Ольга Лукас - Спи ко мне
– Как Новый год отмечать будешь? Придумала уже? – бросил ей в спину Митя.
– Придумала, – не оборачиваясь, ответила Наташа, – лягу в восемь вечера, заткну уши и постараюсь уснуть.
– Чего так скучно-то? Я вот в Турцию поеду. Неделю буду пить, есть и купаться в бассейне.
«Чего так скучно-то?» – подумала в ответ Наташа.
Снусмумра явилась за деньгами после обеда. Оглядела кабинет. Скопом поздоровалась со всеми. И, не спрашивая разрешения, закинула в рот несколько какао-бобов из позабытой на полке пыльной вазочки.
– Что-то у вас орехи горькие, – скривилась она.
– Потому что это не орехи, а козий помёт, – невозмутимо ответила Наташа. – Стоит тут для тестовых заданий. Когда приходит новичок – мы просим его придумать, как продавать этот неизвестный продукт. Если новичок сразу тянет продаваемое в рот – мы его не берём. Настоящий профи всегда спрашивает, что за говно ему подсунули. Ну и мы, конечно, объясняем, что кушать эти орешки не надо.
– Да? А какую траву ест ваша коза, что её помёт так дивно торкает? – прислушавшись к своим ощущениям, спросила Снусмумра. – Одна хохряшка эквивалентна чашке эспрессо по курсу «Шоколадницы».
– Да ладно, это какао-бобы! – раскололась Наташа. – Хочешь – забирай себе и жуй вместо кофе.
Снусмумра достала из кармана жилетки полиэтиленовый пакетик. Тщательно обнюхала его. Высыпала внутрь содержимое вазочки и убрала добычу в другой карман.
– И как ты только не побоялась к нам прийти? – покачала головой Наташа. – У нас же тут зачумлённая атмосфера.
– А ты злопамятная, оказывается. А раньше не была такой. Вот к чему приводит работа в зачумлённой атмосфере. Но ты знаешь – за бабосами можно и в Чернобыльскую зону смотаться. Давай-ка сюда мои миллионы.
Наташа вытащила из ящика чистый конверт, отсчитала оговоренную сумму (сразу после разговора с Митей она спустилась на первый этаж, к банкомату, и сняла деньги со своей карточки) и попросила Снусмумру написать расписку.
– Своими словами? – уточнила та. Наташа устало кивнула.
Снусмумра склонилась над её столом и бойко заскрипела шариковой ручкой. Потом подняла голову и сказала:
– Ну, вот, написала. Нормально так: «Я, Снусмумра, в скобках – “Татьяна Кушнарёва” – получила от Натальи Ермолаевой три тысячи рублей наличными, как и договаривались, за то, что выступала на разогреве у нетрадиционных меньшинств из Лондона, и так их разогрела, что они три раза выскакивали на бис. Подпись, число не помню». Сгодится?
– «Я, Манька Облигация», – передразнила Наташа. – Достаточно имени и фамилии. И паспортные данные укажи. И про меньшинства вычеркни. Число я сама впишу.
Снусмумра посмотрела сначала в пол, затем в потолок. Потом присела на подоконник и выудила из-за голенища паспорт.
– Неужели на такой гонорар можно прожить? – с удивлением спросила Кэт Матроскина, когда была готова новая расписка, и Снусмумра радостно хрустела свежими пятисотрублёвками, пересчитывая их снова и снова.
– Нельзя, – живо ответила та, – но между «прожить на такой гонорар» и «отказаться от гонораров совсем» есть ещё масса вариантов. Один из них – мой!
– А ты никогда не задумывалась о старости? – осторожно спросила Наташа. – Как ты будешь жить? На что?
Снусмумра заложила руки за спину, прошлась по кабинету походкой опытного лектора.
– Мне кажется, очень многие сейчас только и делают, что задумываются о старости, – произнесла она после недолгого молчания. – Живут ради того, чтобы обеспечить себя под конец жизни. Сегодня жертвуют многим – но знают, что в старости будут полностью укомплектованы. Старость – это одновременно и пугало, и желанное время. Пугало – потому что болезни и угасание всех инстинктов. Желанное – потому что не надо будет работать, можно зажить так, как хочется – ведь вся предыдущая жизнь сдана в банк в обмен на это. Но вот беда. Очень многое из того, чего хочется сейчас и от чего люди отказываются, чтобы не выйти из гонки, к старости уже потеряет смысл и не будет иметь значения.
– Если что-то потеряет смысл – так оно и не нужно, – робко заметила Наташа.
– Оно нужно именно сейчас. Всему своё время. От старости нельзя откупиться деньгами. Она всё равно наступит – готов ты или нет. И неважно, сколько у тебя в этот момент будет миллионов – ты не сможешь стать моложе. Разве что сделать вид.
– Люди бывают разные, – вступила в разговор Мара. – Друг моего деда второй раз женился в семьдесят. Третий – в семьдесят пять. А последний – когда ему было уже под девяносто.
– Люди разные бывают, да, – кивнула Снусмумра, – но почему-то только в старости люди прощают друг другу то, что они разные. Старикам позволены чудачества и всякие милые отклонения от нормы. Но чуть только эти отклонения начинают мешать – старика объявляют недееспособным и отправляют на принудительное лечение. И не откупится он от этого – разве что выторгует себе отдельную палату с индивидуальным обслуживанием.
– Ну и что ты предлагаешь? – резко спросила Наташа.
– Я? Ничего я не предлагаю. Просто не идеализируйте и не демонизируйте вы так эту старость. Она – неизбежная часть жизни. Но часть вашей жизни, а не чьей-то ещё. К старости вы не превратитесь волшебным образом в свою бабушку и не обретёте навык печь пирожки и вязать носки, если забивали на это всю жизнь. О’кей, и носки, и пирожки можно купить за деньги. Но вряд ли вы купите за деньги желание пройтись по бульварам именно в такой вечер, как сегодня. Потому что этого вечера уже не будет. И идти по бульварам надо прямо сейчас.
– Ага. Всё бросаем и бежим на бульвары, – кивнула Наташа. – Народ, сворачиваем лавочку, нам только что истина открылась!
– Да, босс, есть, босс! – гаркнула Кэт и вытянулась в струнку. – Так точно! Филонить мы всегда готовы!
Снусмумра посмотрела на них, как на бедных умственно отсталых детей, спрятала деньги в паспорт, паспорт положила обратно за голенище и собралась уходить.
– А, стой! – спохватилась Наташа. – Тебе ещё полагается почётный аккаунт в нашей сеточке. Все твои поклонники оптом и скопом в неё записались и устроили тебе виртуальную овацию. Я и не знала, что ты у нас такая популярная. По-моему, на тебя пришло больше народу, чем на этого задохлика из Лондона. И как это ты так умудрилась?
– Ну, послушай, – ухмыльнулась Снусмумра, – если человек пятнадцать лет занимается одним и тем же, он уже может взрастить и воспитать свою аудиторию. Главное – дудеть в одну дуду и не сходить со своего места. Сначала не замечают, потом прогоняют, потом ругают, потом привыкают, потом жить без тебя не могут. У лондонского задохлика всё впереди. Если, конечно, не сторчится. Плохо, когда большие деньги приходят в самом начале карьеры.
