Ирина Сербжинская - История, рассказанная в полночь
— Он сам рассказал. А потом я вызвал зеркального мастера первым и заставил его убить бирокамия.
— И стал хозяином тени? — угрюмо поинтересовался Грогер. — Для чего тебе она?
Зимний дух доел снежок и отряхнул руки.
— От таких подарков не отказываются, гоблин. Хозяин зеркальной тени может держать в страхе целый город. Она скоро окрепнет, наберется сил и тогда…
— Маги Стеклянной Гильдии справится и с тобой, и с тенью! — с негодованием выпалил гоблин Куксон. — Как только они узнают, так сразу же… сразу же!
Зимний дух покачал головой.
— Не успеют. Зеркальный мастер уничтожит их раньше, чем они поймут, что он больше не в их власти.
Синджей взглянул на микмака.
— Ну, тебя-то мы уничтожить успеем. С тобой справиться легче, чем с зеркальным призраком!
Микмак с усмешкой взглянул на него.
— Тебе будет не до этого, человек, — проговорил он. — Я вспомнил, кто ты такой и послал весточку твоему старому другу.
Синджей насторожился.
— Какому другу?
Вместо ответа зимний дух шагнул в сторону и гоблин Куксон открыл рот от изумления: за спиной микмака стояла женщина. Она была высокой и статной, с черными косами, уложенными венцом, и ее вполне можно было счесть красавицей, но при виде ее сердце Куксона вдруг заколотилось так, словно собиралось выпрыгнуть из груди на снег.
— Это она, она! — в панике завопил гоблин, тыча пальцем в сторону женщины. — Хоглен, лесной людоед!
Заиндевевшие ресницы зимнего духа чуть дрогнули.
Гоблин взглянул на женщину-хоглена пристальней. Снег падал на ее черные косы, на смуглое неподвижное лицо… лицо?!
Куксон вдруг почувствовал, как по спине продрало морозом: женщина выглядела иначе, чем мгновение назад. Она медленно изменялась: лоб стал ниже, челюсти — шире, глаза сузились, пожелтели, и лицо сделалось похожим на морду, руки вытянулись, на пальцах появились длинные загнутые когти.
— Она преображается! — в ужасе завопил Куксон. — Преображается!
От голоса хоглена гоблин задрожал.
— Не думала, что снова увижу тебя, — прорычала она, глядя на Синджея. — Что с тобой сделать? Съесть заживо или сделать таким, как я?
Куксон, забыв об испуге, заволновался.
— Синджей, послушай…э-э-э-э… но если она тебя съест, как же я верну тебя обратно в тюрьму?!
— Ох, Куксон, — не сводя глаз с хоглена, процедил тот. — Не о том ты беспокоишься!
— Хорошо тебе говорить! Тебя-то съедят — и все! А мне ответ держать!
Синджей не глядя, протянул осколок волшебного зеркала (так уж получилось, что взял его Куксон: он стоял ближе всех), а потом велел:
— Неси огонь! Хоглена можно убить только огнем.
Гоблин растерянно огляделся. Огонь? Откуда его взять? Развести костер? В снегу? Но как?!
— Беги в «Омелу»! — подсказал Мейса.
Размахивая осколком (впопыхах не догадался спрятать), увязая в снегу, гоблин Куксон бросился к дому, да не тут-то было: на пути как из-под земли вырос микмак.
Гоблин метнулся направо — и он направо, Куксон влево, и микмак — влево.
— Не торопись, гоблин, — прошелестел зимний дух. — Умереть всегда успеешь!
Дохнул микмак, и словно ледяное облако окутало гоблина. Холод такой, что, казалось, кровь в жилах застыла, руки-ноги онемели, ресницы обледенели.
Это бы еще полбеды, но хуже всего, что овладела Куксоном внезапная сонливость. Вот бы прилечь сейчас в сугроб и вздремнуть! Там, в снегу, тепло, уютно, сны о жарком лете сниться будут, и так крепко и сладко заснешь, что и не заметишь, как из сна в смерть соскользнешь. Сколько раз рассказывали Куксону странствующие маги о путниках, которые, зимой путешествуя, присаживались на обочину дороги минутку-другую передохнуть, ненароком засыпали от усталости, да и замерзали насмерть!
И вспомнив эти рассказы, гоблин встрепенулся. Усилием воли прогнал от себя дрему и на негнущихся ногах заковылял к крыльцу. Только бы до двери добраться! Там, в «Омеле», тепло, огонь горит, микмак туда сунуться не посмеет: боится зимний дух огня, ненавидит его.
Торопился Куксон изо всех сил, но уж очень медленно у него получалось, ноги еле-еле двигались. А зимний дух шел следом и приговаривал, посмеиваясь:
— Иди, иди, гоблин! Навстречу смерти спешишь!
А потом вдруг услышал Куксон, как зазвучали за его спиной незнакомые странные слова, от которых шерсть на ушах дыбом встала.
— Это он заклинание читает, — в ужасе сообразил Куксон. — Зеркальную тень призывает!
— Ее самую, — словно услышав его мысли, сказал зимний дух. — Мастер Лаутан убьет тебя, а после я прикажу ему наведаться в «Стеклянную собаку». Повеселится он сегодня, забрав жизни твоих неумирающих друзей!
Спотыкаясь и падая, Куксон вскарабкался на крыльцо и замешкался: страшно было дверь открывать.
Огонь-то в очаге, да как его добудешь? Зеркальная тень, небось, уж поджидает! А он, Куксон, все же не маг, с призраками сражаться не умеет… помог бы кто!
— Но кто же? — пролепетал гоблин, крепко сжимая осколок зеркала. Оглянулся, чтобы узнать, как там Синджей и Мейса и тут же глаза у него полезли на лоб: там, под сосной, такое творилось! Увидел он летевшего в прыжке хоглена с оскаленной пастью, а нападал лесной людоед на Мейсу. Сбил его с ног (Куксон хотел было крикнуть, предостеречь, да язык у небу примерз), принялся рвать в клочья, а в следующее мгновение человек, которого хоглен терзал, вдруг растаял, размылся в воздухе и исчез. И не человек это, а иллюзия, Мейсой созданная, чтобы хоглена одурачить!
— Фу-у-у… — выдохнул Куксон.
Увидел гоблин Синджея, который ударил хоглена ножом, услышал рев чудовища и вздрогнул так, что чуть колпак с головы не свалился. И Грогер там же, так что на его помощь рассчитывать нечего.
Придется видно самому…
Куксон сжал зубы и решительно распахнул дверь.
В «Омеле» было полутемно, тихо, вот только тишина эта показалась гоблину Куксону зловещей. Он бросил взгляд в сторону очага, и сердце его упало: огонь давным-давно погас, даже головешки тлеть перестали.
— Проклятье, проклятье! — в отчаянии выкрикнул гоблин.
— Э-э-э…Куксон, Куксон! — на разные голоса запищали поганки на окне. — Закуси грибочком, а? Последний ужин, так сказать… на другой стороне жизни тебя грибами не угостят!
— Цыц, проклятые!
— Ну что «цыц», что «цыц»? — обиделись поганки. — Мы ж как лучше хотим!
Куксон с досадой отмахнулся. Он лихорадочно пытался вспомнить, где Грогер хранит огниво, да не получалось: мысли в разные стороны так и разбегались. А ведь надо было торопиться: без огня не справиться друзьям с хогленом!
Но где же огниво? Кажется, на полке возле очага лежит?
