Вольфганг Хольбайн - Легион хаоса
На востоке появилась тонкая полоска бледно-розового цвета, которая начала разгонять темноту. Улицы еще дышали прохладой ночи, и на фоне красного света восхода силуэт города был похож на зубчатую крепостную стену, проломленную во многих местах.
Рольф сделал мне знак рукой, я пригнулся еще ниже за остатком поросшей мохом стены, где нашел укрытие. Мой взгляд впился в колыхавшуюся тьму тени, которая превратила улицу перед нами в странную, какую-то нереальную кулису. Единственно реальным казался черный контур экипажа, стоявшего немного дальше вниз по улице.
Время от времени обе лошади двигались в своей упряжке, тогда слышался стук подков о мостовую или звон металла, но даже эти звуки казались мне какими-то фальшивыми и нереальными.
Я отогнал от себя посторонние мысли и попытался полностью сконцентрировать свое внимание на экипаже и его пассажире. Покрытый руинами земельный участок, на котором Рольф и я заняли боевые позиции, давал нам отличную возможность обозревать всю улицу без опасения быть увиденными.
Правда, здесь и не было никого, кто бы мог нас увидеть. Казалось, что эта часть Лондона, в которой мы находились, словно вымерла. Ни в одном из домов, которые стояли вдоль улицы, не горел свет; нигде не было видно следов человеческой жизни; окружавшая нас местность была похожа на город-призрак.
Рольф и я, сменяя друг друга, дежурили в темном углу зала, пока Говард — как Рольф и говорил, за несколько минут до рассвета, — не вышел из своей комнаты и не покинул дом через черный ход — несомненно, чтобы взять экипаж из каретного сарая и отправиться на условленное место.
Мы ждали, пока он не отъехал от дома. Расчет Рольфа оправдался — Говард не обратил внимания на экипаж, который стоял в нескольких десятках метров к северу от дома у обочины, а прямиком направился в противоположном направлении.
С этого момента мы следовали за ним; Рольф красовался в плаще и цилиндре Рона на козлах, а я за закрытыми занавесками в карете экипажа, запряженного парой лошадей. Говард ехал с большой скоростью, и я сначала подумал, что он нас заметил, так как он двигался все быстрее и быстрее, пересекая город вдоль и поперек без какого-либо определенного плана.
Но потом я понял, что он искал. Незнакомец и сам точно не знал, где же находился человек, который отправил ему накануне вечером свое страшное послание.
Он часто останавливался, один раз даже развернулся и проехал немного назад, но потом снова продолжил путь в прежнем направлении, пока, наконец, не покинул центр города, двигаясь все дальше и дальше на север.
Перед самым восходом солнца он направил свой экипаж в этот заброшенный, пустынный квартал на северной окраине города. Рольф специально отстал от него, так как здесь почти не было движения, которое, несмотря на ранний час, наблюдалось внутри города и помогало нам незаметно следовать за ним. Сейчас нам приходилось ориентироваться только по цокоту копыт его лошадей.
Наконец он остановился. Рольф и я оставили наш экипаж на безопасном расстоянии и дальше пошли пешком, пока наконец не засели в засаду среди этих руин.
И с тех пор мы терпеливо ждали.
Не могу точно сказать, сколько времени я лежал, дрожа от холода, за полуразрушенной стеной и наблюдал за экипажем.
Мои пальцы замерзли и потеряли чувствительность, а ушибленные ребра болели почти невыносимо. Ожидание превратилось в муку; но нам не оставалось ничего другого, кроме как лежать и ждать. Говард тотчас бы уехал, если бы у него появилось хоть малейшее подозрение, что мы могли последовать за ним.
Наше положение казалось мне с каждой секундой все более абсурдным. Ночью, когда Рольф разговаривал со мной, все выглядело таким ясным и логичным, но сейчас…
Даже само представление, что Говард — именно Говард, этот хладнокровный прагматик — связан с каким-то сомнительным тайным союзом, показалось мне сумасбродным.
Говард и членство в какой-то ложе? Говард в качестве приверженца какого-то братства, которое собирается в полночь в дурацких костюмах и поклоняется луне или святому шарлатану?
Смешно!
Что-то стукнулось в стену рядом с моим лицом. Я вздрогнул, поднял голову и тут же инстинктивно втянул ее в плечи, когда Рольф бросил в моем направлении второй камушек, чтобы привлечь к себе мое внимание. Энергично жестикулируя, он показывал левой рукой вверх. Стоя на коленях, я повернулся и посмотрел в том направлении, куда показывала его рука.
В первый момент я даже не понял, что же он имел в виду. Небо посветлело еще больше, а сверкающая красно-розовая полоса над городом стала шире. С каждой минутой становилось светлее. Несмотря на это, над нашими головами еще висели тревожный серый полумрак и пушистые тяжелые облака.
А потом я заметил, что часть этих облаков двигалась…
Это было похоже на беззвучное течение и скольжение. Облако беспокойно двигалось то туда, то сюда, оно то сжималось, то снова расширялось, как бы играючи, немного опускалось вниз, а потом резко взмывало вверх, и при этом оно медленно приближалось.
Это были тучи моли.
Миллиарды насекомых.
Рольф начал гримасничать и отчаянно жестикулировать, чтобы обратить на себя мое внимание. Он поспешно приложил указательный палец ко рту; а когда я посмотрел на него, он помахал рукой и показал на экипаж.
Дверца со стороны улицы была открыта, и Говард уже вылез из экипажа. Видимо, как и мы, он заметил приближение роя насекомых, так как он запрокинул голову и, прищурившись, посмотрел на живое облако, потом медленно повернулся. Шум его шагов потонул в мягком жужжании и гудении, которые доносились до нас из облака и становились все громче.
И вот они уже были здесь. Облако плавно опустилось на дорогу, коснулось крыш домов справа и слева от нас и разлетелось, словно от беззвучного взрыва. Миллионы и миллионы серых точек размером с мелкую монетку заполнили улицу, словно кружащийся грязный снег, а воздух внезапно наполнился пронзительным жужжанием и шелестом крыльев, трудно объяснимым образом звучавшем угрожающе.
Я инстинктивно бросился вперед и прикрыл лицо руками, когда тысячи молей-убийц набросились на нас с Рольфом…
* * *Казалось, что к моей шее и к голым запястьям моих рук прикасались нежные, легкие пальцы, повсюду было шелестящее, порхающее движение и серая пыль, которая осыпалась с маленьких крыльев и наполняла воздух резким запахом.
Но смертельной боли, которую я инстинктивно ожидал, не было. Сотни мошек прикасались ко мне, живым серым ковром покрывали мою одежду, но ничего не происходило.
Я осторожно выпрямился, поднес руки к глазам и со смешанным чувством испуга и осторожного, недоверчивого облегчения смотрел на гудящих и порхающих насекомых. Они взлетели, как только почувствовали движение, но тотчас появились другие, которые опустились на освободившееся место. Казалось, они потеряли свою страшную способность в тысячу раз ускорять течение времени.
