Патриция Бриггз - Удар Ворона
– Но они не сделали, – сказал Иелиан. – Не смогли. Виллон улыбнулся.
– Конечно, нет. Только Хиннум знает как, но он не захотел научить меня, и у него нет камней, которым я мог бы угрожать. Нет никого, кто был бы ему дорог.
– Поэтому ты дал им карты и послал сюда.
– Нет, – сказал Виллон. – только оставил карты на месте – куда положил их Волис, когда украл у меня. Я знал, что, когда Сэра поймет, что не может вылечить Таера, она придет сюда в поисках ответов – и найдет Хиннума. Я только удивлен тем, что они сумели расположить к себе Хиннума за такое короткое время. Ведь этот ублюдок не расстается со своими тайнами. Они пробыли здесь два дня, и Хиннум украл у меня камень Таера.
– Это сделала Сэра, хозяин, а не Хиннум. А потом Таер совсем разорвал заклятие, когда пел «Падение Черного».
Виллон нахмурился.
– Таер освободился сам? Ты, должно быть, ошибся. Бард может видеть сквозь иллюзию, но заклятие не иллюзия.
Иелиан сказал:
– Я не колдун, хозяин. Могу сказать только то, что они мне сказали.
– Возможно, Хиннум позволил им думать, что это был Таер, – размышлял Виллон. – Неважно. – Он посмотрел Форану в глаза. – Не волнуйся, Форан. Я у тебя в долгу за то, что ты прихватил с собой моего Воробышка и он смог шпионить для меня. Как иначе смог бы я найти орден Защитника? О нем нет записей, не существует никаких рассказов. Никто из пленников Пути не говорил о нем. Когда Волис начал болтать об Орле, я подумал, что он спятил. Представь себе мое удивление, когда я понял, что Джес медлителен не потому, что умственно отстал, а потому, что он Защитник. Какая неожиданность – найти носителя ордена, так плохо подготовленного. Если бы Хиннум говорил со мной, я бы посмеялся над ним. Он посмотрел на Лера.
– Никто из вас не умрет, если вы сделаете, как я скажу. Скажи матери, парень, что Сэра должна очистить все кольца, которые у нее есть. – Он помолчал. – И показать мне, как это делается. Ни один из ее детей не умрет. Скажи, что тебе и твоей семье нечего меня бояться, если она сделает то, о чем я прошу.
– Если же нет…
Он прошел мимо Форана и прошептал что-то, что Форан не расслышал.
– Папа убьет тебя, а мама сварит в масле, – сказала Ринни, и сердце Форана сжалось от страха.
Он понял, что она сопротивляется, потому что ощутил резкий удар.
– Не думаю, – промурлыкал Виллон. – Думаю, она сделает все, о чем я прошу, иначе платить придется тебе.
Она ребенок, а Форан ничего не мог сделать. Капля пота попала в глаз и вызвала жжение, но как Форан ни старался, он мог двигать только глазами.
– Принеси ее, – сказал Виллон. – Жди меня на верху той башни. Я загляну в храм Совы и сделаю так, что больше ни один предприимчивый исследователь не увидит имена богов. – Он прошел мимо Форана, но без Ринни. Должно быть, отдал ее Иелиану. Виллон наклонился, чтобы видеть глаза Лера. – Лер, сын Таерагана, скажи матери, что мы будем на верху той башни ждать ее ответа. Ее дочь и я.
– В этом городе призраки и еще кто-то, – сказал Иелиан. – Может, лучше подыскать место снаружи?
– Заверяю тебя, я знаю, как с ними справиться, – ответил Виллон, распрямляясь. – Когда-то я прожил здесь пять лет. И научился управляться с призраками. Отнеси ее в башню.
Только что перед Фораном стоял Виллон, в следующее мгновение на его месте оказался золотистый сокол. Сокол присел, взмахнул крыльями и полетел.
Все знают, что колдуны не могут менять форму, но, как понял Форан, очевидно, Черного это не касается.
– Предатель, клятвопреступник, – сказала Ринни. Гнев почти скрывал страх, но голос ее дрожал.
Иелиан рассмеялся.
– Нет, это они нарушили клятву: Тоарсен, Кисел и Руфорт. Я дал клятву мастерам Пути и не нарушил ее.
– Но он Черный, – сказала Ринни. – Как ты можешь служить Черному?
– Могу, – сказал Иелиан голодным напряженным голосом, – потому что он позволяет мне убивать.
Гура, чувствуя страх Ринни, снова завыла, но ведь предполагается, что Иелиан друг.
– Ринни, Ринни, – усмехнулся Иелиан. – Думаешь, я не вижу эти собирающиеся тучи? Ты Баклан, Чародейка Погоды. Но, находясь в обществе твоей семьи, я кое-что заметил. Хочешь знать что? Если ты не фермер, Баклан совершенно бесполезен. – Голос его стал насмешливо сочувственным. – Так много времени нужно, чтобы вызвать бурю. А чтобы остановить тебя…
Послышался глухой удар плоти о плоть, а Форан по-прежнему не мог шевельнуться.
Зато могла Гура.
Форан услышал грозное рычание и звуки схватки. Резкий звук – собачий или человеческий, он не мог сказать. Раздражение Форана выросло до небес. Тело упало на землю.
– Боже, как приятно, – сказал Иелиан. Он появился в поле зрения Форана, забрызганный собачьей кровью, с охотничьим ножом в руке.
Повернул голову – сначала в одну сторону, потом в другую, как борец, разминающий шею перед схваткой.
– Я забыл, как это приятно. – Лицо его горело от возбуждения, руки дрожали от сдерживаемого чувства. Говорил он быстро, почти неразборчиво. – Я не могу убить Лера. Хозяин прав. Сэра не будет покладистой, если пострадает ее сын. А император может оказаться полезен. Я не могу убить императора.
Движением, стремительным, как прыжок змеи, Иелиан перерезал горло Руфорту. Брызнула кровь, и Иелиан отскочил с возбужденным смехом. Руфорт какое-то время стоял, истекая кровью. Потом упал лицом вперед в лужу собственной крови на булыжники.
Иелиан склонился к телу.
– Каково это, Руфорт? Чувствуешь себя беспомощным? Чувствуешь, как смерть идет к тебе? Или не можешь поверить? – Он поднял голову и встретился со взглядом Форана. – Я тысячу раз мог убить тебя, император. Это делает меня очень могущественным человеком. – Он опустил руку и провел пальцами по волосам Руфорта. – Никто не может любить его больше, чем я в момент его смерти. Разве можно не любить того, кто доставляет такое удовольствие? Видел, как он стоял – по-солдатски прямо, пока смерть не забрала его?
Он задрожал от удовольствия при этом воспоминании, как человек, вспоминающий что-то особенно приятное.
Потом встал, сбросил выражение необычного напряжения и снова стал спокойным и уверенным.
– Мне пора идти. Хозяин ждет меня. – Он прошел мимо Форана. – Вот, – сказал он. – Подержи это за меня. Оставлю в ране, чтобы замедлить кровотечение. Может, заклятие хозяина рассеется до того, как ты истечешь кровью.
«Кисел или Тоарсен», – подумал Форан. Иелиан ударил кого-то из них. Форан напрягся, как не напрягался никогда в жизни, но даже кончиком пальца пошевелить не смог.
Иелиан показался снова, рубашка его была в крови. На плече он нес потерявшую сознание Ринни, и на лице его было блаженное, мирное выражение. Уходя, он насвистывал одну из песен, которые пел накануне Таер.
