Ольга Брилева - По ту сторону рассвета
— Я приветствую и тебя, Берен, если это и в самом деле ты. Ходили слухи, что ты нашел свою смерть не то в Эред Горгор, не то в Таур-ну-Фуин.
— Будь благословен, лорд Маэдрос. Не стоит верить слухам. Здесь два человека, один из которых знает меня с младенчества, а второй — с детства. Спроси у них, самозванец ли я.
Все взгляды обратились к двум горцам, и те опустились перед Береном на колено.
— Здравствуй, ярнил, — заговорил Гортон.
— Мы с тобой, — промолвил, поднимаясь, Роуэн. — Государь Маэдрос отпустит нас. Он всегда знал, что мы сражаемся ради наших гор.
— Мы все сражаемся ради того, чтобы покончить с Морготом, — голосом Берен дал понять, что разговор на этом закончен, а пожатием руки и взглядом — что он еще будет продолжен в другое время и в другом месте. Хардинг кивнул одними ресницами.
Маэдрос пригласил гостей за стол. Берену досталось место по правую руку от него, рядом с Финродом. Напротив оказался лорд Амрод, справа — лорд Маглор.
Берен думал, что же скажет ему славный сын Феанора, и что же нужно ответить. Пока он ехал сюда, придумал тысячу способов начать этот разговор — и все их отбросил.
— Ты в первый раз на Амон-Химринг, — обратился к нему лорд Маэдрос. — И как тебе понравился наш замок?
— Он хорош всем, государь. Плох только одним, — нужные слова пришли сами собой. — Отсюда далековато до ворот Ангамандо.
В длящейся тишине они смотрели друг на друга — человеческий и эльфийский князья-изгнанники. Оба лишились родины, потеряли отцов, побывали в плену. Берен растравил — и притом нарочно — рану, которая не заживёт никогда, он знал это по себе.
Они поняли друг друга.
— Хвала Единому, — сказал Маэдрос наконец, разрешая напряженное ожидание. — Орков для хорошей драки нам хватает и здесь.
Он сделал знак рукой — заиграли музыканты. Руско налил Берену вина, Айменел наполнил кубок Финрода, оруженосцы-виночерпии начали прислуживать своим господам. Потекли тихие разговоры, зазвенели ножи по тарелкам — Берен, хвала Вайрэ, еще не запамятовал, как обходиться с эльфийской вилкой. Говорят, эльфы их придумали потому что не любят, когда жир или подлива текут по рукам и пачкают одежду. Но это чистая глупость: кто умеет есть осторожно, не пачкает ни рук, ни одежды и без этой придумки. Возможно, эльфы придумали вилки и столовые ножи, чтобы был лишний повод что-нибудь сделать красиво, а люди переняли это у них из-за женщин. Может быть, и эльфы придумали это из-за женщин: когда их нет, мужчины чаще всего обходятся по-простому. Но сейчас был случай торжественный.
Краем глаза Берен заметил, что Улфанг, один из вастаков, держит баранье ребро руками, и с насмешкой в глазах следит за дортонионцами, соблюдающими эльфийские приличия. Что это за люди — Улфанг и Бор? Откуда они явились и почему Маэдрос взял их на службу?
— Здоровье хозяина, — он поднял кубок, и все повторили жест. Маэдрос кивнул. Теперь он высвободил правую руку из-под плаща, и Берен увидел, что она — железная, похожая сочленениями на латную перчатку. В стальных пальцах был зажат нож, которым Маэдрос действовал без малейшей неловкости. Воистину, подумал Берен, мастерство нолдор несравненно.
— Келегорм написал мне, что произошло на совете Нарготронда, — сказал лорд Маэдрос. — Все это так странно, что я не знаю, верить или не верить. Я не думаю, что он лжет — скорее, он что-то неправильно понял. Я надеюсь на объяснения и обещаю восстановить справедливость.
— Я ничего не хочу говорить о Келегорме в его отсутствие, — мягко ответил Финрод. — Ты знаешь своего брата лучше, чем я.
По лицу Маэдроса прошла еле уловимая гримаса досады: своего брата он действительно знал.
— Я ответил ему, что он не имел права делать то, что сделал. Несмотря ни на что. Но Келегорм писал о… том, на что феаноринги могут пойти и не пойдут, — сказал однорукий князь. — Берен, я хочу, чтобы и ты объяснился.
— Разговор тут не на один час, лорд Маэдрос. — Берен снова протянул Руско пустой кубок. — И это разговор не для пира. Давай отложим его.
Маэдрос кивнул.
Настал момент, наконец, когда пришла пора расходиться. Берен ждал этого момента, и знал, что Маэдрос найдет предлог его задержать. Правда, думал, что он задержит для разговора и Финрода, но Маэдрос с ним распрощался до завтра. Человек и эльф остались вдвоем в опустевшей комнате и Маэдрос знаком пригласил горца за собой на балкон.
Отсюда виден был весь южный склон горы Химринг — гранитная круча, кое-где на уступах поросшая низеньким исковерканным подлеском. Вдали вставала другая гора — снежная шапка вершины горела отраженным закатным огнем над затемненной долиной.
— Келегорм написал мне, что ты дал клятву добыть Сильмарилл. Это правда?
— Не совсем, лорд Маэдрос. Это Тингол поклялся, что отдаст мне свою дочь, если я принесу ему Сильмарилл. Я пообещал.
Маэдрос сжал губы.
— А ты слышал о нашей клятве? — спросил он короткое время спустя.
Берен вздохнул и слегка прикрыл глаза, вспоминая:
— Будь он друг или враг, будь он чист или нечист,
будь он выкормыш Моргота или Вала,
эльф, Майя или Послерожденный —
ни закон, ни любовь, ни воинский союз,
ни страх, ни опасность, ни сама Судьба,
не защитят его от Феанора и рода Феанорова,
если скроет он, или в руку возьмет,
или себе оставит, случайно найдя,
или выбросит Сильмарилл. В этом клянемся мы все:
смерти предадим его, и преследовать будем
до скончания мира!
Услышь наше слово, Эру Вседержитель!
Вечная тьма да будет нам уделом,
если не сдержим своего слова.
Вы, восседающие на священной горе,
будьте свидетелями нашей клятвы,
Манвэ и Варда!
— Да, суть передана верно. — Маэдрос оперся железной рукой о перила. — И что же мне теперь с тобой делать, Берен, сын Барахира?
— Ну, предай меня смерти. Прямо сейчас. То-то Моргот будет рад.
Лицо Маэдроса мгновенно потемнело, железные пальцы сомкнулись на плече Берена, одно движение — и горец оказался спиной, а точнее — задом к низким каменным перилам, через которые Маэдрос мог перебросить его легким толчком. Внизу была пропасть в шестьсот футов.
Во рту у человека сделалось сухо.
— У тебя есть совесть, Берен Беоринг? — тихо спросил низложенный король эльфов. — Ты поклялся овладеть Сильмариллом — и обратился за помощью ко мне. Ко мне!
Еще одно движение — и Берену пришлось слегка перегнуться над перилами.
— Государь Маэдрос, совесть у меня есть, и я об этом много думал… — он старался говорить так же размеренно и спокойно, как говорил бы сидя в кресле, не напрягая руку от боли — железные пальцы, казалось, вот-вот раздавят мышцы. — В свое оправдание я могу сказать три вещи. Первое: я собирался идти к тебе задолго до того, как встретил Тинувиэль, и ее отец задал мне эту задачку. Второе: я не обращаюсь к тебе за помощью. Я предлагаю союз против Моргота, и если ты его не примешь, пострадаем первыми не мы, пострадает государь Фингон, на него будет обрушен главный удар. И третье: не будем обсуждать судьбу Сильмарилла до дня падения Ангбанда. Может статься, кто-то из нас погибнет раньше и вопрос решится сам собой. А может, дело решит поединок. Хотя, честно говоря, не хочу я убивать никого из вас. Особенно тебя, государь Маэдрос.
