Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»
Бережно высвободившись, отправился в отхожее место. Самое время, пока никто не видит. На обратном пути обнаружил семью готовящейся в путь. Сами проснулись или я переполошил?
Выехали затемно. Рассвет застиг посреди леса, прямая полоса дороги уходила вдаль, дышалось легко и свежо. Даже мысли проснулись. Совсем некстати. Не могли еще поспать, дать насладиться чувственной тишиной, безмятежностью и великолепием природы.
Все, природа, давай, до свидания. Подогнав коня, я приблизился к цариссе, намекая, что переполнен вопросами. Аж вываливаются. Тома немного отстала, Зарина ехала с другой стороны от мамы. Я заговорил:
— Почему принято брать именно трех мужей? Не одного, не двух?
Варфоломея посмотрела меня, как лев на таракана:
— А почему нужно ограничивать?
— Разве не правильнее дать людям возможность строить любовь самостоятельно, без предварительно навязанных условий?
— Не понимаю, в чем видишь проблему.
Я попытался объяснить:
— Если двое влюбятся и захотят построить семью, зачем им еще двое?
— Кажется, поняла, — задумчиво сощурилась царисса. — У вас только по одному мужу?
— Мама! — встряла обеспокоенная Зарина, не пропускавшая ни слова. — Нельзя спрашивать!
— Подожди, доча. Чапа затронула интересную тему.
— Да, у нас муж в семье один, — гордо заявил я, не пускаясь в объяснения насчет существования адюльтеров, свободных браков или все возрастающего количества мусульманских семей.
— Считаешь это нормальным?
— Да, — снова кивнул я.
С другой стороны ко мне приблизилась Тома. Не принимая участия в диспуте, тоже внимательно прислушивалась, переживая: вдруг ляпну что-то не то? На этот случай и подъехала ближе. Защищать. Тома, за это я тебя и люблю… чисто платонически. Просто обожаю.
— Не давать человеку есть, пить или ходить в туалет — это у вас нормально? — выдала царисса в ответ на мою реплику. — Это преступление. Так же и у нас. Удовлетворение одного из базовых инстинктов — такое же неотъемлемое право каждой личности, как вышеперечисленное.
— Каждой? — лукаво уточнил я.
Варфоломея решила, что поняла, в чем подвох.
— Кроме преступников.
Я не это имел в виду, поэтому добавил:
— И мужчин.
— Естественно, — упало безапелляционно. — Мужчина не личность, он — функция.
Оба-на. Интересно, знай собеседница про мой истинный пол, смягчила бы выражение?
— В старые времена нравы тоже были старые. Другие. Ограниченные. Хвала Алле, да простит Она нас и примет, справедливость восторжествовала. Здравый смысл победил. — Царисса гордо вскинула подбородок. — Когда-то обделенному едой приходилось искать, что перекусить, на стороне. Так же в примитивном браке, что состоял лишь из двух индивидуумов. Вдруг партнер заболеет или потеряет силу? Или просто не сможет сколько нужно?
— А нужды мужчин вообще в расчет не берете? — осмелился возразить я.
Варфоломея нервно бросила:
— Повторяю, мужчина — лишь функция. Мужчина не может родить. Не может знать, его ли семя победило в гонке на выживание. Согласись, только полный кретин может допустить, чтоб родословная человека велась по мужской линии. Абсурд. Такого не было, нет и никогда не будет — просто потому, что не может быть. Поэтому мужчины — всегда младшая рабсила, повара, вся обслуга. Женщины рожают, контролируют воспитание, руководят во всех областях. Они и берут в мужья столько, сколько нужно. А сколько нужно, определено законом, данным свыше — это чтоб не последовал вопрос, почему именно столько. Потому. Мала еще, в такие дебри лезть.
— Угу, — покорно кивнул я. — Тогда возникает другой вопрос. Куда деваться лишним женщинам? Тем, кому не досталось мужчины.
Варфоломея обернулась к дочке:
— Зарина, объясни туповатой сестренке, что знают даже малые дети.
Недовольная обидным высказыванием, задевшим как меня словом «туповатая», так и ее саму косвенным причислением к малым детям, Зарина все же ответила:
— Одинокие уходят в сестричество. Одинокие и… упертые. Некоторые ведь сами хотят. Например, младшие царевны без надежды на трон, какой была я совсем недавно.
Надувшись зеленым воздушным шариком, она чуточку отъехала — не настолько, чтоб потерять нить беседы, но достаточно, чтоб больше не трогали.
Если правильно понял, Зарина пыталась сказать: не случись того, что случилось, она тоже ушла бы в послушницы.
Ух, как все сложно. Но неважно. Потому что в важном в моей голове все стало на свои места. Система сложилась.
Нет, остался неучтенный момент, именуемый «человеческий фактор». Мужчины намного чаще жаждут чувственного разнообразия, чем женщины. Природой заложено. Если всех любителей женского пола казнить согласно закону, а оставшихся раздать женщинам по три штуки в одни руки… Гражданочки, больше не занимать, товар ограничен. В сестырь придется отправить большую часть женщин. А как размножаться, как восстанавливать поголовье?
— Что говорит закон по поводу мужчин, — начал я формулировать новый вопрос, — что любят женщин… в количестве более одной?
— Это Чапа про донжуганов, — со смехом бросила Варфоломея в сторону дочки.
Дочка оглянулась на Тому и поджала губки. Глаза застило болью. Упс, нужно срочно продолжить мысль, пока не поняли превратно.
— У вас такие бывают?
— Еще бы, — не стала отрицать Варфоломея. — Стараемся выявлять в раннем возрасте. Невоспитуемый подросток или случайно обнаруженный мужчина с неисправленной склонностью к полигамии подлежит сестрации.
— Чему? — не расслышал я.
Или расслышал?
— Если никто не высказал обвинений, требующих покарать на основе закона, такого любителя ловиласки увозят в сестрог. Запертый в четырех стенах, недосест учится, ждет перехода не следующий уровень. У него имеется возможность стать невестором и выбыть. Но под дальнейшим наблюдением. В случае рецидива — смерть через надругательство над средством преступления.
Ужас.
— Вы сказали… недосест? Это кто?
— Мужчина, стоящий на нижней ступени сестричества. После послушничества искусестом его сестрируют. Он становится сестратом.
— Кем?!
Варфоломея поморщилась от моей невыдержанности.
— Сестрат — мужчина, вступивший в сестры, полноценный член общества. Для любителей женского общества — лучшее из всего, что можно придумать. До самой смерти они вращаются исключительно среди женщин.
Сбыча мечт по туземному. Лихо наворотили. Не подкопаешься.
Как бы невзначай Варфоломея прибавила:
