Патриция Бриггз - Удар Ворона
Она встала и отошла от костра, чтобы видеть лицо Хиннума.
– Но тебя я помню. Ты был рядом со мной в черные дни конца Колосса. Помню, я находила опору в сознании того, что умру, когда умрет Колосс, – потому что ты обещал убить меня. А ты всегда выполнял свои обещания.
Хиннум произнес негромкий звук и отвернулся.
– Четыре с половиной столетия, Хиннум, ты был человеком слова. – Она коснулась его плеча, и он съежился под ее прикосновением. – И в это прекрасное утро я могу быть лишь благодарна тебе за то, что единственный раз ты не сдержал обещание.
Таер сел, зевнул, потер глаза и посмотрел на Хиннума. Снова потер глаза и снова посмотрел.
– Теперь я понимаю, почему ты решил остаться здесь, – сказал он.
Сэра тоже взглянула, но не увидела в Хиннуме никаких перемен. И это странно, показалось ей, потому что он сказал ей, что с его телом произошло что-то такое, что не давало ему возможности уйти из Колосса с другими колдунами. Должно быть, он по-прежнему пользуется иллюзией, хотя сегодня использует собственное тело.
Хиннум опустил голову и посмотрел на Таера.
– Я люблю музыку, – тяжело сказал он. – Прошлой ночью ты рассказал историю Падения Тени с такой силой, что я плакал о смерти человека, которого никогда не знал. И все равно. Все равно Барды – проклятие моей жизни. Я мастер иллюзий, а Бард видит истину.
Таер покачал головой. Должно быть, то, что он увидел, было ужасно, потому что он ответил без обычного юмора:
– Прости меня, Хиннум. Я никому не расскажу о том, что ты хочешь оставить тайным.
Если Таер сказал, что никому не расскажет, так оно и будет. Если бы Сэра не знала, что произошло с Хиннумом, она бы поговорила о других проблемах.
– Если ты не научил Виллона, как красть ордены, как он мог научиться? – спросила она.
– У Сталкера, – сказал Таер.
– У Сталкера? – переспросила Хенна.
– А у кого еще? Я много думал об этом.
– Сталкер – это не зло, – сказал Хиннум.
– Я и не говорил, что Он зло. Ты нам сказал, что сила Старших богов постоянна и проявляется почти непроизвольно. И если в завесе, отделяющей Старших богов от мира, есть бреши, я думаю, колдун может воспользоваться силой Сталкера без Его согласия. Ты ведь сам сказал Сэре, что Сталкер заключен за завесой вопреки своему желанию.
Хенна села рядом с Таером.
– Ткач говорил мне, что мир слишком стар и хрупок для сил, которые Он и Его брат привносят в него. Их сила уничтожит мир.
– Ткач сказал мне, что Его брату все равно, что будет с миром. Но Ткач любит свое творение – и поэтому Он нашел способ ограничить Их силу, чтобы мир смог уцелеть.
Она похлопала по земле рядом с собой. Хиннум сел, а она продолжила.
– Субстанция завесы есть сила обоих богов: что еще могло бы сдержать Их? Если бы Сталкер согласился, Он и Ткач могли бы сами воссоздать завесу после смерти моего супруга. Напротив, смерть Колосса послужила замещением силы Сталкера – она была взята у Него вопреки Его желанию. Вторую половину завесы соткал сам Ткач.
– Сталкер стремится на свободу, – сказала Сэра.
– Так говорил мне Ткач в ту ночь, когда мы решили, что Колосс и его боги умрут.
– Но почему… – Сэра неожиданно замолчала: она увидела то, что Таер увидел вчера. – Сталкер не мог помешать Черному пользоваться силой, поэтому Он решил использовать его. Виллон был мастером иллюзий, он был недоволен ограниченными возможностями своей магии. И Сталкер предложил показать ему, как украсть силу Странников. Но почему он не сказал ему об ордене Защитника?
– Многие камни орденов не действуют, – медленно заговорила Хенна. – Если бы Старшие боги показали Виллону, как красть ордены, он бы делал это успешнее.
– Нет, – сказал Таер. – Сталкеру все равно, полезны ордены или нет. Он только хочет привязать их не к носителям орденов, а к предметам. Потому что ордены служат определенной цели.
– Они поддерживают равновесие, – подтвердил Хиннум. – Без этого равновесия завеса спадет и Старшие боги освободятся.
– Вот что, – задумчиво сказала Хенна. – Пользуясь орденами, Виллон может питаться силой обоих богов, а не только Сталкера. И Сталкер постарался, чтобы у Черного не было всех шести орденов. Многие камни не действуют – Жаворонок не единственный, насколько нам известно. А об ордене Защитника Черный вообще не знает.
– Умные были люди, эти жители Колосса, – сказал Тоарсен, когда они выходили из храма Совы.
Было уже поздно, потому что они несколько часов провели в Торговом районе, где вход в лавки преграждали не двери, а занавесы. И под большинством занавесов оставалось достаточно места, чтобы проползти ьнутрь.
Некоторые лавки походили на магазины Таэлы, другие нет. Форана особенно поразили лавки, в которых продавали ткани, каких он никогда не видел. Тут была парча, был бархат, но была и какая-то блестящая ткань, похожая на шелк; она меняла цвета от золотого к зеленому, в зависимости от угла, под которым на нее смотришь.
Тоарсен подсмеивался над Фораном из-за его интереса к тканям, но Форан всегда интересовался модой и не считал нужным менять свою манеру одеваться только потому, что стал более респектабельным. Он сожалел только, что из-за заклятия, окутавшего Колосс, все ткани были жесткими, как дерево, и невозможно было сказать, какими они были на ощупь.
– Их знания были слишком опасны, – продолжал Тоарсен, и Форан оторвался от своих мечтаний. Некоторые мужчины мечтают о женщинах, с самоиронией думал он; он же мечтал о тканях.
– Произносить истинные имена богов опасно, – продолжал Тоарсен, принявший на себя обязанности самозваного лектора, – но не иметь возможности позвать их, когда тебе нужна помощь, не менее плохо. Поэтому они выгравировали имена богов на обратной стороне помоста Совы и закрасили, так что увидеть их нелегко. И вот приходим мы с белой рубашкой…
– Моей белой рубашкой, – подхватил Руфорт совсем не торжествующим тоном. – Надеюсь, уголь сойдет, потому что у меня только еще одна запасная.
– Я могу постирать ее, – сказала покорно Ринни. – Мама тоже может, но она такие работы оставляет мне. Она не любит стирать или шить.
– Она, по крайней мере, не заставляет тебя резать свиней, – сказал Лер.
– Но благодаря белой рубашке Руфорта, – со смехом добавил Тоарсен, – и куску древесного угля мы получили имена богов.
Он поднял рубашку, чтобы все могли разглядеть имена.
– Иелиан, – сказал Лер, – ты идешь не туда.
Форан оторвал взгляд от рубашки и увидел Иелиана впереди. Он, должно быть, продолжал идти, пока Тоарсен остановился, разглядывая рубашку. Наверно, он не услышал оклик Лера, потому что свернул на какую-то улицу и исчез.
