Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья
Того, кто ходил поблизости и издавал всевозможные, порой такие забавные звуки, Винд назвал Ворчалкиным, и даже позвал его:
– Эй, Ворчалкин, как дела?
Огнедышащий подошёл и пихнул его в живот так сильно, что Винд охнул и согнулся. Затем прохрипел:
– Ты полегче, дружище…
Ворчалкин издал звук похожий на многократно усиленное урчание котёнка. Должно быть, таким образом он просил прощенья.
…Иногда, от нечего делать, Винд начинал считать. Так досчитал он до тысячи, потом до пяти тысяч. Потом вздохнул и забылся тяжёлым, кошмарным сном. Виделось ему, будто со всех сторон наползает, разъедая его, зелёная слизь. Запах от неё исходил кошмарный, Винда тошнило…
* * *
Раскалённые губы огнедышащего существа дотронулись до лба Винда и юноша вскрикнул, вскочил. Отчётливо увидел два источавших багровый свет глаза, а ещё – сияние огня, которое вырывалось из прикрытой глотки.
– Ну что ты, Ворчалкин? – спросил Винд.
А затем осторожно дотронулся кончиками пальцев до своих глаз. Не почувствовал боли, но зато глаза Ворчалкина он видел очень даже отчётливо. И Винд обрадовался – теперь зрение вернулось к нему в полной мере.
Тут же, впрочем, и опечалился он, проговорил:
– И на кой мне это зрение, если всё равно погибать придётся?
Огненные глаза Ворчалкина приблизились, Винд, ожидая нового немилосердного толчка, отшатнулся и проворчал:
– Съесть меня что ли решил с голодухи?
Ворчалкин не унимался – продолжал издавать всевозможные, урчащие звуки. Затем, всё же толкнув Винда в живот, развернулся и зашагал прочь, туда где каменная ноздря изгибалась.
Юноша окрикнул его:
– Э–эй, ты куда? Утопиться решил?.. Тебя эта зелёная слизь быстро разъест…
Ворчалкин не останавливался, а шагал дальше. Оставаться одному во мраке Винду совсем не хотелось и поэтому он, опираясь ладонью в стену, зашагал вслед за своим новым приятелем.
И вот увидел Винд, как Ворчалкин, вцепившись лапами в стены исполинской ноздри, выпускает языки пламени. Судя по обрисовавшемуся контуру, это был маленький дракон, даже и его сложенные за спиной крылья увидел Винд. Ну а огненные струи были направлены на зелёную массу, которая, оказывается, застыла и перегородила ноздрю.
– Зря стараешься, дружище, – вздохнул Винд. – Там, снаружи только смерть…
Но дракончик не унимался – испускал новые и новые огненные потоки. Вот повернул он к Винду голову и издал звук, в котором можно было расслышать веселье.
– Чему радуешься, дурачок? – удивился Винд.
Но менее чем через минуту Винд уже думал о том, что Ворчалкин не такой уж и глупый, а вот он сам зря раньше времени поддался унынию.
Под действием драконьего пламени, растапливалась зеленоватая слизь, и в образовавшийся проём уже проникали золотистые лучи солнечного света. Через несколько секунд ноздря статуи уже была расчищена.
Винд в нетерпении подошёл к её краю, выглянул наружу. Увидел он небо Многомирья и неспешно плывущие в нём облачка. Висели там миры, совершенно незнакомые ему…
Тогда Винд проговорил:
– Должно быть, землеед выплюнул статую, потому что она была не перевариваемой для его желудка… Ну что теперь? Чувствуешь себя свободным?
Ворчалкин издал радостный, громкий вопль и, сильно взмахнув крыльями, рванулся в это чистое, приветливое небо. Ну а Винду так не хотелось оставаться в душной ноздре громадной статуи, что он порывисто рванулся вслед за ним… В последнее мгновенье, всё же остановился, понимая, что шансов выжить, болтаясь в пространстве между мирами у него практически нет…
Винд проговорил:
– Эх, Ворчалкин, Ворчалкин… что ж ты?..
Затем, ухватившись рукой за выступ на стене, уселся, свесив ноги в синеющую бездну. Винд жадно вдыхал свежий воздух, думал о той, настоящей, зеленовласой Эльрике, и, оказывалось, что образ этот уже не был таким ярким, как прежде. Конечно, хотелось увидеть родного сына, которого решили назвать Виктором, но всё это – и Эльрика, и их не рождённый сын, и все приключения, связанные с ЧИПОМ – всё это теперь отошло на второй план, в сравнении с недавними, тоже яркими событиями.
И, как бы убеждая сам себя, Винд произнёс:
– Я непременно должен попасть на Хэймегон.
Как только он это произнёс, раздался шум крыльев, и юноша увидел того, кого уже и не ждал – Ворчалкина.
Дракон замедлил свой полёт, и издал звук, который можно было расценивать, как приглашение. Что ж – выбирать Винду не приходилось, тем более, и понимал он, что второго шанса у него, быть может, и не будет. И вот, оттолкнувшись ногами от ноздри, он стремительно пролетел разделявшие их метры и вцепился в роговые гребешки, которые выступали из спине молодого дракончика.
Усевшись, держась ладонями за костяные выступы, Винд прокричал:
– Ну, Ворчалкин, неси меня на Хэймегон!.. Хотя, конечно, откуда тебе знать, что такое Хэймегон!..
Но, оказалось, что Ворчалкин понимал Винда и знал, что такое мир Хэймегон. Быть может, он слышал это название от кого–то, а, быть может, все названия ближайших миров уже были заключены в его голову при рождении.
* * *
Долго летели они. За это время сделали несколько остановок, опускались на незнакомые и всегда разные, не похожие ни на какие другие миры. Ворчалкин добывал пищу не только для себя, но и для Винда; поджаривал добычу языками пламени…
В общем, можно сказать, что эта заключительная часть путешествия была приятной, и не заключала в себе каких–либо тревожных событий…
И вот, толи на четвёртый, толи на пятый день их полёта увидели они мир Хэймегон. Винд сразу узнал Хэймегон, хотя, конечно, побывав здесь четыреста с лишним лет назад…
Мир–дворец – причудливое, чудесное сочетание зал, галерей, коридоров; величественная громада, в недрах которой можно было заблудиться и уже никогда не выйти на поверхность. Но, если прежде Хэймегон был покинутым, вымершим миром, на котором–то и обитала всего кучка вырожденцев, то теперь жизнь на Хэймегоне кипела, и это можно было заметить ещё издали: подлетали и отлетали от него всевозможные воздушные корабли, а также – и живые, крылатые существа, которые несли своих наездников или же сами являлись разумными и в наездниках не нуждались.
Вот и к Ворчалкину подлетел зелёный ящер, на спине которого, почти сливаясь с ним, сидел высокий, статный, облачённый в зелёные доспехи воин. Но бледное лицо воина было открыто, и сияли изумрудным светом его большие, тёмные глаза.
Он спросил у Винда:
– Кто ты такой?
Юноша ответил:
– Зовут меня Виндом…
– Ну а по какому делу летишь в наш Хэймегон?
