Андрей Некин - Кукловод
— Восточный предел? — спросил он, лишь бы оборвать игру вампира.
— Разумеется. Там все и решится, мой умнейший друг, — ласково сказал Болотный Нэйн. — Эти прогулки по Империи просто разминка.
Поплескались в тазу, и хватит, о прекрасный Рьёга. Болотный Нэйн встал с великолепного кресла, надевая блестящую шляпу и кружевную накидку. Граф был большим почитателем моды и красоты.
— Отправимся же в новый путь!
* * *— В бою от меня толку немного, сам знаешь, Тигль, — улыбнулся Стормо. — Справитесь. Будешь вести легионы напополам с Гладием.
— Мы не Императоры, — ворчливо отозвался легат Гром.
— Я вернусь, — пообещал правитель, вскакивая на вороного коня. — Держите оборону. И другие города пусть защищаются за стенами твердынь и крепостей… Я вернусь, — повторил он. За стенами Рейнгарда царила ранняя, летняя ночь. Ни ветерка, ни влаги. Только сушь воздуха и пыль. Весь вчерашний день солнце полыхало огнем, будто наверстывало упущенное.
— Миледи! Миледи! Не покидайте! — жалобно причитал Гласиус Треветик.
— Никто не поднимется на борт железного дирижабля раньше меня! — резко отрезала Миледи, грубо отпихивая Гласиуса изящным сапогом. Реле посмотрела на хронометр:
— Через фазу и десять минут наступит рассвет. Хватить ждать — отправляемся! Девушка поправила волосы. Стало привычкой скрывать изуродованное ухо и щеку.
— Фазы, минуты… Рыцари, легионеры… — произнес очередную из своих странных фраз личный советник Миледи. — Похоже, ваши предки брали термины из древних книг без всякого разбору…
* От великих цивилизаций всегда остается самое ненужное. Легенды и какая-нибудь чудом сохранившаяся глупость… Что осталось нам? Пара романтических книг, битые кувшины, да учебник занимательной науки с неясным названием и еще более неясным содержанием. из размышлений инженера Гайратта
ПРОЛОГ-ПОСЛЕСЛОВИЕ
События данной рукописи предшествуют вышеизложенной летописи.
Бесполезно спрашивать мое имя. Разглашать его не разрешено. Иначе — ночной дух может подслушать и передать своему хозяину. Так же, как лица наши скрыты под масками, так и имена упрятаны где-то под сталью кирасы. Начертанные на обратной стороне доспеха, древними символами, ликом к уставшему телу. Спрашивай о них — промолчу. Забыл уже, и вспоминать не имею желания. Те, кому нужно, обращаются ко мне незаметным жестом, иль коротким «Охотник», и я отвечаю им тем же. Кого бы не гнали мы под покровом полярной ночи, шансов он почти не имеет. Будь преследуемый демоном или зверем, не остановимся мы, а будем гнать, и гнать его, пока не сломаются ноги. И наш сегодняшний, что ведет за собой полчища мертвецов, запыхается вскорости, порвет легкие морозным паром. Встанет на месте, дабы принять бой последний… да только куда там — нет вариантов победить супротив охотников… Тот, что идет в нашей команде первым — лучший из стрелков. Даже если стрелять придется в сегодняшнюю ночь, когда за непроглядною тьмой и рук своих не увидишь. Достаточно ему лишь хруста снежного наста в сотне шагов или слабого вздоха дичи, шороха ее испуганных легких, чтобы поразить самое сердце без промаха. Редко стреляет он дважды. И пусть дичь — закованный в броню призрак, незримый дух или полярный волк, — и эти твари не уйдут от эльфийского дубового лука. Бывало, становится совсем страшно, когда враг силен и огромен, как дирижабль. А он, безумец, лишь крепче сжимает тул со стрелами да бормочет на своем лесном наречии ругательства… Ругательства, менее понятные нам чем визжание дикой обезьяны. Голос его высок. Не поймешь мужчина он или женщина. Но нам и нет до того никакого интереса. Оглядываюсь назад. Задираю голову вверх, но лица за шлемом не разглядеть. Хотя и так знаю — страшное у него лицо. Забывать свое имя — ему необходимости нет. Нет у него имени. Замыкает преследование нечеловеческая помесь камня и дерева.
Ширина плеч и рост выдает в нем орка из северного рода. Хотя не помнит он своего рода, не знает ни отца, ни матери. Чудом появился на свет из мертвого чрева в волчьей яме. Столетняя война — тогда случалось всякое. Не знаю, какой-такой неведомой силой, но выбрался мелкий орчонок из-под сваленных в яме трупов. Большое чудо, что выжил. И не завопил от ужасного вида кладбища своих братьев, а улыбнулся… Мстительно оскалил клыки так, что даже тот, кто призвал охранять нас эти границы, содрогнулся от его дикости. Еще в детстве он играючи забивал на обед пещерного льва. Одна проблема — не понимает ни одного из известных наречий и только рычит в ответ, как бешеный пес. Случалось, враг был велик числом, и тогда мы выпускаем его им навстречу. Иногда он один против сотни, а из-под края маски виднеется все та же звериная ухмылка. Отварачиваюсь в сторону. Не хочу смотреть лишний раз в горящие пламенем зрачки — может истолковать не правильно. А тогда уж — на вряд ли закончу я эту летопись… Смотрю вперед. Свистит метель. Сгущается мгла… Третий наш — великий следопыт. Назначен над нами лидером. Еще бы.
Кому, как не хитроумному человеку, управлять нашей командой. Быть может, человек уступает остальным и в силе, и в скорости, но зачем ему эти бесполезные навыки? Он поражает дичь заклятьями: шарами огня, молниями и просто давлением воздуха. Как редки среди людей маги… Прежде всего остального, истинная магия — вера в самого себя, что людям почти не доступно. А наш командир просто говорит «огонь!», и огонь появляется, сжигая врагов сотнями. Невероятная сила заключена в его хрупком человеческом теле. Я замыкаю традиционную четверку. Четверых всегда было достаточно.
И даже для сегодняшней охоты. В руке винтовка. Оружие, на которое спутники мои посматривают с презрением. Да и пусть — не верю я в магические фокусы и топор северного орка мне не поднять. Зато я полон знаний и мысли великого Сефлакса, мастера кузнечного дела. Сжимаю в другой руке фонарь, питаемый новой силой — электричеством. Без него, нам гномам никак. Полярная ночь делает нас слепыми. Это эльфа, да орка ведет звериное чутье, а мы без глаз слабы и беспомощны.
— Быстрее, Охотники, — коротко приказывает маг. За краем видимости полярной пустыни разлеглось ущелье — туда, туда ведет след. Нельзя пропускать зло к тому проходу, ибо ведет он к срединному континенту, к беспомощным жителям империи. Но не этих жалких созданий защищаем мы, а скорее устройство самого мира, что при нарушении некоторого незримого баланса катится в тартарары. Видели, как взрывается сердце механического путешественника? То-то же. Люди называют сердце паровым котлом. И когда в этот котел подают слишком высокое давление, его разрывает на части. Куски рваной стали разлетаются на лигу вокруг. Мой фонарь высвечивает на снегу дохлого гуля. Ловким движением эльф достает следующую стрелу, бормоча: «Kos eli te ra-da». Верно, поминает недобрым словом чью-то матерь…
