Олег Яковлев - Маски Черного Арлекина
– И что же тебе рассказал Марето?
– О проклятии. На меня с самого детства было наложено проклятие. Именно он велел тому старику прийти и рассказать мне ту балладу, ведь в ее строках и кроется разъяснение всего.
– Да, это понятно, но что значит, что «нет тех, кого не смог бы сразить»?
– То и значит. После долгих изысканий я нашел ответ. Если хотя бы кольнуть этим веретеном своего врага, кем бы он ни был, то он тотчас же упадет замертво.
– Неужели любой? – Глаза Магнуса на миг загорелись страшным блеском. Ведь с этой вещицей в руках никто не сможет его остановить, никто не сможет чувствовать себя в безопасности, когда он возникнет у них за спиной...
– Ты не понимаешь, Черный Арлекин. – Арсен догадался, что творится в душе у бывшего соратника. – Это все выглядит очень заманчиво, признаю. Но позволь открыть тебе глаза: на самом деле у тебя нет того, кого бы ты ненавидел так сильно, чтобы, отправив его на тот свет, пожелал бы отдать за это и свою жизнь. И в этом суть проклятия: убив, я сам погибну.
– А у вас с Деккером есть... – тихо сказал Магнус, понимая всю правду слов бывшего командора ордена Руки и Меча. Теперь у него самого нет даже тех, кого бы он просто ненавидел... Сейчас он хочет совершить свое последнее убийство не из ненависти или мести, а только затем, чтобы вернуться к Агрейне, попытаться вымолить у нее прощение...
– У нас с Деккером есть. Ты знаешь, друг мой Сероглаз, – Кровавое Веретено потер пальцами глаза, будто они у него болели от недосыпания, – что когда-то у нас с Деккером было много таких людей. Магистры орденов, что обрекли нас на ужасную гибель, злобный король и другие, но мы справедливо полагали, что все они не достойны моей гибели. Мы убивали их любыми другими методами, этот припасая для того, одного, кто виновен во всем. Кто, прикидываясь добрым и заботливым, сделал из нас маньяков и безумных псов.
– Черный Лорд говорил то же самое.
– Потому что мы с ним одинаково ненавидим его. Потому что теперь, когда нас предали в очередной раз, когда все братья мертвы, я готов отдать свою жизнь, только чтобы и он ушел, канул в безызвестность. Более того, я хочу умереть только лишь для того, чтобы найти его в стране Смерти и притащить к самому Карнусу. О, ты знаешь, как Чернокрылый бог ненавидит некромантов, что крадут его рабов, забирают часть его силы. И пусть я сам сгнию там, пусть мой дух разорвут в клочья, но и он сгинет в диких муках. Это будет моя последняя месть. Месть, которая сожжет меня дотла, но этот конец мне нравится больше, чем постылое увядание без малейших радостей в жизни. Я живу на этом свете двести тридцать два года, Сероглаз, пора и честь знать.
– Что я должен сделать? – спросил Магнус.
– Кольнуть его моим веретеном.
– И все?
– И все. Хотя нет, постой... еще Ревелиан.
– Ах да... – Магнус с отвращением вспомнил рыжеволосого безумца.
– Лучше всего тебе поможет против него серебро. Он ведь не человек...
– Неужели? А так и не скажешь... – усмехнулся Сероглаз. – Так что же такого ужасного скрывается под маской? Неужто известная своей полнотой принцесса Клодия, большая любительница балов да турниров?
– Не время шутить, бансротов Черный Арлекин. Если ты умрешь на пути к Семайлину, то все будет зря. Ведь перед ним встанет его верный пес, которого Черный Патриарх и привел в орден. Под маской того, кого ты знаешь под именем Ревелиан, скрывается злобный монстр – грехегар: чудовищный зверь с ужасной пастью, усеянной клыками, каждый из которых будет подлиннеóе твоей руки.
– То есть старина Джек-Неведомо-Кто – оборотень? – уточнил Магнус.
– В каком-то смысле. Привычный нам оборотень теряет разум, когда обращается. Этот же сохраняет всю свою изворотливость и хитрость. Это необычайно опасный враг, коварный и могучий. И, быть может, я тебе открою глаза, но тебя, Черный Арлекин, он всегда на дух не переносил и, если бы не приказ Деккера, то уже давно покончил бы с тобой.
– Как же так?! – Сероглаз театрально всплеснул руками. – Я ведь ему все время подбрасывал косточек и гладил по шерстке! А если серьезно, то я ведь еще совсем недавно говорил Коррину, что с Черным Патриархом и его подпевалой Ревелианом не все в порядке. Как знал... Вот увидимся с Белой Смертью, я ему столько всего понарасскажу.
– Вы не увидитесь. Коррина больше нет в живых, – мрачно сказал Арсен.
– Как «нет»? – На губы Магнуса легла улыбка, но глаза вмиг опустели. – Я же видел его... совсем недавно, и умирать он вроде не стремился. Он был в Умбрельштаде, а потом...
– Он отдал жизнь за Истар. Сразил там своего врага и пал сам.
– Как и ты вскоре?
– Как я... вскоре...
– И как ты можешь так спокойно говорить об этом? – взвился Сероглаз. – Ты ведь умрешь, понимаешь?
Арсен Кровавое Веретено взглянул на него с легкой усмешкой:
– Скажи мне, милый Черный Арлекин, для чего ты живешь? Ради любви? Чтобы драться? Все это было в моей жизни. Мне ничего не нужно сверх того, что я испытал – еще тогда, когда мог это делать по-настоящему. А все... все, что было после, мне и даром не нужно. Пусть наши деяния забудутся, воспоминания сотрутся, а чернила, которыми они записаны, высохнут. Все проходит – все и прошло. Моя жизнь – это дом, выстроенный на тонких сваях над обрывом и ждущий своего урагана. Я столько лет существовал (вовсе не жил) ожиданием мига, когда услышу: «Медрог укушен...» И вот я дождался. Столько всего успело случиться до этого момента. Деккер мне говорил: «У нас месть, и ты мне нужен». Что ж, я мстил. Потом было: «У нас есть женщина, которую мы оба любим. И которая не простит мне твоей смерти. Ты должен жить ради нее». И я жил. Долго жил. Закончилось все словами: «Теперь у нас война, и это поможет тебе очнуться от твоего забытья». Я поверил, и на миг показалось, что я действительно очнулся: битвы, смерть, кружащаяся в танце, достойные враги. Мне было интересно... какое-то время. А потом все вновь вернулось на круги своя. Я совершил поступки, о которых жалею. Ты можешь себе представить подобное? Нас с сожалением разлучили еще в детстве, как сирот, отправленных на воспитание в разные дома, а теперь мне горько от воспоминаний. Тот мальчишка... Он был совсем как я когда-то. Я убил его сгоряча, убил, не подумав, ради восхищения какой-то курицы. Бессовестной твари, которая все равно так никогда ничего и не поймет. Меня тешит одна лишь уверенность, что я, причинив ему смерть, спас его от ужасного брака. То есть спас ему жизнь. Знаешь, есть одна вещь, которую я хотел бы сделать... – Некромант даже закрыл глаза, а губы его растянулись в блаженной улыбке. – Я хотел бы забраться на самую высокую гору, встать на ее вершине, на краю подле обрыва. Раскинуть руки, точно крылья, и прыгнуть вниз. Счастье... Последнее счастье от ощущения свободы и полета и... твердые камни. Но нет. – Он вздохнул. – Я вернулся сюда. Я стал ждать, и вот ты пришел наконец. Я отдал тебе то, что стало частью меня. Я отдал тебе больше, чем свою руку, Сероглаз. И поверь, я успел сделать многое, пока ждал. Я научился играть на лютне, жонглировать острыми кинжалами, даже делать из роз прекрасного бархатного жаворонка, который сладко и звонко поет. Я смастерил уже три десятка кукол и дал каждой жизнь. – Он указал на подрагивающие сундуки. – И теперь у меня осталась еще одна, и я хотел бы успеть доделать ее, так что, прошу тебя: оставь меня, Сероглаз, уходи и, сделай мне последнюю милость, не оглядывайся и не возвращайся.
