Джеймс Роллинс - Невинные
Отступив назад, Джордан предоставил Эрин возносить почести.
Взявшись за ручку, она повернула ее и распахнула дверцу. Стоун заглянул ей через плечо.
— Еще бумаги.
Весь объем сейфа заполняла стопка бумаг, удерживаемая стеклянным пресс-папье. Взяв его, Эрин поднесла стеклянный брусок к свету фонарика. В центре хрустального блока находился бурый листок.
— Там что-то написано, — сказала она. — На имперском арамейском.
— Можешь перевести?
Она кивнула, с легким прищуром поворачивая блок так и этак. Наконец, вздохнула и произнесла написанные там слова:
— «Когда слова Его, начертанные кровью, извлекут из заточения в камне, исторгший Его из мира сего споспешествует Его возвращению, воспалив эру огня и кровопролития, окутав землю и все ея твари пеленами мрака».
Эрин обернулась к Джордану. Голос ее вдруг сел, горло перехватило от страха.
— Вот куда Иуда отправился ради своей цели. Он этот план не с потолка взял. Это пророчество.
— Почему ты так считаешь?
— Из-за листка. Он, очевидно, стар и заключен в стекло для сохранности. Известно, что античные ясновидящие часто записывали свои предсказания на листьях.
— Так что же это означает? Этому предначертано сбыться? И мы ничего не можем поделать?
— Нет, как раз поэтому ясновидцы писали их на листьях. Это напоминание, что участь не высечена в камне. Но Иуда, истерзанный ощущением вины, наверняка вцепился в это пророчество мертвой хваткой, считая его своей окончательной судьбой.
— Но мы по-прежнему не знаем, что он затевает, — напомнил Джордан.
Кивнув, Эрин сняла первый лист бумаги со стопки.
Джордан заметил, что древний лист тоже покрыт изумрудными, пурпурными и малиновыми чешуйками, что доказывало, что им часто пользовались — вполне вероятно, совсем недавно.
Эрин окаменела, лишившись голоса.
— Что там? — спросил Джордан.
Вместо ответа она протянула ему листок, показав, что там нарисовано.
Глава 42
Томми остановился у темного тоннеля в поверхности скалы, не желая входить внутрь. Из темноты доносился легкий запах тухлых яиц, будто смрадное дыхание. Позади него раскинулся мягкий сахаристый песок пляжа. Над головой темное небо сияло звездами и парой-тройкой бледных серебристых облачков, загоревшихся обещанием утра.
Холодный ветер ерошил его волосы, но запах морской соли и водорослей не мог скрыть смрад.
Я не хочу туда входить.
Изумрудный мотылек приземлился на одном из валунов, подмигнув ему крылышками. Элисабета стояла у него за спиной, не сводя глаз с других мотыльков, борющихся с ветром, за видимой хрупкостью скрывая смертельную угрозу.
Один из амбалов Искариота, вывернув торс, протиснулся мимо Томми в тоннель и включил фонарик. Черные вулканические стены с желтыми прожилками протянулись в темноту за пределами луча света.
Между лопатками Томми уперлась ладонь, отрезая ему путь к отступлению.
— Следуй за Хенриком, — приказал Искариот.
Элисабета крепко взяла мальчика за руку.
— Мы пойдем вместе.
Томми перевел дыхание, чтобы успокоиться, кивнул и сделал шаг вперед, потом другой. Только так и можно пройти через трудные времена — шаг за шагом.
Позади Искариот отдавал распоряжения стригою, пилотировавшему вертолет.
— Подымай своих собратьев. Пусть наводнят тоннели позади нас. Нам не должны мешать.
Отдав этот последний приказ, Искариот последовал в тоннель со своим вторым телохранителем по пятам. Томми сообразил, что так и не узнал имени второго, хотя какое это имеет значение? Он чувствовал, что неба не увидит больше никогда.
Как только они порядком углубились в узкий тоннель, Элисабета сбросила свою вуаль и перчатки и откинула капюшон плаща. Один из мотыльков сел на ее прическу, на секунду запутался крохотными ножками, потом снова порхнул прочь.
Она будто и не заметила.
Зато Томми заметил, сразу распознав безмолвную угрозу со стороны их поработителя.
Чтобы успокоиться и отвлечься, он принялся считать мотыльков, замечая незначительные отличия между ними. Парочка помельче, у одного длинное брюшко, еще у одного золотые чешуйки вперемешку с изумрудными.
…девять, десять… одиннадцать…
Наверное, с дюжину, но отыскать последнего до круглого счета никак не удавалось.
Элисабета вела кончиками пальцев по стене, взглядом изучая боковые проходы, пересекавшие их путь, и тупиковые пещеры, встречавшиеся то и дело. Там лабиринт. Томми читал в школе миф о Тезее, о его схватке с Минотавром в критском лабиринте.
Что за чудища таятся здесь?
Должно быть, Элисабете пришла в голову другая история. Она оглянулась на Искариота.
— В «Энеиде» Вергилия герой Эней приходит в Кумы, беседует там с сивиллой, и она провожает его в край мертвых. Тропа, коей мы ступаем ныне, весьма подобна описанной в той книге.
Искариот взмахом руки охватил всю вулканическую гору.
— Он также утверждает, что в эту бездну ведет сотня путей, что вполне может оказаться правдой, учитывая, что эта гора источена ходами и пещерами насквозь.
Элисабета пожала плечами и изменила интонацию, будто читала стихи.
…в Аверн спуститься нетрудно,
День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.
Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться —
Вот что труднее всего![23]
Искариот хлопнул в ладоши.
— Вы воистину Женщина Знания!
Несмотря на похвалу, ее серебряные глаза затуманила тревога. Яркий серо-зеленый мотылек снова сел на ее черные волосы, и Томми протянул руку, чтобы снять его.
— Нет, — предупредила Элисабета, — пусть остается.
Он отвел руку.
По мере продвижения вглубь туннели ветвились все реже, пока не привели к длинному крутому коридору, в котором серное зловоние стало настолько сильным, что Томми пришлось зажать рот рукавом и дышать через него. Температура тоже выросла, стены покрывала влага. Томми услышал отголоски журчания бегущей воды.
Наконец, дно коридора выровнялось у берега широкой подводной реки. Горячая вода из геотермального источника булькала и дымилась. Глаза Томми ело серными испарениями, щеки горели от жары.
— Походит на то, что мы достигли берегов Ахерона… а может быть, Стикса… или каким еще несметным множеством имен нарекали эту реку за историю человечества, — прокомментировала Элисабета. — Впрочем, очевидно, перевозчик тут не понадобится.
