Андрэ Нортон - Тень Альбиона
— Это слишком опасно! — возразила Мириэль.
— И именно поэтому мы ничего не скажем Pere Анри, — твердо заявил Луи. — Мы еще успеем все ему рассказать, когда будем точно знать, где сейчас ваш дядя и ее светлость. Он и так слишком рискует, пряча меня здесь, чтобы причинять ему беспокойство еще и из-за этого.
— Но вы должны… — начала было Мириэль.
— Эти люди — друзья, — мягко оборвал ее Луи. — Они верят во Францию и короля — а не в выскочку, именующего себя императором. Они не предадут меня, хоть и не знают, кто я такой на самом деле. А теперь нам надо идти. Если мы поторопимся, то успеем обвенчаться до того, как мадам Кармо позовет нас обедать.
— Нет, — ответила Мириэль и улыбнулась.
Но она не могла избавиться от своих страхов. В некотором отношении Мириэль была мудрее Луи: хотя ему с самого детства непрестанно грозила опасность, его всегда окружали люди, желающие ему добра. Луи верил в счастливый конец.
А Мириэль не верила.
И потому, когда несколько часов спустя, уже после того, как стемнело, Луи отправился на встречу с подпольщиками, Мириэль последовала за ним.
Полнолуние миновало всего пару дней назад, и луна до сих пор была достаточно яркой, чтобы Мириэль могла найти дорогу. Луи прихватил с собой потайной фонарь, но на самом деле юноша и без него с легкостью пробирался по знакомым местам.
Поместье сгорело много лет назад, во время мятежа, охватившего всю эту местность во время Великой революции. Большой дом разграбили, прежде чем предать огню; теперь лишь несколько стен да обугленные балки отмечали то место, где некогда стоял особняк. Все прочее либо растащили люди, либо замаскировала природа. Будку привратника разобрали целиком: крестьяне растащили камни и пустили их на починку своих домов и амбаров. Даже железные ворота пошли на пушки. Аккуратные газоны превратились теперь в заросшие лужайки, а французский сад — в заросли терна и ежевики.
Теперь Луи зажег фонарь, чтобы разыскать дорогу, и Мириэль — она держалась далеко позади, как из страха быть обнаруженной, так и потому, что юбки не позволяли ей угнаться за Луи, — видела впереди крохотную золотистую искорку. Пытаясь следовать за ней, девушка ступила в колею, поскользнулась и упала.
Она лежала неподвижно, пока Луи, опередивший ее на много ярдов, оглядывался в поисках источника шума. Когда Мириэль растянулась во весь рост, ее рука угодила во вторую колею, рядом с первой.
Следы фургона. Но кому может понадобиться подъезжать на фургоне к разрушенному поместью?
Луи двинулся дальше. Мириэль поднялась на колени и принялась на ощупь исследовать почву вокруг. Девушка нашла еще несколько отметин на влажной земле. Такие глубокие следы могли оставить широкие колеса какого-то тяжелого фургона.
Мириэль встала. Сердце ее бешено колотилось, и отнюдь не от физического усилия. Подобрав юбки, она бросилась бежать вслед за мелькающей искоркой фонаря.
Хоть бы она ошиблась! Боже милостивый и все святые, хоть бы она ошиблась!
Мириэль надеялась перехватить Луи прежде, чем он доберется до развалин, но из-за темноты она неверно оценила разделявшее их расстояние. Когда она остановилась, чтобы перевести дыхание, то увидела, что юноша уже почти рядом с останками особняка.
А что, если она ошиблась? Если Луи и вправду идет на встречу с руководителем подполья, она своим криком только зря спугнет этого человека. И тогда они могут никогда не узнать, что за новости он раздобыл о герцогине Уэссекской.
Но у Мириэль не было времени на раздумья — необходимо было прямо сейчас, на месте выбрать между любовью и дружбой. И хотя сердце ее разрывалось, Мириэль не колебалась ни секунды.
— Луи! — крикнула она изо всех сил. — Это ловушка! Там ловушка!
Луи повернулся. Мириэль увидела, как он поднял фонарь повыше, стараясь разглядеть ее, и золотистый свет скользнул по его лицу. А затем развалины осветились, словно заброшенный особняк снова оказался в огне, и из укрытия с криками стали выскакивать солдаты.
— Беги! — крикнул Луи, когда солдаты схватили его. — Мириэль, беги!
Девушка застыла на миг, потом развернулась и помчалась прочь, стремительно, словно белая лань.
Она летела, не останавливаясь. Пули свистели мимо, но Мириэль даже не замечала их. Она подобрала юбки и мчалась так, словно за спиной у нее разверзся ад, мчалась, пока не добежала до двери церкви и не позвонила в колокольчик, которым вызывали священника среди ночи, если происходило что-то неотложное.
Когда Pere Анри вышел, Мириэль не могла произнести ни слова. Она стояла согнувшись, хватала ртом воздух и боролась с одолевающими ее слабостью и головокружением.
— Луи! — наконец выдавила она, указывая в ту сторону, откуда пришла.
И тут, как если бы слова девушки послужили заклинанием, по улочке прогрохотала черная карета. Она двигалась в сторону Парижа. В тяжелую, сделанную целиком из железа карету были впряжены двенадцать вороных лошадей. Узкие окна кареты были забраны решетками, а висячие замки на дверях грохотали на ходу, словно отдаленные раскаты грома. Шестеро солдат скакали впереди кареты, и шесть позади; еще четверо ехали на крыше, и все они были вооружены мушкетами.
— Нет! — в отчаянии прошептала Мириэль. Отец де Конде помог ей подняться на ноги.
— Мужайтесь, дитя мое, — произнес он.
Ночь тянулась долго. Мириэль стояла на коленях перед изваянием Святой Девы в деревенской церкви и перебирала четки. От бесчисленных молитв девушка впала в оцепенение, но она и подумать не могла о том, чтобы пойти спать. Она не могла думать ни о чем, кроме того, что Луи — ее Луи — оказался в руках врагов.
«Из-за меня. Все это из-за меня…»
Священник поднял на ноги все село и всех расспросил. Гуртовщик, с которым разговаривал Луи, исчез, словно в воду канул, хотя его скот до сих пор стоял в сарае у одного местного крестьянина. Никто не видел, чтобы железная карета и шестнадцать солдат проезжали через село — но к поместью можно было подъехать и другой дорогой.
Луи увезли. Священник сидел у себя в кабинете и писал письма, которые могли чем-то помочь его юному родственнику, — но надежда на это была невелика. А Мириэль стояла на каменном полу церкви и молила Святую Деву о чуде. О совсем маленьком чуде. Мириэль твердила Матери Божьей, что поймет, если та не сможет освободить Луи. Но если Луи умрет, а Мириэль останется жить без него, этого она не вынесет.
— Только позволь мне узнать, где он, Святая Мать. Только позволь мне прийти к нему.
Но ответа не было.
В тот день многие жители села побывали в церкви: некоторые молились за молодого Луи, которого здесь все знали и любили, хотя и считали просто племянником кюре; некоторые молились за себя — ведь если станет известно, что их село укрывало пропавшего короля, император в гневе может стереть его с лица земли. Мириэль не желала уходить из церкви. Она сопротивлялась всем попыткам мадам Кармо увести ее и уложить в постель. В конце концов, когда уже вечерело, за Мириэль явился сам кюре.