Дженнифер Роберсон - Певец меча
– Я не хочу ничего разрушать. Просто один год я тоже буду рядом с ней.
– А ты подумала, как Калле к этому отнесется? Ты – временная мать, пришедшая когда тебе этого захотелось, и ты ждешь, что девочка привяжется к тебе и полюбит тебя как Хану? – я покачал головой. – Каково ей будет, Дел?
Дел отвернулась и пристально уставилась на озеро. В голубых глазах заблестели слезы.
– Один год против всей жизни.
– Ну а что будет, когда год закончится и тебе придется оставить ее навсегда? Думаешь это будет легко? Думаешь ты сможешь просто уйти, сказав, что время истекло?
– Лучше я уйду зная, что провела с ней год, чем с такой пустотой, как сейчас.
Большей глупости нельзя было придумать.
– Но ты бросила ее на следующий день после рождения, Дел! Ты провела пять лет вдали от нее… так откуда такие требования?
– Я поняла, что совершила ошибку, – Дел снова повернулась ко мне. – Я ошибалась, Тигр, – она была так напряжена, что я опасался срыва. – Когда я пришла сюда, у меня перед глазами все время стояли Аджани и его люди, и я не могла думать ни о чем, кроме мести. Мечты о ней поддерживали меня всю дорогу до Стаал-Уста. Я знала, что вынашиваю ребенка. Знала, что как только научусь обращаться с мечом, получу свою яватму, я смогу сделать все, о чем мечтаю. Тогда у меня будут и силы, и мастерство для этого.
Я постарался говорить спокойно.
– Я знаю, что такое месть. Я знаю, что такое ненависть. Но невозможно жить нормальной жизнью, подчиняясь только этим чувствам.
Дел сжала губы.
– Я жила, подчиняясь этим чувствам пять лет, так что не говори мне, что это невозможно.
– Я сказал нормальной жизнью, Дел. Твоя жизнь не нормальна. Она даже не близка к нормальной.
– Может и нет, – согласилась Дел. – Но я надеюсь, что проведя год здесь, с Калле, я верну душевное равновесие, которое мне необходимо.
Я развел руками.
– А как же Калле? Каково ей будет?
Дел замотала головой так решительно, что косы зашлепали по плечам.
– Тигр, ты не понимаешь. Ты даже не представляешь…
– …что может чувствовать Калле? – закончил я. – Подумай еще раз, Дел.
Она прижала ладони к вискам.
– Ты не понимаешь, – повторила она. – Откуда тебе понять? Ты же сам признал, что не знаешь, зачал ли хоть одного ребенка и тебе безразлично, есть ли на Юге дети твоей крови, – она отвела от лица ладони и ударила ими по бедрам. – И ты стоишь здесь и поучаешь меня, утверждая, что знаешь все переживания моей дочери?
– Да, – отрезал я. – Знаю гораздо лучше, чем ты.
– Тигр… – раздраженно начала Дел.
– Я знаю, – повторил я, для выразительности ткнув себя пальцем в грудь. – Я знаю – глубоко внутри, вот здесь – что это такое, быть брошенным. Каково расти, не зная родителей… Каково быть одному… Каково сознавать, что женщина, которая родила тебя, бросила тебя на песок как дерьмо и оставила гнить, – я подошел ближе к Дел, совсем близко. – Я знаю, Дел. Очень хорошо знаю.
Она побелела и не сводила с меня глаз. Я изумил ее страстью в голосе, но не переубедил. Дел не считалась со мной.
– Это не одно и то же, Тигр. Я не бросала Калле…
– Она не поймет в чем разница, – грубовато сказал я. – Да, ты, Хана и Телек попытаетесь объяснить ей, что произошло, но она не поймет. Она просто будет знать, что ты ушла. Что ты оставила ее… и только это будет иметь значение. Она не поймет всех причин твоего отъезда, но поймет, что ты ее бросила.
– Когда она повзрослеет…
– На сколько? – спросил я. – Для этого должны пройти годы, Дел. Много-много лет, пока она сама не столкнется со сложностями жизни, но и тогда она может не понять до конца. Оттого, что человек понимает причины, боль меньше не становится, – я глубоко вздохнул. – Тебе вынесен суровый приговор: вечное изгнание из Стаал-Уста, вечная разлука с дочерью… А ты подумала, как этот купленный год изменит ее жизнь?
– Она сможет пожить со своей матерью, – безжизненным голосом сообщила Дел.
Я подумал и покачал головой.
– Хана ее мать.
– Ты не понимаешь! – закричала Дел. – Откуда тебе понять. Ты настолько погружен в свою похоть и эгоизм, что видишь в Калле только угрозу жизни, которую мы с тобой вели. Но теперь все кончено. Что осталось?
– Один год, – мрачно сказал я. – Ты это давно придумала, правильно? Когда мы ехали сюда ты начала рассказывать о стилях танца и обычаях Стаал-Уста… потом начались уроки, словно ты кайдин, а я ан-истойя, – я кивнул. Дел не сводила с меня глаз. – Я уже тогда должен был все понять. Вечная болтовня о Севере… Я должен был догадаться. Ты знала, что у тебя был шанс выкупить свою жизнь, предложив вока кровный дар… и в качестве этого дара ты решила преподнести меня.
– Да, – спокойно согласилась Дел.
После ее признания ярость неожиданно улеглась. Я тяжело вздохнул, отвернулся от нее, посмотрел на озеро и сложил руки на груди.
– Я вообще-то не могу винить тебя, и от этого злюсь еще больше… Я понимаю, что ты сделала.
– И понимаешь почему?
Я пожал плечами.
– Ладно, хватит болтовни. Я чувствую себя пустым. Уставшим, окоченевшим, опустошенным… Я чувствую себя так, словно мною попользовались.
Дел застыла.
Я лениво откинул ногой камень. Наклонился, поднял его, бросил в озеро. Посмотрел как он упал, услышал его всплеск. Проследил за кругами, расходившимися по воде.
– Я не могу остаться здесь.
Дел прерывисто вздохнула.
– Может еще способ уехать отсюда, сохранив честь? Попробуй поговорить с Телеком и Стигандом, вдруг они что-нибудь придумают.
Во мне вспыхнула надежда, но уже через секунду она угасла.
– Думаешь они найдут способ выкупить меня? – я улыбнулся и тихо рассмеялся. – А что я смогу отдать? Чем я буду торговать?
Дел резко отвернулась от меня. Несколько секунд она тупо смотрела на воду и приняв какое-то решение вновь повернулась ко мне.
– Мне нужен этот год с Калле. Но я хочу, чтобы и ты оставался со мной.
Что ж, еще час назад я был бы счастлив услышать что-то подобное.
Но теперь мне было все равно.
39
Вечерело. Цвета на Севере совсем другие. Здесь солнце прячется за покрытые снегом горы и вслед за ним за горы стекает дневной свет. Поскольку цвета неяркие, и закат приглушенный. Просто синий становится глубже, а потом над горными вершинами поднимается луна и заливает черный мир бледным сиянием.
Мы собрались около дольмена на острове: Стиганд, Телек и я. Обсудить и объясниться в надежде найти выход. Всем нам прошедший день принес одни неприятности.
В светлых косах Стиганда блестели золотые ремешки. Он завернулся в теплый зеленый плащ и прижал складки ткани к шее, защищая ее от резкого ветра. Старик мрачно смотрел мимо меня на дольмен.
