Сергей Костин - Охотник за бабочками 2
— Не боятся только дураки, — ответил КБ, нравоучительно шевельнув усиками-антеннами, — Но здесь другое. Уважаю я тебя. Улавливаешь разницу? Именно поэтому мне весьма будет жаль убить тебя. Но придется. Слишком много ты здесь напоганил. Слишком много. В суд на тебя на возмещение материального ущерба не подашь, а сам ты, как я понимаю, оставшись в живых, не успокоишься. Так ведь?
— Не успокоюсь, — пообещал я, удерживая зубы в спокойном состоянии. А то щелкают, словно газонокосилки.
— А я, Сергеев, суеты вокруг себя не люблю. Не по нутру мне она. Поэтому сейчас тебя жизни лишу, потом планету эту чертову, которая поперек меня пошла. А там и до всей вселенной доберусь.
— И что потом? — спросил я?
— Потом? Я построю свой мир, новый мир. Нравится тебе моя идея? Можешь не отвечать. Мне твое мнение неинтересно. Ну, что? Считаю, что достаточно уделил вам времени, Сергеев. Пора умирать.
Умирать не хотелось. Потому, что главное в своей жизни я не сделал.
— Вы что-нибудь хотите перед смертью? Последнее желание? Так, кажется, это у вас называется?
— С ней попрощаться, — кивнул я на куколку.
— Ах люди, люди! — воскликнул КБ, — Знаю вас несколько сот веков, а вы все такие же. Попрощайся, от нее не убудет. Только не долго, Сергеев. Пожалуйста.
Я встал и на подрагивающих ногах приблизился к куколке. Каждый мог шаг контролировали дворецкие-терминаторы. Да и КБ Железный мониторы с меня не сводил.
— Ляпушка, — похлопал я по щеке куколки, — Ляпушка?! Проснись кукла чертова, меня тут жизни хотят через тебя лишить.
Куколка, получив по лицу, в сознание все же пришла. Подергалась немного, но пришла. Она разлепила ресница, посмотрела на меня, сказал: — «У-у, ирод…» и собралась вновь покинуть нашу теплую компанию, но я не позволил.
— Ляпа, Ляпа! Мы здесь, — и пощелкал перед ее лицом пальцами.
Куколка повторно дернулась, узнала, попыталась улыбнуться, но увидела за моей спиной КБ Железное:
— У-у, ирод… Не дамся… В глаз… — и окончательно потеряла сознание не приходя в него полностью.
Кузьмич на плече пискнул и дернул меня, пытающегося вернуть куколку обратно, за мочку уха.
— Подожди, — зашипел я, — Должна она что-то знать. Чую я.
Первый помощник продолжал дергать за мочку, но уже более интенсивно. Пришлось на время отложить битье.
— Ну, — у меня тут времени в обрез, а он, наверняка, со своими сухарями приставать начнет.
— В глаз, — прошептал Кузьмич так тихо, что даже я не расслышал.
— Да пробовал я уже, — отмахнулся я, — Вон видишь, кулак весь в крови. Ничто не помогает.
— Да не ее, а таблетку, дубина! — Кузьмич ругается на меня редко, и только от большого чувства уважения к моим умственным способностям, — Куколка на глазу распята и про глаз какой-то сказала. А это значит…
— А это значит… — догадался и я, — …Что…
— Долго вы прощаетесь, Сергеев, — помешал развитию умных мыслей КБ Железный, — Я уж заждался вас. Скоро ли?
— Подожди, — рявкнул я так, что КБ даже усы свои телескопические втянул.
— Ну… минуты две. Не больше, — слышно было, как он еще выругался.
Что же это значит? Что таблетку со смертью надо вставить в глаз? Может быть. Это версия. Тогда вопрос: в какой? В каменный? Вряд ли. Тут даже щелочки не видно. В мониторы КБ Железного?
— Что это вы так на меня внимательно смотрите, Сергеев? — КБ взмахнул железными крыльями, — Не надо на меня так внимательно смотреть. У меня с детства раннего глазофобия.
Я отвел глаза, чтобы зря не нервировать КБ.
Куда? Куда же? А если?! Не может быть. Он с нами с самого начала полета.
ак не бывает. Так просто никогда не бывает. Но это последняя надежда.
Кузьмич понял все по глазам. По моим, конечно.
— В него? — был первый помощник удивлен жутко, если не сказать безобразно.
Я сделал лицо, которое при ближайшем рассмотрении означало только одно. «Куда же еще?!»
Кузьмич находился рядом, поэтому понял все.
— Мигом, — сказал он, и, нырнув в карман, вылез с таблеткой.
Теперь следовало отвлечь внимание КБ Железного. Дворецкие-терминаторы не в счет. Они хоть и обладают сокрушительной убойной силой, но страшные мазилы. В первого помощника ни за что не попадут. А вот КБ совсем другое дело.
Рука в кармане неожиданно нащупала мешок с землей с Земли. Собственно она его давно нащупала, потому, что я помнил слова паПА о том, что именно земля родная поможет мне в трудную минуту. Не знаю как насчет вышесказанного, а большего у меня ничего не было.
Развязав пальцами мешочек я попытался вытащить на белый свет хоть немного землицы, но ничего не получалось. Эта зараза, я имею в виду землю родную, ссохлась до того, что превратилась в пыль. А пылью, как известно, бросать прицельно ни у кого еще не получалось.
Первый помощник, заметил мое исказившееся от горя лицо, снова все понял, сказал одними губами — «Щас», — нырнул в карман и появился оттуда ровно через десять секунд, поправляя шортики. Он улыбался.
Я засунул руку обратно, поближе к предполагаемому оружию. Пыль странным образом само оросилась и превратилась в грязь. Не вникая, как могло произойти такое странное атмосферное явление, я наскреб грязи побольше. Потом развернулся на пятке, сделал сногсшибательный замах рукой и с глухим уханьем швырнул то, что находилось в руке прямо в мониторы КБ Железного.
Если бы кто слышал, как он верещал. Как верещал. Словно ему кислотой в лицо плеснули. Хотя… Вот атмосферными явлениями и кислотные дожди называют. Но не в этом дело.
Кузьмич рванул к выходу на всех крыльях. При желании он мог достигнуть небывалой скорости. Что и продемонстрировал к удивлению дворецких-терминаторов, которые только и смогли сказать друг другу:
— Вот пуля пролетела?
И еще:
— Ага! Ага!
Вот и весь диалог. Что слышал, то и передаю.
А КБ Железный занимался своими мониторами. И лапами их поскребет, и об стенку головой потрется, ничего не получается. Я уж хотел под шумок куколку на свободу и в бега. Но КБ вовремя сообразил, включил глазные дворники, брызговики с водичкой и за пару минут прочистил сектор обзора.
После чего КБ прижал меня одной лапой к стене, а второй, с размаху ударил по лицу. Или по морде, что равнозначно больно и обидно.
— Безоружного бьешь? — процедил я сквозь ранее выбитый зуб, — Сильный, да?
— Не надо, Сергеев, — КБ стал злой, аж неприятно, — Я тебя по мирному хотел, а ты… Ты своими химикатами мне двенадцать мониторов на правом глазу сжег. За это примешь смерть лютую, смерть нечеловеческую.
