KnigaRead.com/

Елена Павлова - Золотой Лис

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Елена Павлова, "Золотой Лис" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И вдруг дверь открылась, и впервые за десять лет прозвучало в башне человеческое Слово:

— А-а-апчхи-и-у-у! Блин!


— Сволочи они все! Просто сволочи! Ур-роды, ненавижу! Трусы! Я им что — плохое что-то сделал? Хоть раз, хоть кому? Я же наоборот, Веську из пожара спас — а они? И мамка Веськина тоже хороша: ни слова в защиту не сказала! Сначала-то ревела — ах, спасибо, ах! А потом только глаза отводила. Я что — знаю, как у меня получилось? Не знаю я ничего, просто Веську жалко стало — я и пошёл! А почему не обгорел — откуда ж я знаю? Вот прошёл мимо огня — и всё! А они сразу — колду-ун! Да если даже и колдун — я вам ничего плохого же не сделал! Я так дядьке Барэку и сказал, а он — но ведь можешь! Мало ли, что я могу — но ведь не делаю же! Я же даже не знаю, что я могу, как это вообще у меня получилось — и то не знаю! Сволочь он, этот Барэк! Трус! Потому старостой и выбрали, что трус. Осторожный, как же! Трус — он и есть трус. Я ему и сказал — ща как прокляну! А он и обрадовался — вот, говорит, видишь! Значит можешь! Не место тебе среди нас, иди к этим, у них это можно. А мы просто люди, нам колдуны не нужны. Ну, не скотина? Блин, холодно-то как! Весь Снеготай в Бобылёвом доме продержали — спасибо, хоть не в схроне! С них бы сталось! Пожрать носили, ничего не скажу, дров давали, чтобы не замёрз — а поговорить даже мамка с батей не приходили. Чем уж их эта сволочь прижала — не знаю, но только раз они ко мне и пришли, и то ночью. Уж не серчай, говорят, но против всей деревни не попрёшь. Нам ещё Милку поднимать. Милка — сеструха моя младшая, помнишь её, Серко? По-омнишь, вижу, вон, хвостом-то завилял! А вчера пришёл Барэк. Всё, говорит, Синец на дворе, теперь не замёрзнешь, Вот тебе одёжа тёплая, снасть охотничья, да припас на дорогу, иди, Жнец тебе в помощь. А Синец — не Травень, вон, дубак-то какой! Я ему сказал, конечно. Дай, говорю, тебе Жнец того же, что и мне. И пошёл. Эх, был бы я действительно магом-колдуном, сейчас бы не мёрз, как цуцик! Нет, одёжу и впрямь справную дал староста, и сапоги специальные, охотничьи сапоги, видишь, какие? Да толку-то? Не влезь он с "колдуном" своим — остался бы я в деревне, и уважали бы все, и сапоги бы не понадобились. Сволочь! Да я не на тебя. Иди поближе к костру, Серко, вдвоём всё не так страшно! Вот так, за спину ко мне. И тебе теплей, и мне спокойней. Это ты молодец, что меня догнал, вдвоём-то лучше! Хоть поговорить есть с кем, у костра посидеть. Костёр-то да, костёр у меня всегда знатный получается. А вот охотиться не умею я, Серко. Косить, стог сметать, коровок пасти, за телятами ходить — это я могу. Сметану сделаю, творог, даже сыр сварю — а охотиться не умею, не учили меня. Всего-то три охотника в деревне у нас, да мне и не нравилось это никогда. Мама как говорила? Одно дело — скотина. Ты о ней заботишься, ты её кормишь — ты с неё и живёшь, всё правильно. А дикий зверь сам кормится, без тебя не пропадёт — какое твоё право его есть? Никакого права. Ты-то сам зверь, к тебе оно не относится, так ты и поймать кого сможешь, а вот как я буду — не знаю. Ты ж поймаешь, да и съешь, мне-то не понесёшь, правильно? Вот так и получается: не от холода, а с голодухи сгину — лес-то пустой нынче, ни грибов, ни ягод. Даже трава ещё не выросла. Вот кончится Барэков припас — и сдохну я от голода, чтоб им всем провалиться! Никого больше спасать не буду, хоть сгори у меня на глазах! Гады ползучие! — всхлипнул от горькой обиды сидящий у костра в лесу мальчишка лет тринадцати. Косматый серый пёс ткнулся мокрым носом в руку, поддал лобастой головой ладонь. — И правда, давай спать, Серко. Завтра дальше пойдем. Уходить — так уходить. А они пусть там хоть протухнут! — меховая полость на нарубленной охапке лапника закрылась, пёс потоптался на лапнике и улёгся рядом, мальчик и собака заснули. А костёр горел всю ночь, ровно, не требуя поддержки и не выходя за невидимую черту, за которой мог бы стать опасным.

Пожар — страшное дело. А ночной пожар, да ещё в деревне, ещё хуже. Все спят, темно, тихо. Только корова шумно вздохнёт в хлеву, или курица вдруг заклохчет спросонья — и опять тишина. И вдруг заполошный звон — палкой из плетня по чугунку на заборе, крики: "Горим! Горим! Ра-айнэ-э-э! Гори-им! По-ожа-а-ар!" И хлопают по деревне двери, бегут райнэ — кто в чём, что схватить успели, а то и в исподнем, но все с вёдрами. Это общая беда. Крыши по весеннему времени сырые, но — кто знает? Солома ведь. Перекинется огонь на соседей — а там, глядишь — вся деревня полыхнёт. И уже цепочки из людей к колодцам, а в них все стоят, даже дети, которые постарше — лишь бы ведро полное поднять могли, да дальше передать. Две цепочки к соседним домам, остальные к горящему, и вёдра по рукам — к колодцам пустые, от колодцев полные. У каждого колодца по двое: один ворот без передышки крутит, другой вёдра подхватывает да сливает. И выводит кто-то ревущую скотину из хлева, отгоняет подальше: не горит ещё хлев, но — а вдруг?

Всего четыре года назад ходили под серпы хозяева, всей деревней гуляли, и из других деревень родня приехала. В новый дом, всем миром строенный, въезжали — радовались, и вот всё прахом. Хоть сами-то не угорели, успели выскочить. Да только не все. И стоит молодой хозяин на коленях посреди двора, рычит, в волосы свои вцепившись, от ярости бессильной, трое его держат, к земле прижимают, подняться не дают, да ещё четверо — жену его, чтобы в огонь не бросилась. А она в руках у них бьется да воет волчицей раненой:

— Веська-а! Весенька-а! Сыноче-ек!

Потому что оттуда, из огня, детский рёв отчаянный даже сквозь гул пламени слышен. Ещё слышен. Каюшку-то годовалую вынесли, вон она, у тётки на руках, а как там Веська трёхлетний остался — и сами не поймут. Мать думала, что он с отцом, а отец — что с матерью. Пока хватились в суматохе, что его и нет во дворе-то… А теперь уж не пройти туда, вот-вот крыша просядет. И отводят глаза райнэ, и уговаривать пытаются, не поймёшь — то ли родителей, то ли совесть собственную: "Что ж делать, пришёл Жнец с Серпом своим… Ко всем придёт, к кому раньше, к кому позже…"

И никто не понял, как перед крыльцом мальчишка в рубахе белой появился. Постоял — и шагнул в огонь. Только все и ахнули. И замолчали вдруг. Зато мать его взвыла дурным голосом — да поздно. Потом и она замолчала. Только гул пламени, да Веськин рёв слышен был. Так и стояли, двинуться не смея. А потом из огня он и вышел, и Веська плачущий на руках. И рубаха такая же белая, будто и не в пламени ревущем побывал — а так, по садику прогулялся. И изрядно уже отойти успел от огня, когда все отмерли, загомонили, засмеялись. Мать Веськина налетела, Веську схватила, на колени перед мальчишкой бухнулась:

— Стась!!! Чем хочешь, что хочешь!.. Дай тебе Жнец!.. — и остальные райнэ затолпились, по плечам спасителя стали хлопать, вихры ерошить: "Молоде-ец! Ну, молодец! Как же это ты так?" Стась только улыбался, да плечами пожимал — не знаю, мол, так уж получилось. Вот, помог! Мать его протолкалась, подзатыльник отвесила, за вихры ухватила: "Я тебе где велела быть, а?" Её заругали, оттёрли: "Не ругай мальца, герой он у тебя! Никто не смог, а он смог! А ты с подзатыльниками! Нашла, когда воспитывать! Он и так мужик!"

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*