Владимир Аренев - Магус
— Не спрашиваю, — сказал, — хочешь ли ты жить. Хочешь — иначе бы не рассказал мне всего этого. Но знаешь, неверный, ты ведь мне рассказал много больше, чем думаешь.
Здесь старик замолчал и принялся сосредоточенно ссыпать в кипящий котел какие-то травы и коренья, высушенные шкурки ящериц и прочую гадость. Потом знаком велел Гнату подойти и взглянуть.
Гнат нагнулся над водою — и тут же в ужасе отшатнулся: там, в глубине, словно на иконе, проступали образы его матери и сестры!
— Видишь, — усмехнулся старик, — я знаю кое-что про твои слабые стороны. Но этого было бы мало в нашем с тобой случае, правда? Поэтому я покажу тебе еще вот что.
И старик, примерясь, ткнул в котел остроконечной палочкой, похожей на стрелу.
К тому времени Галя на изображении в котле вышла из комнаты, оставалась одна только Гнатова мама. И вот когда старик ударил ее палочкой, мама зашаталась и рухнула на пол; Гнат видел, как она заходится в крике, но, конечно же, не мог слышать его.
Презрев стоявших неподалеку татар-охранников, он бросился на проклятого чародея, но тот едва заметным движением сбил Гната с ног — сам, без чьей-либо помощи!
— Глупо, неверный. Будешь и дальше так себя вести — сам умрешь, но сперва увидишь, как умирают твои родные. Зачем, а? Ты ведь даже не выслушал, чего я от тебя хочу. А мне не нужны ни головы твоих друзей, ни ваши бунчуки. Э-э, зачем мне ваши старые бунчуки и ваши пустые головы?
Нет, Гнат не спросил тогда у него, чего же он хочет. Словами — не спросил. Но во взгляде… да, во взгляде, наверное, что-то такое отразились.
И они оба — старик и Гнат — знали это.
— Как ты сказал его звали? — переспросил старик. — Ну, того, который начал тебя выводить обратно с дороги? Того, который поклялся второму, в плаще, что выполнит любое его пожелание?
Гнат посмотрел на отрубленные детские пальцы.
— Ярчук, — сказал он.
И вздрогнул, когда услышал, как три раза подряд прокукарекал где-то за шатрами петух.
* * *Старик объяснил, что хочет всего ничего: чтобы Гнат вернулся к своим и оставался рядом с Ярчуком, дожидаясь, пока к Андрию не явится тот человек в плаще и не попросит выполнить обещанное.
Я даже, говорил старик, не беру с тебя никаких клятв. Вряд ли ты расскажешь кому-либо, что сломался, — у вас это считается зазорным (впрочем, вполне справедливо). Ну и потом, ты ведь понимаешь, что я вот здесь, в этом самом шатре, буду очень внимательно следить за тобой. И из-под земли достану тебя и твоих мать с сестрой. Сейчас ты веришь мне — вопреки всему, потому что сейчас твой дух более свободен, чем когда-либо, и воспринимает мир таковым, каков он есть. А в этом мире, неверный, есть место — ма-ахонькое такое, ничем не примечательное место — для старого глупца с его кипящим котлом. Вспоминай иногда обо мне, особенно когда твой разум начнет убеждать тебя, что я всего лишь старый… э-э-э… как это у вас говорится? — шарлатан, да? Ну вот, а если ты мне понадобишься, я позову твою левую руку — и постарайся отыскать меня тогда как можно быстрее.
И он отпустил Гната на все четыре стороны — а на самом-то деле в одну-единственную, туда, где был Андрий.
Но Гнат, конечно же, поехал в родное село: забрать маму с Галей и…
Нет, до хаты он добрался без приключений, но едва вошел, едва открыл рот, чтобы велеть им собираться, как мать рухнула на пол и застонала от боли.
Он сказал, что на денек заглянул — после чего, дождавшись, пока матери полегчает, вернулся на Сич.
Потом порывался увезти их еще несколько раз — или через подставных лиц, или сам, но втихомолку, так, чтобы никто не мог предугадать.
Тех, кого он посылал, никто больше не видел. А его самого после очередной попытки «вызвал» к себе старик — левая рука неожиданно заныла так, что Гнат скакал на юг, едва не теряя сознания от боли.
Ты целуешься с коброй, сказал ему тогда старик. Зря. Рано или поздно кобра кусает. Зачем тебе волноваться, Кысым?
Гнат не понял и переспросил, что он имеет в виду.
Кысым, ответил старик. По-нашему — смерть. Я буду звать тебя так, потому что Гнат… ну что такое Гнат? Это имя мне ничего не говорит. Да и нет в тебе огня, а вот смерти — более чем достаточно. Так что будешь Кысымом. И на вот еще это.
Гнат удивился: зачем ему маска, тем более — изображающая татарина.
Потом поймешь, ответил старик. А о матери и сестре не волнуйся — они под моей защитой, а это значит, на их село никогда не нападут. Так что не тревожься — и помни, ты должен безотлучно находиться рядом с Ярчуком. Разве только иногда, когда вызову, будешь приезжать ко мне. Я тебя стану учить. Э-э, не шарахайся так — чему научу, то тебе пригодится, чтоб за Ярчуком следить. А теперь ступай.
Да, вот еще что, крикнул старик, когда Гнат уже выходил из шатра. Не вздумай руки на себя наложить. Ты же понимаешь — в тот самый день твои мать и сестра умрут. А может, с ними станется кое-что похуже смерти.
Вот теперь — ступай.
Ступай, Кысым.
* * *Постепенно Гнат менялся — из веселого, нелицемерного парубка он превратился в угрюмого молчаливого соглядатая, который ни одной живой душе не мог открыть своей тайны. Как верно подметил старик-чародей, он просто никогда не осмелился бы признаться кому-то, что не покончил с собою там же, перед этим старым пекельником, а позволил опутать и запугать себя.
Было и еще одно — Ярчук относился к Гнату покровительственно, едва ли не за сына родного считал, и Голый мучился — то от благодарности, что характерник спас его, то от ненависти, ибо этим спасением Андрий и положил начало Гнатовым страданиям.
С каждым днем ненависти становилось больше и больше, благодарность же забывалась.
А татарин с лицом, похожим на коровий кизяк, каждый раз, вызывая Гната к себе, обходился с ним все мягче и участливее. Словно зная, о чем говорить не стоит, старик никогда не упоминал о своей вере, но зато постепенно учил Гната «приемам», которые помогали бы ему следить за Андрием. На хмурые же расспросы Голого отвечал неизменно вежливо — и всякий раз объяснял Гнату безопасность и безвредность этих «приемов».
Все дело в том, говорил старик, как и для чего их применять. Деяния бывают плохими и хорошими, что правда, то правда, — но они, Кысым, эти плохие и хорошие, могут походить друг на друга. Важно то, к чему они приводят. Вот ты следишь за Ярчуком и ждешь, пока к нему явится человек в плаще. И ты думаешь, Кысым, что творишь злое. Но вспомни, что тем самым ты спасаешь сестру и мать. Разве это не добрый поступок, а? Хорошо, скажешь ты, но тогда я поступаю плохо, когда заставляю тебя следить за Ярчуком. Ну, не скажешь, так подумаешь, а? Но ты не знаешь, зачем я это делаю, Кысым. Нет, не сейчас, сейчас я тебе не скажу. Спугнуть птицу удачи легко — только назови по имени. Потом когда-нибудь…
