Елена Павлова - Золотой Лис
— Майка! Майка? Я никому не скажу. Из деревни — никому. Честно!
Рыдания понемногу затихли. Выглянуло зарёванное личико. Майка вытерла щёки и нос ладошками, тяжело вздохнула и понурилась, вертя в руках свалившийся венок.
— Они… знают… — тихо сказала она.
— А чего же ты плакала? — удивился Дэрри.
— Ты же не знал, что я… ухррод… — совсем тихо договорила девочка и опять вздохнула, тяжело и обречённо. И Дэрри всё понял. И так хорошо понял, что пришлось отойти и порычать, и покосить траву отросшими когтями, и немного успокоиться, и заставить себя убрать клыки, прежде чем продолжать разговор. И тревожные вопли Хитрой "Держи себя в руках! Ты её напугаешь!" на этот раз помогали слабо.
— Майка, послушай меня. Это они неправильно говорят, никакой ты не урод. Такие, как ты, называются Видящими Истину, Корона вас очень ценит. Видящих специально отыскивают и обучают в Университете. А потом, окончив Университет, они работают в городских магистратах судебными консультантами. А такой Дар, как у тебя — это просто замечательно! Это даже среди Видящих редкость!
— Значит, я и у них буду ухррод, — печально подвела итог Майка. Дэрри бессильно засмеялся. Донни, где ты?
— Майка, давай я свожу тебя в гости? Пойдёшь? Там живут мои друзья, я тебя с ними познакомлю. Одна из них тоже Видящая, её зовут Лиса, а у неё две дочки. Там никто никогда не скажет, что ты урод! Пойдём? Хоть посмотришь, как они живут.
— Не-е, — закрутила головой Майка. — Мне нельзя без спхрросу, тётка Вита захрругаесса! Она и так всё вхрремя… И кхрролики у нас, им тхрравы надо знаешь сколько? Ты любишь кхрроликов?
— Н-нет, не очень… — неуверенно ответил Дэрри, размышляя, какая любовь имелась в виду — к пушистым зверькам или к вкусному мясу.
— А я люблю! — покивала Майка. — У них уши такие мягкие, — объяснила она, видя недоумение своего нового друга. — И носом так шевелят-шевелят! — Майка задёргала носом, изображая кролика.
— У Лисы тоже кролики есть, — сказал Дэрри, понял, что разговор убрёл куда-то не туда и вернулся к прежней теме: — Послушай, но если твоя тётка и так всё время ругается — может, ну её?
— Не-е, ну что ты! — укоризненно подняла глаза Майка. — Она хохррошая, она будет бес-по-коись-ся. Она не злая, она стахррая, ей сохррок уже. И спина болит. Ихрра её лечит-лечит, а она болит.
Дэрри мысленно взвыл от досады. Как тогда Донни говорил? Не раз придётся испытывать досаду на чужую и свою глупость? Да он её постоянно испытывает! Как за отчёты сядет — так и испытывает! И при разговорах с погорельцами или спасёнными из чумных деревень. И по-прежнему их не понимает. Вот кто бы ему объяснил, зачем нужно жить там, где сорокалетняя женщина — уже старуха с больной спиной? Почему нельзя за три летних месяца, пусть даже и с больной спиной, податься к югу километров на двести? У них же есть какие-то дороги, по ним ездят на волах, всегда можно попросить подвезти. И добраться туда, где первый же на-райе сразу отправит на лечение, а потом выделит в одной из подотчётных деревень место для жилья. И тех же самых кроликов! Хоть десять, хоть сто штук, только успевай-поворачивайся! Только уже со здоровой спиной, ногами, руками и зубами! Что ж не успевать-то? Ну, да, десять процентов в год будешь отстёгивать с приплода, или с дохода на Базаре, зато весь Мир — твой! Хочешь — в видеошаре, хочешь — порталом, если деньги есть и желание. Пальцем в карту ткни — и иди, глазей! Так ведь не хотят! Весь Мир для них — две-три окрестные деревни, все интересы — поесть, поспать и, по возможности, ничего не делать. Дэрри не подозревал, что пытается решить вопрос, которым не первую тысячу лет задаются все на-райе: почему из диких деревень приходит под Корону по собственному почину ежегодно всего человек десять-двадцать, в основном — женщины с детьми. А из цивилизованных и благополучных, вроде бы, деревень мужики неожиданно оказываются бандитами, причём выясняется это только после поимки. И банды не переводятся, Руке Короны остаться не у дел пока не грозит. Не одна социологическая диссертация была защищена на тему "Чего им не хватает". И вопрос до сих пор оставался открытым.
— А давай съездим к твоей хорошей тётке, и спросимся. Может, она тоже в гости захочет сходить? И Иру спросим. Хочешь?
— Съезьзим? На Звехрре? В дехрревню? — новизна решения вогнала Майку в оторопь. — А… можно?
— Ну раз я сам предлагаю — значит можно, — фыркнул Дэрри. — Поехали? Тогда залезай!
— Ло-оша-адь! И утопник, утопник! А я говорил, я говорил! А эта дурочка-то, урод блаженный… Смотри, смотри! И прямо сидит на ней, прямо на спине! Вот так, вот так! А я говорил! А вы не верили! — и незлобивая Майка с высоты своего нового положения — со спины Хитрой — мстительно показала главному обидчику, ныне обладателю большого малинового уха, маленький розовый язык. Поправила волшебный венок на кудряшках, задрала нос и проехала мимо.
— Батюшки мои! Дэрри! Где ты это взял? А тощая какая! А грязная! Милая, тебя как зовут? Мамайка? Майка? Ты есть хочешь? Нет? Надо же! Ах, покормил? Птичка, солнце, надо вымыть её срочно, вот, с печатью. Да, "От паразитов". Нет, к сожалению, всего лишь от насекомых. Да! Уже пробовала, и, как видишь, все твои знакомые ещё живы. Ну, ты оптимистка! Ага, не паразиты, особенно твари в зверятнике в этом! Ага, твои зверюшки, конечно! Интересно: зверюшки твои, а кормлю их почему-то я! Значит так! Вот косынка, вот перчатки, вот трусы, вот платье. Ничего не тёплое, просто рукава длинные! Марш в ванную! Ничего не горячо, не придумывай! Видишь, локоть опускаю! Так, будешь капризничать — тебя буду мыть я! Хочешь? Я тоже не хочу! Поэтому слушайся Птичку! И не дёргайся, от неё больно не бывает. Как откуда знаю? Милая моя, но я тоже Видящая! Тебе, конечно, хуже приходится, тебе и прикасаться не надо, но уж от Птички тебе плохо стать не может, не выдумывай. Ника, не лезь, выйдем — познакомишься! Лучше сказку выбери в видеошаре, Майка не видела ни разу. Что? Никакую не видела, так что любая пойдёт. Хорошо, поставь любимую. Вот, смотри, что в ванне плавает, а ты говорила — нету! Я же видела! А что ты хочешь, она же наверняка сама мылась, никого не подпускала! Майка, ты сама мылась? Вот, я ж тебе говорю! Как может вымыться пятилетний ребёнок? Ты помнишь, сколько мы с твоими волосами мучились? А тут такая копна, да ещё и кудрявая! А остальное надо вычесать. Да, вот именно жёсткой. Ну и что, что трудно, зато щёткой начисто всё выберет. А теперь "Момент". Ну и что, что для белья? Вот, видишь: практически сухие волосы! А теперь косынку и перчатки. Надевай-надевай, вот увидишь, сразу легче станет. Ну, великоваты, так это ж мои. Завтра сходим и купим на твой размер. А? Вот то-то! Всё, беги. Венок свой не забудь! Ника, запомни: Майку нельзя хватать руками! Играть — сколько угодно, но в такое, где руками не хватают. Вас теперь трое, вот и пожалуйста: "Выбивалы", "Штандарт", "Море волнуется", "Тише едешь", наконец, на скакалке попрыгайте. И Зоре скажи. Или перчатки надевайте. А вот потому что. Потому что ей больно будет. И от тебя, и от меня, и от Зоры, да. Почти, как я, да, похоже, да, но от меня ей тоже будет больно. Нет, от Птички не будет больно. С дядей Громом и с папой сама её познакомь. Нету? Ну, познакомишь, когда придут. Венок? Попроси дядю Дэрри, он тебе такой же сделает. Так и скажи: дядя Дэрри, мне завидно! Сделай, пожалуйста, а то лопну! Нет? А вдруг лопнешь? Нет уж, ты попроси. Вот не сделает, тогда можешь насмерть обидеться и насовать ему яблочных огрызков в карман. А то я не знаю, кто это сделал! А вот так уж и знаю! Птичка, посмотришь за ними? Её в той комнатке устроить можно, в дальней. Братцев напряги, пусть пол помоют. Да раскладушку ей поставить — и слава Жнецу! Ну и что, что шкафа нет? Ей в него всё равно пока вешать нечего. Потом поставим. Ихра? Кто такая Ихра? Не знаю, девочка, это всё — к дяде Дэрри. Он тебя забирал, вот с ним всё и решайте — кого навещать, когда навещать. Всё, я побежала, там полный зал, Рола зашивается!
