Анна Гурова - Дракон мелового периода
– Малое небо. Два ворона. Мантия уничтожения. Зеркало феникса. Неприступная крепость. – все больше удивляясь, слышала я.
– Эзергиль, подожди минутку!
– Белый дракон. Красный царь. Черное солнце...
На «черном солнце» Эзергиль остановилась сама и посмотрела на меня.
– Хватит? – спросила она.
– Что все это значит?
– Это имена рун.
– Но они... бессмысленные!
Я чувствовала нарастающее разочарование. Хоть я и шутила насчет руны «езсаре», но все-таки ожидала чего-то более конкретного и понятного.
– Они не бессмысленные. – сказала Эзергиль. – Они просто зашифрованы. А поскольку тут поработал Хохланд, то это язык Чистого Искусства. Для тех, кто разбирается, в каждом из этих названий заложен глубокий смысл.
– А ты разбираешься?
– Я знаю некоторые знаки, но не все. Да ведь и ты тоже должна кое-что понимать. Разве ты не занималась два месяца у Хохланда?
Я тяжко вздохнула:
– Честно говоря, вся эта муть про алхимическое превращение материи мной как-то не усваивалась.
– Давай попробуем вместе. Что-то я вспомню, что-то ты. Я тебе сейчас покажу, как это шифруется. Вот например, «мантия уничтожения», иначе «одеяние тьмы». Знаешь, что называется «одеянием тьмы» в алхимии?
– Понятия не имею.
– А я знаю – человеческое тело. На языке алхимии «умереть» – значит «освободиться от трупа».
– То есть умереть – это хорошо?
– Для мастера реальности – разумеется. От тела ведь одни проблемы. Оно стареет, болеет, в общем, портит жизнь.
– То есть эта руна означает «смерть»?
– Скорее, с ее помощью можно кого-нибудь убить. Ну, не совсем, конечно – только тело... А вот другая знакомая руна – «неприступная крепость». Она означает скрытую истину, кладезь знаний, до которых трудно добраться.
– Сожженная библиотека? – предположила я.
– Интересная мысль! – Эзергиль посмотрела на меня с уважением. – Это вполне может быть проход в библиотеку.
Я перевела взгляд правее.
– А почему вот эта руна обведена кругом?
– Это руна читается «высохшее море»... Эзергиль несколько секунд, нахмурясь, смотрела на руну, а потом расхохоталась.
– Да это же не иначе как Хоразон! Не тормоши меня, сейчас объясню. Есть старинный колдовской прием: если обвести руну кругом, то она меняет значение на противоположное...
Я поняла, о чем она, и тоже засмеялась.
– Кто-то обвел знак, и теперь в Хоразоне джунгли!
Вдруг меня посетила некая мысль, которая совершенно не обрадовала.
– Так получается, что это «человек в черном»... ну ты понимаешь, о ком я... он что, приходил из мира поля?
– Хохланд. – напряженным голосом сказала Эзергиль.
– Ты думаешь, его послал Хохланд? Не мо…
– Хохланд! Он идет сюда!
Эзергиль указала в сторону леса. Я посмотрела в указанном направлении и похолодела. По тропинке через поле в нашу сторону быстрым шагом, почти бегом, двигался Хохланд. В своем ветхом костюмчике, с белой как пух бородой, маленький и хрупкий, он казался мне страшнее, чем все поле с его чарами, вместе взятыми. Либо он уже отделался от Джефа, либо почуял неладное, когда Эзергиль начала читать знаки. Профессор двигался через поле пугающе быстро.
– Эзергиль, что нам делать? Как отсюда убраться?
– Я не знаю! Правда, не знаю! Здесь нет подходящего знака...
– Ищи! Он должен быть здесь!
Эзергиль растерянно огляделась. Появление Хохланда опять ее деморализовало. У меня же мозг работал, как компьютер. – на пределе возможностей.
– Как остановить Хохланда?
– Можно попытаться через знаки. Вычислить его знаки...
– Что?
– Обвести кругом или... стереть.
– Эзергильчик, времени нет совсем! Дед через пять минут будет здесь. Обводи все руны подряд. Если не поможет – стирай!
–Да ты с ума сошла?! – изумилась Эзергиль. – Это крайняя мера, страшный риск! Хочешь нас всех угробить? Я не буду ничего стирать!
– Я сама сотру. У меня опыт уже есть.
– Откуда ты знаешь, что здесь нет твоей руны? – прошипела Эзергиль. – Ты не боишься стереть саму себя?
Хохланд неотвратимо приближался.
– Читай все руны подряд. – приказала я. – Заново.
– Растущий в воде... – упавшим голосом начала Эзергиль.
– Что это значит?
– Одно из определений философского камня...
– Не годится. Дальше.
– Малое небо. Символ человека. Я не знаю, кто именно тут имеется в виду...
– Обведи-ка его.
Позади раздался шорох и нервный голос сказал: «Готово». Ничего не изменилось. Хохланд продолжал чесать через поле.
– Следующий. – скомандовала я.
– Черное солнце... Смутно знакомо. Но я не помню, что это такое.
– Обводи.
– Пожалуйста, не надо. Оно точно не связано с людьми. Это может быть очень опасно…
– Ладно, пропустим. Дальше!
– Красный царь. Я тоже не знаю, но вообще красный в Чистой Науке – символ завершенного превращения, поэтому в сочетании с царем знак можно истолковать как «глава всего мира».
– Ага! – обрадовалась я. – Это он!
– Ты уверена?
– Абсолютно. Я за это лето насмотрелась на мастеров реальности с их маньяческими амбициями, так что теперь я спец по их психологии. Если бы это был домен Джефа, то я бы сказала, что это Джеф. Но поскольку это мир поля, то «царь всего мира» – наверняка Хохланд. Обводи!
–Я не уверена...
– Обводи, иначе нам конец!
Эзергиль неохотно выполнила мой приказ. В ту же секунду ситуация на поле резко изменилась. Хохланд остановился, будто споткнувшись, качнулся вперед, потерял равновесие, грохнулся в траву и исчез, словно поле поглотило его.
– Получилось! – заорала я. – Эзергиль, я гений!
Дерево громко зашумело и закачалось под порывом ветра. Псевдотрава на месте падения Хохланда бурлила, как кипяток.
– Погоди радоваться. Что является противоположностью «красного царя»? – мрачно спросила Эзергиль.
– Откуда я знаю? Черный царь?
– Мы сейчас это узнаем. – сказала Эзергиль, кивая на поле.
С Хохландом отнюдь не было покончено. В траве что-то происходило. Кажется, профессор рвался на волю, а его что-то удерживало.
– Ничего, ничего. – жадно глядя на поле, приговаривала я. – Сразу только кошки родятся. Поле и не таких переваривало.
– Да он же превращается. – с ужасом сказала Эзергиль. – Что мы наделали, Гелька!
Из травы высунулась лысая макушка Хохланда, снова нырнула и снова явилась – черной.
– Черный царь! – в восторге завопила я. – Круто! Хохланд стал негром! Эзергиль застонала в отчаянии.
– Конец нам, конец! – причитала она. Голова Хохланда опять появилась над полем. Я прекратила свои вопли и задрожала. Эта голова – нечеловечески крупная, увенчанная какими-то выступами и рогами – поднималась из травы на длинной, толстой, оснащенной гребнем шее. Шея тянулась к небу и все не кончалась и не кончалась.
