Константин Плешаков - Богатырские хроники
Мы долго смотрели на огонь. Я знал, что из тьмы за нами следят десятки глаз. Наконец, пробормотав заклинание, я кинул металл в огонь. Князь судорожно сглотнул. Мы сидели еще довольно долго, потом я разгреб угли и двумя сучками вытащил слиток. Князь наклонился к нему. Потом вскинул глаза на меня, медленно отер пот со лба и пошел в шатер. Наконечник стрелы.
Илья сказал мне:
— Разве можно так рисковать, Добрыня? А если бы вышла не стрела?
— Как она могла выйти по-иному, — сказал я, — когда я бросал в огонь не кусок олова, а железную стрелу.
Наутро князь приказал ударить на запад.
Я представлял, что бой будет отчаянным, но я не представлял, что настолько. Войско Святополка подда-валось медленно, а с тыла и боков на нас уже давили его отряды. С мрачной решимостью мы пробивались из окружения. Мы с Алешей и Ильей дрались на самом острие удара. Я чувствовал и здесь проклятую Силу Волхва. Иногда даже мои удары били мимо цели. Мы с Алешей обменялись понимающими взглядами, отъехали немного назад и направили Силу в прорыв. Враг стал медленно поддаваться.
Но в то же самое мгновение Святополк стал теснить нас с тыла. Войско наше смешалось.
— Ловушка! Ловушка! — закричали кругом.
И тут прискакал гонец с перекошенным от волнения лицом:
— Князь, степняки на юге!
Прежде чем я успел вымолвить слово, князь Ярослав прокричал:
— Ко мне! На Степь!
— Продолжай давить на запад, князь! — крикнул я.
— Безумный чародей! Я не хочу кончить свои дни в плену степняков!
— Продолжай давить на запад! Это наши союзники!
— Ты потерял разум, Добрыня!
— Измена! — закричали кругом.
— Князь Ярослав, — сказал я тихо. — Я клянусь тебе, что это подошла помощь. Вспомни про стрелу, которую я вынул из огня.
Князь несколько мгновений смотрел на меня с ненавистью, а потом махнул рукой и крикнул:
— Все равно смерть! На запад! На Киев!
За несколько минут степняки смяли войско Святополка и со свистом понеслись рядом с нами. Многие наши от изумления застыли на месте, но тут же совладали с собой, и вот уже мы наступали, а Святополк бежал.
В этой битве Святополк был разбит наголову. Следы его вели на запад; как видно, он бежал в Польшу к королю Болеславу, своему тестю. Дорога на Киев была открыта.
К вечеру мы сошлись в шатре князя Ярослава. Он был возбужден победой и все допытывался у предводителя степняков, по чьему велению он прибыл, но тот отвечал немногословно:
— По велению твоему и по словам Добрыни Никитича.
Когда присутствовавшие углубились в споры, посылать ли гонцов в Киев или нет (как будто это было существенно: у любой победы длинные ноги), предводитель подошел ко мне и тихо сказал:
— Мои люди ищут его.
— Я верю, что твои люди знают его пути, но я боюсь, что он ускользнет от нас и сейчас.
— Властитель Крепости передает тебе: если мы не найдем его на этот раз, волчья охота кончается.
Я посмотрел на него:
— А как здоровье Властителя Крепости?
— Он готовится перейти к мудрейшим, скрытым от нас.
— Если мои слова успеют дойти до него, передай: Добрыня будет идти за волком до конца. Благодарность Добрыни Властителю Крепости безгранична. Добрыня желает, чтобы переход к мудрейшим, скрытым от нас, принес Властителю Крепости отдых. Он молча поклонился. Я слышал голос Ильи:
— Нет, непременно идти на Киев, не посылая гонцов! Тогда князь явится в лучах славы, как небесный воитель.
Я вышел из шатра. Было темно; тучи плотной пеленой застилали небо. Победа; но только я, наверное, знаю, насколько это жалкая победа. А теперь еще Властитель Крепости умирает.
Внезапно я почувствовал что-то.
Сам не понимая почему, я прыгнул в сторону. И тут же стрела пропела возле моего уха. Шея моя заныла, я понял, что еще одна стрела готова сорваться с тетивы, чтобы вонзиться в меня. Я рванулся вбок. Пение стрелы.
Стреляли из перелеска, от которого меня отделяли какие-нибудь десять шагов и который был полон наших стражей, праздновавших победу и уже горько поплатившихся за это…
Теперь жгло лицо. Бросок вниз. Стрела бьет в шлем.
Понимая, что в поле я — открытая мишень, и зная, что он в перелеске, я ринулся рывками ему навстречу, всякий раз уходя от стрелы в последний миг. Стрел было еще три; и вот я стоял за стволом дерева, а стрелы больше не летели. И тут я услышал насмешливый голос:
— Выходи, Добрыня. На этот раз тебе не уйти. Ты не можешь видеть в темноте, а я могу. Я все равно достану тебя. Ты на этот раз сделал три ошибки. Я одну. Я устроил тебе Рогожку, вместо того чтобы устроить тебе могилу. Моя гордыня, что поделаешь.
Никита всегда говорил, что я зазнаюсь. — И он засмеялся.
Он был прав почти во всем. Я не мог видеть в темноте. Но я закрыл глаза и увидел его тень — пепельно-дымчатую, словно сотканную из лунного света. Это был цвет его Силы. Он сидел на коне и смотрел в мою сторону. В руках его был лук со стрелой на изготовку. Стрела Волхва, подумал я, она ранит тебя, и тебе уже нет спасения. И тут я понял, что мне нельзя раскрывать глаз, потому что только так я мог видеть его.
— Эй, Добрыня, — он стал заезжать справа, чтобы достать меня, — давай радостью поделюсь. Глебу-то глотку перерезали.
Я, с закрытыми глазами, отходил влево. Я чувствовал, что Волхв сердится на дерево, которое так случайно, как он думал, спасло меня. Он все держал в руках лук. Так мы кружили какое-то время, и, когда Волхв, осердясь, пришпорил коня, на мгновение отвлекшись, я метнул кинжал и перерезал тетиву и ранил пальцы Волхва.
Оглушительный крик ярости и боли пронесся по лесу, но я мог побиться об заклад, что никто не услышал его, кроме меня.
Волхв помчался прямо на меня, но я снова ускользнул с закрытыми глазами, видя его серый, расплывчатый образ, и он, прижав коня к самому дереву, принялся в ярости рубить направо и налево.
Я был вынужден отскочить, и вот — с закрытыми глазами — я видел Волхва прямо перед собой, он держал меч торчком и шипел:
— Так ты догадался зажмуриться, Никитин выкормыш, так ты можешь меня видеть!
Он налетел на меня, намереваясь смять, но я успел резануть мечом по глазам коня, и тот с диким ржанием отскочил прочь. Волхв с проклятием пустил его на меня снова, и конь, раненный, дрожа всем телом, не осмелился не повиноваться.
— Это тебе за Крепость! — выдохнул Волхв и, сделав обманное движение, едва не отсек мне правую руку.
Мои глаза были все так же закрыты, и странная сосредоточенность пришла ко мне. Мы бились на мечах; Сила Волхва отводила мои удары, моя Сила отводила его.
Но он теснил меня в чащу и постепенно одолевал. Я скользнул под круп его коня и вновь оказался на открытом месте.
