Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — бургграф
— А что там?
— Как только узнали о смерти Бриклайта, начали поднимать паруса!
— Пусть плывут, — сказал я, потом опомнился: — Погоди, а вдруг там какая-нибудь вредная контрабанда? Давай дуй туда. Задержи всех для осмотра.
Он взглянул понимающе.
— Особенно придержать тех, которые собираются на Юг?.. Всё понял, сделаю...
Он унесся, я проводил его взглядом и пустил Зайчика вдоль лавок, цепко высматривая среди торговцев старейшин. Надо всех собрать и заново избрать городской совет уже с учетом допущенных ошибок. Конечно, коренного перелома не будет, деньги решают всё, всё вернется на круги своя, придет новый Бриклайт, но хочется оставить совету какой-то противовес, какое-то орудие блокирования расползания его власти.
Зайчик посматривал с укором, я хлопнул себя по лбу.
— Ты прав, извини, извини!.. Бобик, ко мне!
Я свистнул, инстинктивно прислушался, Зайчик встряхнул гривой и пошел бодро вдоль улицы. Впереди послышались испуганные крики. Показался огромный черный пес, я не успел глазом моргнуть, как он уже рядом, почти запрыгнул на Зайчика, успел обцеловать меня, прежде чем я спихнул на землю.
Народ опасливо держался в сторонке, наблюдая, как огромное черное чудовище визжит, как поросенок, и подрыгивает на задних лапах, ухитряясь лизнуть меня в лицо.
— Всё-всё, — сказал я строго, — сейчас заедем к дядюшке Крокусу, хорошо и заслуженно пообедаем... Ты тоже пообедаешь с нами, а то дети разбаловали тебя, вон щеки висят, как не стыдно!
Он прыгал вокруг, как котенок, и уверял, что ну вот ничуть не стыдно, на нем нет лишнего жира, а всё только мускулы и мускулы.
Глава 6
Пообедали, вернее, поужинали, добротно. Даже Зайчика не забыли: сожрал с десяток старых подков, а уж Пес в виде компенсации за те дни, когда я действовал без него, получил гуся почти целиком.
Сытые и довольные выбрались с постоялого двора. Конец сентября, ночи еще теплые, город обычно в такое время уже тихий и мирный, но только не Тараскон: с разных концов доносятся песни, музыка, голоса зазывал, вопли разносчиков вина. Притихли базары, зато распахнуты двери всех увеселительных заведений. Все будущие компьютерные клубы и прочие места отдыха пока что реализованы в виде борделей.
Я неплохо поработал, мелькнула горделивая мысль. Сверг тирана, восстановил... э-э... справедливость. И хотя демократия — это всего лишь возможность самим выбирать себе рабовладельцев, но это важная возможность!
Мы втроем двигались по ночной улице, всё еще заполненной народом, кто торгует, кто развлекается, открыты все двери борделей, ночных трактиров, игорных домов, шлюхи подешевле зазывают клиентов прямо в подворотни, скоро власти начнут вытеснять этот милый способ времяпрепровождения из центра поближе к порту...
Пес зарычал, вздыбил шерсть, присел. Зайчик прижал уши. Я еще не видел опасности, но ухватился за рукоять меча.
Впереди раздался топот, крики. Из-за поворота вынырнул на взмыленном коне, словно проскакал десятки миль, человек с непокрытой головой, седые волосы треплет встречный ветер, справа потемнели от крови и прилипли к голове.
Он придержал коня в трех шагах от меня, я узнал Выдру, доспех на нем посечен, кровь проступает из расколотого панциря на плече.
— На усадьбу... — прохрипел он, — напали...
— Кто? — вскрикнул я.
— Не знаю... Сэр Торкилстон и Кукушонок убиты... госпожа Амелия ранена...
— Возвращайся! — крикнул я.
Встречный удар ветра едва не выбросил меня из седла, я прижался к шее, пережидая ураган, что стих почти сразу же, Зайчик вбежал в распахнутые ворота усадьбы. Торкилстона не видно, я спрыгнул и бегом поднялся на крыльцо, краем уха услышал странный стук, как будто некто рвется наружу из-под земли, но вслушиваться некогда, ворвался в дом.
Торкилстон в луже крови на полу, возле него сидит, вытирая кровь с его лица, плачущая Амелия. Увидев меня, вскинула толову, но волосы слиплись от крови и не сдвинулись.
— Умер? — крикнул я.
Торкилстон приоткрыл глаза. Изо рта медленно течет алая струйка, он с трудом сфокусировал на мне угасающий взгляд. Ладони зажимают огромную рану на животе, откуда, шипя, пытаются вылезти кишки.
— Я... должен был... дождаться тебя... Запомни, люди жены Бриклайта. Командовал Джафар...
Он захрипел, выполнив долг, изо рта потекла струйка крови шире, глаза стали закатываться. Я торопливо опустил ладони ему на лоб и грудь. Холод пронизал, как ледяными копьями. Меня затрясло, я стиснул челюсти, из губ вырвался стон, но из моих ладоней изливался жар, я чувствовал, как под ними затягиваются раны.
В глазах потемнело, я отнял ладони, сказал Амелии хрипло:
— Что у тебя с головой?.. Впрочем, не дергайся... — Холодок пробежал по руке и сразу растаял. Амелия посмотрела на меня расширенными глазами, вместе с небольшой раной я убрал и головную боль от удара, но тут же перевела взгляд на Торкилстона. Тот пошевелился, подвигал руками, помял живот, поднял ладони и пощупал пальцами лицо.
— Это... что?..
Донесся конский топот, крик, надсадное дыхание. Я поднялся, поймал за плечо Выдру. Холод кольнул пальцы, но тут же исчез, зато Выдра охнул, начал ощупывать себя с великим недоумением.
Я сказал быстро:
— Ты здесь освоился, помоги госпоже Амелии организовать ужин поплотнее. Побольше мяса, сыра. Всё разогрейте так, чтобы как раскаленное железо...
Он послушно кивал, на лице страх, радость и непонимание. Я поднял Амелию, то же самое короткое ощущение холода, я чувствовал, как затянулись другие ее раны и ушли ушибы, она повернулась и пропала во внутренних помещениях.
Я сказал Торкилстону:
— Вставай, кабан. Разлежался.
Он, так же как и Выдра, суетливо и непонимающе ощупывал себя, стер с подбородка засохшую кровь.
— Такого я еще не видел, — пробормотал он. — Сэр Ричард... это в самом деле вы?
— Не похож?
— Да это я так, нервничаю. Всё-таки теперь в ад придется...
— Не придется, — заверил я.
— Но вы же маг? — Я нахмурился:
— Знаешь, от тебя такого оскорбления не ожидал.
— Но я...
— Ладно, пойдем поедим и чего-нить выпьем. Всё обошлось? А где Кукушонок?
Он не успел открыть рот, наверху раздался жуткий крик. Мы взбежали наверх, Амелия разбрасывала детские вещи, Ганс и Фриц с плачем хватали ее за руки, Скул с ревом уцепился за подол.
Фриц закричал с отчаянием:
— Да говорю же, нет ее здесь!.. Те люди увезли ее! Украли!
Амелия остановилась, прижав к груди детское платьице. Глаза стали безумными. Торкилстон торопливо обнял ее, прижал к груди.
— Всё наладится, — заявил он непререкаемо. — А что случилось?
Фриц и Ганс закричали в один голос:
— Адельку украли!..
