Лиланд Модезитт - Башни Заката
— Ладно… Хоть кто-то из них уцелел? — спрашивает Креслин, желая сменить тему. — Пленные есть?
— Десятка, наверное, с полтора. В основном с того корабля, который ты выбросил на берег. Мы с Шиерой решили — надеемся, что ты это одобришь, — использовать их на строительстве и полевых работах, пока не получим выкуп. Но не всех вместе, а разбив на всякий случай на маленькие группы. Кстати, о строительстве… Клеррис наделал достаточно стекол, чтобы застеклить окна жилых комнат Черного Чертога. А как небо прояснится, мы займемся достройкой остальных помещений и гостевых домов. А там и гостиницей — сдается мне, что скоро у нас будут визитеры.
— Я тоже так думаю. Но тебе стоило бы попросить Шиеру заняться обучением твоих солдат.
— Ну… Тут такой дождь… Мы решили, что в большом зале как раз можно… После того, как они увидели… Короче говоря, мы уже начали.
Юноша с серебряными волосами прячет ухмылку.
— Надо полагать, Шиера куда лучшая наставница, чем я.
— Опять же, не скажи. Она, например, утверждает, что ты являешься одним из немногих мастеров клинка Западного Оплота, но пока ты оставался там, рассказывать тебе об этом было строжайше запрещено. А правду говорят… — тут Хайел понижает голос и принимается шептать. — …будто ты сбежал из дорожного лагеря Белых магов?
Креслин, уже начавший уставать, откидывается на подушку.
— Это правда. Но мне помогли.
— Да… но тому, что Белые хотели держать тебя в плену, удивляться не приходится.
Креслин молча смотрит в узкое окошко, гадая, скоро ли посветлеет небо. Хорошо бы поскорее.
— Ну, мне, наверное, уже пора идти, — неожиданно заявляет Хайел.
Удивленно повернувшись в сторону капитана, юноша мгновенно понимает в чем дело: в комнате пламенеют рыжие волосы.
— Ладно, потолкуем в другой раз.
Хайел ухмыляется, но тут же придает физиономии почтительное выражение и, повернувшись, склоняет голову:
— Добрый вечер, регент Мегера.
— Добрый вечер, Хайел. Можешь остаться.
Креслин, обрадовавшись ее появлению, с удовольствием прислушивается к такому знакомому, с легкой хрипотцой, голосу. Хайелу, напротив, неловко:
— Благодарю, регент, но мне нужно проверить караулы.
— Как знаешь, — Мегера усаживается на табурет в ногах кровати. В комнате сумрачно, и прочитать что-либо по ее глазам решительно невозможно.
— Похоже, ты залежался, — говорит она.
— Это, наверное, оттого, что я малость переусердствовал.
«…малость?.. переусердствовал?..»
Ее взгляд перебегает к окну.
— Ну, с бурями, пожалуй, и так. Здесь никогда не было такого ливня, а Клеррис говорит, что дождь будет идти еще несколько дней.
Креслин непроизвольно пожимает плечами и тут же морщится от боли.
— В то время я думал не о погоде. О кораблях — как бы не дать им уйти.
— Между прочим, уцелевшие хаморианцы сами не хотят никуда уходить, — с улыбкой говорит Мегера.
— Почему?
— Знаешь, как поступает император с солдатами, не исполнившими долг?
— А…
— И кроме того, они считают, что здесь безопаснее.
Креслин хмыкает:
— Это только до тех пор, пока Белые маги не измыслят новую каверзу. Или тот же Хамор.
— Вряд ли Хамор повторит нападение, во всяком случае пока жив великий Маг-Буреносец. Кому охота терять войска и суда ради пустынного острова, не представляющего никакой ценности?
— Скоро он перестанет быть пустынным и приобретет ценность.
— Возможно. Но пока он таков, каков есть, суженый.
Только сейчас Креслин замечает, что стражи — и когда они успели? — удалились и закрыли за собой дверь. Дождь не перестал, но уже не барабанит с прежней яростью.
— Что мы будем делать? — помолчав, спрашивает Мегера.
— Разве мы не можем… научиться… жить вместе?
— Ты? Я? — смех ее звучит жестоко и холодно. — Это при том, что нас связывает и разделяет…
«…по-прежнему ничего не изменилось…»
— А есть ли у нас выбор? — устало говорит юноша.
Мегера не отвечает. Она молча сидит на табурете до тех пор, пока усталость не смыкает веки Креслина.
XCVI
Маленькая комната на верхнем этаже ярко освещена четырьмя бронзовыми лампами с зеркальными отражателями. За узкими окнами вот уже восьмой день льет дождь.
— Если это не прекратится, Дженред, нигде в восточном Кандаре не удастся собрать урожай, — сетует грузный Белый маг. — А посол Хамора заявил протест. Он утверждает, что его с помощью магии принуждения заставили сообщить в столицу о наличии на Отшельничьем похищенных из Оплота сокровищ.
— Вот так новости! Хаморианцы ведь не верят в магию…
— Император не может не верить фактам. Он потерял двенадцать кораблей и весьма этим раздражен.
Хартор беспокойно ерзает на стуле и оглядывается в сторону полуоткрытой двери.
— Ну что ж, попытка того стоила, — отзывается худощавый чародей и, словно уловив что-то в воздухе, поднимает голову. Потом, хмурясь, возвращается взглядом к пелене дождя за окном. — Да, Креслин силен, — соглашается он. — Надо отдать ему должное.
— Силен? Да это все равно, что сказать: «На Крыше Мира зимой холодно»!
— Ну и что с того? — роняет Дженред. Его тревожит нечто неуловимое, то ли шепоток, то ли запах… — Для нас это не опасно. Он не собирается покидать свой остров, а у Хамора будут основания для тревоги…
— Дженред, — медленно произносит Хартор, — почему ты в свое время не оставил Креслина в покое? Не дал ему спокойно побродить по Фэрхэвену? Скорее всего, он прибился бы к Черным, прошел у них обучение и жил себе спокойно, не представляя ни для кого угрозы.
— Это было невозможно.
— А вот мне кажется, что дело в другом. И Совет, кстати, разделяет мое мнение.
— Ну и в чем, по-твоему, дело? — взгляд худощавого чародея перебегает от окна к двери и обратно.
— В том, что в лице Креслина ты преследовал Верлинна, единственного, кому удалось уйти из-под твоего влияния. А в политике, знаешь ли, ненависть вредна. Мы не можем позволить себе принимать решения, руководствуясь личной неприязнью.
Дженред пытается подняться, но ноги подкашиваются, и над ним смыкается черное беспамятство.
Глубоко вздохнув, Хартор склоняется над бывшим Высшим Магом и снимает с него амулет и золотую цепь. Затем он переводит взгляд на темные облака за окном, а когда в комнату входят стражи с оковами из холодного железа, возлагает регалии на себя.
XCVII
Креслин стоит на склоне холма, выходящем на Восточный Океан, и смотрит, как низкие волны пенятся возле уткнувшегося в песок корпуса хаморианского корабля. Мегера, по его ощущениям, находится далеко от побережья. Кажется, ее окружают стены — возможно, стены цитадели. Взгляд юноши возвращается к корпусу судна, единственному, что уцелело от неприятельского флота. Печально покачав головой, он с тихим смешком поворачивается и решительно направляется к жилищу Клерриса и Лидии.
