Софья Ролдугина - Белая тетрадь
— Кажется, мы поменялись ролями? — улыбнулся князь. Мое мрачно-стервозное состояние сразу сменилось радостью предвкушения.
— Похоже на то, — я с трудом сдержала улыбку от уха до уха. — Теперь я поджидаю тебя на темной аллее, чтобы сказать пару ласковых.
Максимилиан усмехнулся, оценив шутку. Я отлепилась от столба и с удовольствием взяла протянутую руку. Мы шли молча. Да и о чем говорить, если все давно сказано?
— Нервничаешь? — нарушил, наконец, молчание Максимилиан.
— Есть немного, — нехотя призналась я. — Но это не из-за тебя, не думай. Просто я, кажется, поссорилась с мамой. Наговорила ей гадостей.
— Не бери в голову, — успокоил меня князь. — Подростки часто ссорятся с родителями. Это нормально.
— Раньше мы никогда не ссорились.
Максимилиан со вздохом покосился на меня.
— Просто ты стала более самостоятельной за короткое время. И привычная прежде опека раздражает тебя. С этим надо смириться.
— Думаешь? — повеселела я.
— Уверен. Вспомни Тантаэ с его заскоками и успокойся. Твоей маме до такого уровня придирчивости, как до неба. И этот его вечный менторский тон… В общем, я тебя прекрасно понимаю. Даже безо всякой телепатии.
— Совсем без? Что-то не верится, — хмыкнула я. — Кстати, куда мы идем?
— В лес, подальше от случайных прохожих. Я там подготовил место для ритуала.
От последнего слова повеяло потусторонней жутью. Я невольно втянула голову в плечи. В душу закрался противный, липкий страх.
— Максимилиан… Ты уверен в том, что делаешь?
— Не совсем, — неожиданно признался вампир. — То есть я уверен, что мне это поможет, — быстро добавил он, глядя на мое медленно вытягивающееся лицо. — Но не уверен, стоит ли результат цены, которую придется заплатить.
— Твоя жизнь стоит любой цены, — уверенно ответила я. — Я хочу, чтобы ты жил.
Он дернулся.
— Я не хочу терять тебя, Максимилиан. Я… я люблю тебя.
Его лицо исказилось.
— Я знаю об этом. Но от этого еще тяжелее.
Неясная тревога боролась в душе с радостной эйфорией от того, что он рядом.
— Максимилиан… — спросила я через несколько минут, прерывая затянувшееся молчание. — Скажи, это будет больно?
Пальцы, сомкнувшиеся на моей ладони, сжались.
— Больно? — он смотрел куда угодно, только не на меня. — Да, можно сказать и так. Это будет больно.
— А тебе? — несмело продолжила я. Может, он просто нервничает? Он же говорил, что боится страданий.
— Я не знаю, — прошептал он. — Не знаю.
Место для ритуала оказалось хорошо подготовлено. Но видно было, что делалось все на скорую руку и что до последнего момента Максимилиан не надеялся на мое согласие. Алтарь представлял собой несколько гладких бетонных плит, уложенных друг на друга. Похожие плиты использовались на стройке в городе. Еще на одном осколке камня лежали инструменты: несколько ножей с разными лезвиями, бутыль с темным зельем, серебряный кубок, деревянный кубок, сточенный уголек. Поверхность большой плиты была испещрена мелкими значками. По краю был выдолблен глубокий желобок, оканчивающийся стоком.
— Сам делал? — стараясь не трусить, спросила я. Угольные линии на алтаре впитывали лунный свет, зловеще извиваясь, когда на лик ночной красавицы набегали облака.
— Да. Есть одна книга… Впрочем, я ее уже наизусть знаю, — безразличным голосом заметил Максимилиан.
— И мне сюда надо лечь? — голос мой дрогнул против воли.
— Да.
— Раздеваться, надеюсь, не надо? — нервно съязвила я, оглядываясь на разложенные лезвия. Кто их знает, эти древние кровавые ритуалы?
— Не обязательно.
Максимилиан отвлекся от приготовлений и внимательно заглянул мне в глаза.
— Но ты ведь боишься не только этого, верно?
Во рту стало кисло.
— Да, — признание далось с трудом. — Я боюсь, что это будет… страшно. Боюсь, что дурацкие линии сотрутся и ничего не получится.
Он внимательно слушал, не перебивая. Меня не оставляло ощущение, что все происходящее причиняет ему гораздо большую муку, чем он показывает. Как будто он что-то недоговаривает.
— Но еще больше я боюсь, что в последний момент отступлюсь.
Он отвернулся в сторону, уделяя внимание осмотру лезвий.
— Об этом можешь не беспокоиться. Я позаботился заранее.
Максимилиан поддел когтем пробку в маленькой бутылке и аккуратно наполнил серебряный кубок. Зелье оказалось густо-алым, как кровь.
— Ритуал должен быть добровольным. Это непременный залог успеха.
Его голос был странно ровным, почти лишенным интонации.
— Но есть способ слегка обойти это условие. Укрепить волю и уменьшить боль. Ты должна выпить это, — он протянул мне кубок.
Я понюхала зелье. Очень сильно пахло мятой и чуть-чуть — гнилью.
— Как это мне поможет?
— Просто сделай глоток, думая о своем обещании. Помнишь, как сказала мне, что готова на все? — я кивнула. Увядшая было решимость вновь подняла голову. — Пей и думай об этом. Зелье укрепит твое стремление идти до конца, во что бы то ни стало.
Я внимательно посмотрела на вампира поверх алтаря.
— Я превращусь в этакого робота? Безмолвного и лишенного эмоций?
Он холодно улыбнулся.
— Нет. Ты будешь чувствовать все. И боль, и страх, и желание отступить. Но все это станет неважным. Поверь мне, если бы ритуал позволял, я бы тоже глотнул чего-нибудь подобного. Просто для подстраховки.
Более не колеблясь, я осушила кубок. Зелье оказалось абсолютно безвкусным, как очень густая вода или пресный кисель. Окружающие краски выцвели, очертания предметов стали резче. Руны на алтаре засветились синеватым цветом.
Ко мне подошел Максимилиан с угольком наготове.
— Протяни руки, — сухо попросил он. Его пальцы, сжимающие маленький черный кусочек заметно дрожали. — Ладонями вверх.
Как только уголь коснулся кожи, дрожание прекратилось. Я с отстраненным любопытством наблюдала, как на моих ладонях появляются символы. Многие из них напомнили мне конспекты брата.
— Смерть и отречение? — в моем голосе не было ничего, кроме благожелательного интереса. — Что за ритуал ты задумал, Максимилиан?
В синих глазах плескалось отчаяние. Он закусил губу, склонил голову.
— Ладно, не отвечай. Я уже догадалась. «Жизнь за жизнь», верно? Ты хочешь, чтобы я умерла вместо тебя. Так, Максимилиан?
Бледные пальцы сжались в кулаки.
— Да. Почти угадала. Ритуал называется «Тьма избавления», но смысл тот же.
Это начинало меня забавлять.
— Почему именно я? Не сомневаюсь, нашлось бы немало людей, да и других существ, готовых занять мое место. Любой из твоего клана с радостью в сердце умрет за тебя, ведь ты их спаситель! — он выглядел так, будто вот-вот заплачет. — Так почему же именно я?
