Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или Смертельная оказия
Думал не успеем… Я так испугался за тебя, — он оторвал меня от своей груди, заглянул в глаза, — даже не знал, что могу так…
— Можешь, и еще сильнее, потому что кука… — Но стоило вспомнить о теневой, и она оказалась тут как тут, на плече метаморфа. Глаза огромные влажно блестят, подбородочек дрожит, ушки медленно раскрутились и печально повисли. Я почувствовала себя предательницей и, умолчав о главном, решила Гера предупредить: — Никогда, никогда, никогда… никогда, никогда не обижай Симпа-тяшку. Она… она мне жизнь спасла, и вам всем тоже.
Сказала я сущую правду, которой многоликий удивился, а теневая, расплылась в улыбке и хлопнула ушками.
— Как спасла? До смерти заболтала или пообещала замучить кошмарами?
— Сообщила, что хранит на него компромат, — пролепетала и смущенно замолчала под темнеющим карим взглядом, а ведь ни слова лжи, чему он ухмыляется.
— Значит, главным спасителем в нашей семье буду я. — На этих словах кука изобразила счастливый обморок и исчезла в момент падения с Герова плеча. Я же нахмурилась и отступила, мысленно припоминая все его поддевки. — Намина, я тебя…
— В какой семье? — скинула с себя руки рыжего гада, медленно, но верно, начиная злиться. — В той, где жена без рода и племени, простая человечка, метаморфа недостойная?
Суповый набор с характерным названием форменное безобразие или смертьнесущая оказия?
— Невеста, — поправил Дао-дво, — избранная родом.
— Как же! Невеста с приданным в виде барана. Хотя, о чем это я… Гошку оттуда, наверняка уже вычеркнули.
— Добавим чешуйки ивери, — заверил многоликий, но я не слышала продолжая себя накручивать.
— Так что я теперь не только безволосая, но и бесприданница… Зато с даром, который не нужен и даром!
— А мне нравится, — ответил этот умник, неожиданно оказавшись у меня за спиной. — Остальные не смогут и коснуться, не то, что поцеловать…
Влажное и горячее прикосновение к шее, уверенные и наглые руки на животе, вкупе словами произвели такой эффект, что я не сразу вспомнила, чем по нему шарахнула, и возмущенный вопль "Ах ты!.." мгновенно превратился в "Мамочки!".
— Гер… — я упала на пол рядом с ним, произнесла формулу восстановления и постаралась нащупать нить жизни, так стремительно ускользающую за грань. — Тамати Анти а-то Те!
— Тамати Анти а-то Теи… Тамати… — Голос сел от слез и ужаса. Сил в многоликом не было, а потому он не воспринимал мою энергию и ею не наполнялся, зато белел, характерно, как труп многоликого.
— Рыжий, очнись! Гер, ну пожалуйста! — и никакого прогресса. — Таррах тебе в глотку!
— всхлипнула я. — Тамати Анти а-то Теи…
А над головой через эхо-порт уже гремит такое знакомое и ворчливое:
"Умышленное наведение запрещенного проклятия на кадета академии Герберта Даодво! Кадет Намина Сумеречная, за убиение кадета уплатите…"
— Ой, мамочки… — слез я не сдержала, в два потока потекли. И я захлебываясь ими, совсем не слышу, как кука шепчет: — Не реви. Лучше поцелуй.
— Я его убила. Уби-и-ила… — Дрожащими руками прикоснулась к лицу Гера, и жестом полным сожаления погладила по груди. — О Милостивый Боже…
— Дя не голоси ты! У вас самое главное еще впереди. Свиданий-я, ссоры, расставанийя, споры. Учеба, тренировки, эксперименты, испытаний-я, разбарательство Бруга с Крэббас, помолвка Его Высочества, мой-я свадьба с Червем. А тут… всего-то сотнь-ня лет. Подумаешь! Одной больше одной меньше. Целуй и он все простит. Ему теперь можно, у него жизней знаешь ско…
Она не успела договорить, а я поцеловать, просто неожиданно оказалась лежащей поверх Гера, который меня обнимает и даже по спине поглаживает. От облегчения рассмеялась сквозь слезы. Живой, Милостивый Боже! Я по нему шарахнула усложненным тройственным плетением проклятий, а он живой…
— Вот теперь, Сумерька, ты точно ко мне переедешь, — прохрипел метаморф, не открывая глаз. Счастливая кука исчезла, а коридор погрузился в таинственную темноту и тишину, в которой голос метаморфа звучал приглушенно. — Две жизни уничтожить это уметь надо. И да я согласен.
— На ч-ч-что? — спросила с всхлипом.
— От твоего дара мы избавимся в первую очередь.
— А если не выйдет?
— Научимся его контролировать.
И глядя на то, как медленно открываются его глаза, как взгляд становится осознаннее, а губ касается мягкая улыбка, я поняла, что испугавшись как никогда раньше, готова его зацеловать.
— Не может быть! — прочитав это желание в моих глазах, Гер наигранно изумился: — Неужели меня сейчас по-человечески отблагодарят?
— Всего лишь пожалеют, — шепнула, касаясь его губ в поцелуе, стараясь, не утонуть в радостном возбуждении, прокатившемся по телу волной. Что ж семья, так семья.
Я согласна!
Конец.
