Даниил Аксенов - Реформатор
— А что такое пушка? — вкрадчиво интересовался его собеседник.
— Н-не знаю… но страшная вещь! Страшная! С ней… мы… возьмем… любой город… любой….
— А принцесса? Ты про принцессу рассказывал.
— О, принцесса! О! О… красавица! Король ее любит!
— А она его?
— Тоже… конечно, тоже… теперь у нас два королевства вместо одного….
— А пушка что такое?
— Страшная вещь! Взрывает ти! На… расстоянии.
Дальше трактирщик слушать не стал. Он понял три вещи: лейтенант не просто пьян, а чем-то еще и одурманен, в то время как его собеседник трезв, вообще ничего не ест и не пьет, к тому же ведет разговор очень интересным образом. Бродяга был полностью прав в этом. Заметил Аунет и то, что незнакомец — явно воин. Его жесты и скупые резкие движения бросались в глаза, но нисколько не пугали трактирщика. Потому что если бы Аунет Ратен был писателем, то смог бы запросто написать руководство по теме «Способы победы над хорошо тренированным воином, изложенные отъявленным мерзавцем, да и вообще человеком без всякого понятия о воинской чести и доблести, который на этих самых способах собаку съел». Но литературного дара у него не было, поэтому он держал свои изыскания при себе.
— Воды! — закричал трактирщик. — Принесите мне воды, чтобы запивать это мерзкое пойло, именуемое здесь вином!
К нему со стороны стойки тут же метнулся человек с кувшином в руках. Одновременно с этим еще трое, выйдя из кухонных помещений, схватили ближайший к ним стол со стульями и зачем-то начали перетаскивать его в дальний угол трактирного зала.
Дальше ситуация развивалась стремительно. Человек с кувшином, спеша к крикливому посетителю, словно невзначай опустил этот самый кувшин на голову собутыльника лейтенанта. Причем остальные посетители этого не видели, а звука удара не слышали, потому что на сцену вышли гремящие стол со стульями, как раз в этот момент проносимые мимо. Быстро поставив стол и стулья на новое место, работники трактира устремились к парочке и, подхватив подмышки обмякшего незнакомца и несущего какую-то чушь лейтенанта, начали двигаться в сторону подсобных помещений, бормоча что-то вроде «Это же надо было так напиться» и «Ничего, проспятся».
Аунет, проводя их взглядом, бросил на стол несколько медных монет и, поднявшись, направился к выходу. Он-то отлично видел, как был нанесен удар, но при этом нисколько не переживал за жизнь человека, внезапно ставшего ему столь нужным. Потому что точно знал, что удар не смертелен. Его знание имело под собой глубокие корни. Дело в том, что трактирщик был, пожалуй, одним из первых в мире Горр, кто ввел в свою работу принцип строгой стандартизации. Если другие преступники использовали дубины или, например, гирьки для оглушения своих жертв, то Аунет предпочитал применять кувшины. Эти кувшины были сделаны одним и тем же гончаром одним и тем же способом и практически не отличались друг от друга. Ратен провел ряд исследований и установил, какая именно толщина стенок требуется для гарантированного оглушения без смертельного исхода. Кувшин, конечно, разбивался, что служило дополнительной гарантией успеха: разбившаяся посуда не могла проломить череп.
Теперь же Аунет направлялся к себе в трактир, нисколько не сомневаясь в том, что его люди сделают все как надо: свяжут жертву и перенесут в безопасное место. А потом уже он, Ратен, даст весточку королевским ишибам о том, как верный слуга его величества с риском для жизни выполняет свой долг.
— Поздравляю, твое величество, — приговаривал Комен, стоя рядом с королем в большой комнате, временно исполняющей функцию тронного зала. — Но как твоему величеству удалось добыть этого шпиона? Подумать только — первый шпион из Уларата.
— Эх, генерал, места надо знать, — тоном заправского рыбака произнес Михаил. — Кстати, готов ли список?
— Да, твое величество, — Комен, слегка раздасадованный тем, что король сумел сам без его помощи добыть такую важную личность, извлек из рукава камзола свиток и протянул его собеседнику. — Здесь все, что этот человек знал о шпионах в Фегриде.
— Отлично! Возможно, информация устарела и не представляет никакой ценности для императора, но мне кажется, что Мукант оценит этот жест доброй воли.
— Согласен, твое величество. Шпион — мелочь, но важен сам факт.
Разговор прервал дворецкий Пеннер, который войдя в двери, расположенные в самой дальней от короля стене, громко объявил:
— Посол Фегрида уру Гирун Пелан!
Двери в очередной раз распахнулись и величавая фигура посла показалась в них.
Гирун Пелан, человек, который очень удачно дал деньги в долг королю Нерману, был очень сильно заинтересован в мире между Ранигом, а теперь уже Круантом, и Фегридом. Конечно, он никогда не говорил прямо о своем интересе, но это не мешало ему совершать правильные поступки. Михаил подозревал, что именно Пелана следует благодарить за то, что император согласился пойти на переговоры перед возможным началом боевых действий.
— Твое величество, — поклонился Гирун подойдя к трону.
— Приветствую, господин посол, — дружелюбно произнес король. — Что слышно о будущей встрече?
— Я рад, что твое величество согласился провести ее в столице Фегрида. Срок остается прежним: десять дней, начиная с сегодняшнего.
Михаил не знал, что слегка огорчил императора своим согласием на встречу в Иендерте. Тому очень хотелось провести ее где-нибудь в другом месте, пусть даже в Раниге. Собственная столица настолько надоела Муканту, что он был готов на любое изменение обстановки. К сожалению, фегридский двор был очень консервативен. И даже если бы король Ранига настоял на встрече в другом месте, то не факт, что советники императора поддержали бы своего господина. Скорее наоборот. Могущественному Муканту пришлось бы бороться с системой, выстроенной поколениями его предков и им самим. Но без желания Нермана провести встречу в Раниге шансов победить систему не было.
— Хорошо, господин посол. Послезавтра мы выезжаем.
К отъезду уже почти все было готово, по крайней мере, Михаил так думал. Он постарался учесть разные мелочи, включая и возможные исходы переговоров. Конечно, король верил императору, но все равно предпочитал подстраховаться.
— Вот еще что, господин посол…. Как тебе известно, уларатские шпионы кишмя кишат в Парме. От них буквально не протолкнуться.
Гирун слегка поклонился. После истории с похищением свитка и разрушением дворца он уже составил мнение о деятельности Уларата в Раниге. Да и вообще думал весьма отрицательно о наглости уларатских коллег, которые (подумать только!) осмелились напасть на кормилицу императора! Пелан был и сам неразборчив в средствах, но все-таки нужно иметь хотя бы зачатки чести и совести!
