказано.
![Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера [СИ]](/uploads/posts/books/75683/75683.jpg)
