Элеонора Раткевич - Время золота, время серебра
— Но… почему? — удивленно уставился на него герцог Олдвик.
Он смотрел так внимательно, что Хью даже испугался, не услышал ли его светлость перебранку в голове у своего шута и доктора. Это, конечно, совершенно невероятно, чтоб услышал, но ведь и такая перебранка тоже из ряда вон выходящее событие.
Что бы такое соврать милорду герцогу на его такое искреннее "а почему?", он ведь от всего сердца предложил, как подарок. Другие полжизни бы отдали, чтоб ко двору попасть… Действительно, а почему? Какое оправдание ты найдешь, глупец несчастный?!
Стоп! Стоп! Не нужно искать никаких оправданий. Шарц ведь ясно сказал — соглашаться нужно! Остальное — потом. Шарц сказал…
Вот пусть Шарц и делает! А ты — Хьюго! И ты не смеешь прыгать головой в омут. У тебя жена с маленьким ребенком! Работа! Пациенты! Научные исследования! Ты не смеешь все поставить на карту, подчиняясь скверному недоумку. Он, кроме всего прочего, еще и гном. Гном, понимаешь? А мы, люди, не можем доверять гномам. Гномы все психи. Он только и ждет случая тебя подставить!
Коротышка, ты определенно спятил! Похоже, что напряженная учеба в университете вкупе с развратными человеческими женщинами плохо на тебя подействовали! "Мы не можем доверять гномам!" Совсем обалдел, сэр рыцарь?!
Это ты обалдел, шпион проклятый! Грязный лжец!
Это я-то лжец? Посмотри на себя в зеркало, "сэр"!
— Так почему же? — еще раз спросил герцог.
— Э-э-э… ваша светлость… я не силен в тонкостях придворного этикета, — на ходу соврал сэр Хьюго, а в голове билось, в голове плясало: "Вот ты и попался! Вот ты и попался, глупый сэр Хьюго! Джеральд Олбарийский с легкостью пририсует тебе бороду! Можешь в этом даже не сомневаться! Его конница топтала таких, как ты, не так уж давно. Он вспомнит. Он все вспомнит. А не он, так другой кто. Ты влип, глупый сэр, влип, как и положено нахальному придурку!"
— Этикета… — насмешливо протянул герцог. — Опасаешься испортить воздух при дамах?
— Нет, но…
— Не слушайте его, милорд! — воскликнула Полли. — Мы согласны! Я посажу его на самую строгую диету, и у него просто не будет возможности шокировать придворных дам! Хью, ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну я очень-очень тебя прошу! Знаешь, как мне хочется попасть на королевский бал? Хоть одним глазком взглянуть… Миледи подарила мне такое замечательное платье, просто потрясающее! Раньше я б ни в жизнь не надела такую сказку… Просто не посмела бы. Но миледи сказала, что жена рыцаря просто обязана… А еще… пусть все-все увидят, какой у меня замечательный муж — вот!
— Э… хм… я согласен! — выдавил из себя коротышка Хьюго, рыцарь, шут и доктор.
Он мог отказать кому угодно. Хоть герцогу, хоть самому королю. Но не Полли. Полли сэр Хьюго не смог бы отказать никогда.
А Шарц промолчал, потому что его эта ситуация устраивала. До поры до времени. Ему все еще казалось, что из них двоих — главный все-таки он, а коротышка — так. В случае чего профессиональный разведчик в два счета с этим обалдуем справится.
Ох, и здорово же он просчитался. При помощи леди Полли этот пустоголовый урод, сэр коротышка, подавил его полностью. Куда ни сунься, он натыкался на тончайшую, почти невесомую ткань, на которой было эльфьими рунами вышито: "Желания любимой — священны!" Легкие ветерки колыхали это тончайшее кружево, но даже "алмазный кулак" не мог сокрушить эту неприступную преграду, на которой самыми чудесными желаниями были вышиты звезды.
Шарц только зубами скрипел, созерцая, как этот позор гномьего рода прощается со своей возлюбленной женщиной. Нежно и незаметно лаская ее каждым взглядом, каждым жестом, каждым словом… прощается каждую минуту их совместного путешествия во дворец. Там его, наконец, опознают. Полли поймет, что он ей лгал. Всем-всем лгал. И все тогда будет кончено. Все. Ничего больше не будет. Может, его казнят, как шпиона, может — нет, какая разница? Она узнает, что он ей лгал! Как ей объяснить, что он лгал только в этом? Как можно поверить клятвам лжеца? Нет, для него все кончено. И все-таки он едет, этот предатель, этот сумасшедший безумец, этот идиот, полный, беспросветный идиот, он даже не подумал, какое горе причинит ей, эгоист несчастный… да что там, если бы эгоист! — он просто не способен думать… Шарц негодовал так искренне, его привычные мысли петрийского лазутчика были такими ясными, такими правильными, он не понимал, не замечал даже, что и сам давно уже влюблен в "эту леди Полли" и негодует только на глупость "проклятого коротышки". Да он и сам готов совершить любую глупость ради одного только взгляда своей леди, он в этом един с глупым "сэром коротышкой", да что там един, если правду — его и вовсе нет, нет никого, кроме сэра Хьюго Одделла, безумно влюбленного в свою красавицу жену.
Очнулся Шарц уже в королевском дворце.
Ты же все равно собирался встретиться с королем, лордом-канцлером или еще кем, напомнил он сам себе. С кем-то, кто способен понять. Вот и не паникуй. Ничего ведь еще не произошло. Просто обстоятельства поменялись. Ты всего лишь не готов к этому разговору немедленно. Вот через год-другой… Но все произошло раньше. Все случилось сейчас. Так неужто ты не справишься? Неужто даже не попытаешься справиться?
У тебя был лучший наставник и лучшая подготовка. Если не справишься ты — никто не справится. А что тогда произойдет — объяснять не нужно. Оголтелое старичье швырнет молодняк под копыта человечьих коней, остальных погребет рухнувшая "Крыша Мира". Хочешь остаться последним гномом на свете? Нет? Тогда справляйся, Шарц. Другого выхода нет.
Шарц долго думал, какими же будут первые слова короля Олбарии, когда они наконец-то встретятся. Ведь Джеральд Олбарийский, несомненно, узнает в нем гнома. Или Лэннион — он хоть и стар уже, но не ослеп и из ума не выжил. Или любой другой из рыцарей короля, воевавших в тогдашних битвах. И тогда король Джеральд скажет… что? Вариантов была масса. Шарц проигрывал их снова и снова, оттачивая свои ответы, находя наилучшие доводы…
Но он так и не угадал первых слов короля Олбарии, потому что это были невозможные, непредставимые, невероятные слова!
— Да где ж ты пропадал так долго! — воскликнул король Джеральд, едва взглянув на него.
И Шарц подумал, что король не так проницателен, как ему казалось, не узнал в нем гнома, принял за кого-то знакомого. Это и радовало и пугало. С недалеким королем легче сладить, но недалекий с перепугу такого наворотить способен, что представить страшно.
Шарц уже начал прикидывать, как решить эту ситуацию, но следующая фраза короля камня на камне не оставила от его предположений.
