Дэвид Геммел - Троя. Повелитель Серебряного лука
Микенец воткнул топор в поленницу, повернулся и пошел по траве к ним. Лаодика постаралась дышать нормально, но ее чувство страха росло.
— Приветствую, госпожа, — сказал Аргуриос.
— И я тебя, воин, — сказала она. — Я вижу, что ты почти выздоровел.
— Да, я снова чувствую свою силу.
Воцарилось молчание.
— О, — понимающе улыбнулся Махаон, — мне нужно проведать моих пациентов. Поклонившись еще раз, лекарь ушел.
Лаодика стояла, не зная, что сказать. Она посмотрела на Аргуриоса. Его щеки были гладко выбриты, а борода приведена в порядок.
— Прекрасный день, — заметила девушка. — Для этого времени года, я имею в виду.
Голубое небо было затянуто облаками, но в эту секунду показалось солнце.
— Я рад, что вы пришли, — внезапно сказал микенец. — Я думал о вас постоянно, — добавил он смущенно с пылким взглядом.
В этот момент смущение Лаодики исчезло, и она успокоилась. Девушка заметила, что неловкость Аргуриоса нарастает.
— Я никогда не умел разговаривать с женщинами, — признался он.
— Возможно, тебе захочется немного прогуляться на солнышке. Но сначала я бы посоветовала тебе надеть рубашку.
Они прошли по саду и спустились в нижний город. Аргуриос говорил немного, но его молчание не беспокоило девушку. Наконец, они сели на каменную скамейку у стены. Оглянувшись назад, Лаодика увидела, что за ними идут два человека, которые теперь сидели на стене немного вдалеке.
— Ты знаешь этих людей? — спросила она, показав на этих людей Аргуриосу.
Выражение его лица стало мрачным.
— Их нанял Геликаон, чтобы защищать меня. Еще есть и другие, которые приходят ночью и стоят под деревьями.
— Это был хороший поступок с его стороны.
— Хороший!
— Почему это тебя так злит?
— Геликаон не друг мне. Я не хочу быть обязанным этому человеку. — Он посмотрел на своих охранников. — Любой мало-мало обученный микенский боец мог бы разбросать их за секунду.
— Ты гордишься своим народом.
— Мы сильные и бесстрашные. Да, я горжусь своим народом.
Группа женщин с пустыми ведрами подошли к колодцу. Лаодика и Аргуриос ушли, поднявшись вверх по склону к Шеанским воротам. Пройдя через город, они поднялись на укрепления большой стены и прогулялись вдоль крепостного вала.
— Почему тебя отправили в изгнание? — спросила Лаодика.
Он пожал плечами.
— Меня оболгали, и этой лжи поверили. Я сам не очень это понимаю. При дворе есть люди с медовыми языками. Они наполнили уши царя лестью. Со старым царем я мог бы поговорить. Атрей был воином, борцом. С ним можно было сидеть у костра, как с простым воином.
Опять повисло молчание, но оно не беспокоило Лаодику, которая наслаждалась компании воина. Аргуриос начал все больше нервничать.
— Я никогда не знал, как разговаривать с женщинами, — неловко признался он. — Я не знаю, что их интересует. Сейчас мне хотелось бы это знать.
Девушка засмеялась.
— Жизнь, — улыбнулась она ему. — Рождение и рост. Растения, которые цветут и увядают, время года, которое приносит дождь или солнце. Одежда, которая, как зеркало, отражает красоту окружающего мира — голубизну неба, зелень травы, золото солнца. Но больше всего нас интересуют люди. Их жизнь и мечты. У тебя есть семья в Микенах?
— Нет. Мои родители умерли много лет назад.
— А дома тебя не ждет жена?
— Нет.
Лаодика снова замолчала. Она посмотрела на бухту. Кроме рыбачьих лодок, появились еще несколько кораблей.
— Ты вел себя очень опрометчиво с Диосом, — сказала она.
— Мне не понравилось, как он разговаривал с тобой, — ответил микенец, Лаодика увидела гнев в его глазах.
Солнце низко стояло в небе, и девушка повернулась к Аргуриосу
— Я должна возвращаться во дворец, — сказала она.
— Ты придешь ко мне снова? — его волнение было очевидно, и это придало ей уверенности, которую она редко чувствовала в присутствии мужчин.
— Возможно, я, приду завтра.
Аргуриос улыбнулся.
— Надеюсь, ты придешь, — сказал он ей.
Следующие десять дней Лаодика приходила к микенскому воину, и они гуляли вместе по укреплениям. Они мало разговаривали, но ей нравились эти прогулки больше, чем что-либо другое. Особенно, когда она поскользнулась на крепостном валу, и его руки подхватили ее, не дав упасть. Лаодика наклонилась и положила голову ему на плечо. Это было невероятно, и девушке хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
Но на одиннадцатый день приехал император, и мир Лаодики рухнул.
Андромаха подумала, что она никогда не видела такого высокого человека, как хеттский император. Хаттусилис был даже выше Приама и большинства людей того же возраста, но он ссутулился. Андромаха была уверена, что у него больные ноги, потому что император немного шаркал, словно боясь их слишком сильно оторвать от земли.
Он был худым почти до измождения, его маслянистые черные волосы были спрятаны под тесной шапкой. Император оглядел огромный наполненный золотом мегарон Приама, в своей верховой кожаной одежде он выглядел странно в этом месте. Хаттусилис въехал в город верхом, но Андромаха знала, что хеттские силы расположились на равнинах Симоейса прошлой ночью. Император успел отдохнуть, хотя большую часть пути он проехал в богатой и удобной повозке.
У Хаттусилиса было два кривых меча — один висел на поясе, другой находился в ножнах в его руках, и Андромаха представила, какие напряженные переговоры шли между сторонами, чтобы Приам позволил ему это. Императора сопровождала свита из евнухов и советников — все они были одеты в разноцветные зомы, которые были застегнуты на поясе золотыми витыми цепочками. На некоторых из них были яркие шали, другие стояли с голой грудью. Все они, конечно, были без оружия.
Один из обнаженных охранников, стоящий рядом с императором, был таким мускулистым, что Андромаха решила, что он скорее служит украшением, чем выполняет прямые свои обязанности.
Хаттусилис III, император хеттов, прошел половину мегарона, затем остановился. Приам, стоя напротив своего резного и сверкающего трона, пошел ему навстречу в сопровождении Полита и Агатона. Повисла пауза, двое мужчин встретились взглядом, затем Приам слегка поклонился. Кланялся ли троянский царь перед кем-либо другим раньше? Андромаха сомневалась в этом. «Только беспокойство о Гекторе побудило его на это, — предположила девушка, — даже если дело шло об императоре».
— Приветствую, — громко сказал Приам, но без особого энтузиазма. — Вы оказали нам большую честь своим приездом в Трою. — Было заметно, что каждое вежливое слово давалось ему с трудом. Он добавил скучающе. — Наш народ безгранично рад этому.
