Ирина Астахова - Бабочки в жерновах
- А с Лив? Наружу? Тоже за мзду?
- Против воли морских и подземных идти? – сощурился Эвит и невольно почесал ушибленное стражницей место. – Забудь, дружок. Да и к чему такая срочность? Чуешь, как трясет? Вот! Не самое лучшее время для свиданий. Денек потерпишь и - вперед. Никто не остановит.
Но что-то подсказывало Лансу, что послезавтра у них, у всех не будет. Наверное, тот удивительный факт, что он прямо сейчас разговаривает с коренным калитарцем, который одновременно умер и был похоронен через три тысячи лет. Странное чувство, не внушающее уверенности в будущем чувство.
- Ты ведь раб, Эвит? – осторожно спросил Лэйгин.
- Государственный, - с некоторым оттенком гордости уточнил кухарь. – Кто ж из свободнорожденных на такую работенку согласится? Я таких не знаю. Да и какая разница для будущего, для того, что с нами будет? Все оказались вровень.
- Но как же так получается… - голос мурранца упал до шепота. – Вы одновременно и там и тут?
- Лично я, дружок, сейчас целиком тут, - усмехнулся Эвит.
И, видимо в доказательство, сделал большой глоток из кувшина и громко отрыгнул. Мол, не сомневайся, залетный гость.
- А Лив, Исил, лорд Тай и остальные? Они ведь живы.
- Угу. Точно. И тут, и там. Но там я не помню ни этой тюрьмы, ни Калитара, а здесь я знаю, что проживу еще много жизней и в самый…эээ… крайний раз повешусь во внутреннем дворике эмиссариата. Кстати, достойно меня похоронили-то? По обряду?
Пришлось Лэйгину вкратце пересказать впечатления от похорон, хотя селедколюбивому самоубийце хотелось бы побольше мелких подробностей. И его любопытство, в общем-то, можно понять и объяснить.
- Зря они на Салду напраслину возводят, - искренне сокрушался Эвит. – Она всегда была такая ласковая девочка. И любила меня таким, как есть, со всеми привычками. Стал бы я вешаться из-за прошлой ссоры? Ну, поругались-подрались, ну, пырнула меня ножиком, так ведь от страсти же. И, к слову, не до смерти зарезала.
- Тогда почему?
Понятно же, что смерть для эпитцев вовсе не шаг в неизвестность, а лишь новая ступенька, но для того, чтобы затянуть на своей шее петлю, требуется определенная степень отчаяния, не так ли?
И тогда государственный раб, кухарь из тюремной поварни, хозяин магазинчика на крошечном островке в одном лице сбросил все маски и впервые заглянул Лансу глаза в глаза по-настоящему. В этих черных, как маслины, очах под тяжелыми веками в обрамлении девически изогнутых ресниц мурранец отразился, как в обсидиановых зеркалах. И то, что он увидел, Лансу совсем не понравилось.
- Я, в отличие от Лисэт, Дины, Кат и других, не хочу стать таким как все остальные, дружок, - отчеканил Эвит. – Не хочу брести по жизни вслепую и бояться смерти. Знакомая дорога может, конечно, наскучить, но зато с пути не собьешься. А раз за разом валиться в одни и те же ямы – не хочу.
- Да с чего ты взял, что мы точно так же ходим по кругу? – возмутился Лэйгин.
- А почему бы и нет? Докажи, что это не так, - азартно бросил кухарь. – Ага! Не можешь. Потому что не знаешь. А я знаю. Как думаешь, что лучше - знать или нет? Я предпочитаю первое. Потому и соскочил с этого круга. И правильно сделал, судя по тебе, красавчик. Шибко ты ушлый и ученый. «Правые» на тебя не зря ставку сделали. Но я, запомни, был против. Так что…
Эвит жестом изобразил повешение и даже смешно вывалил язык.
- Фьють! И я снова здесь, чтобы уйти на новый круг, таким, как и прежде.
Археолог даже слегка обиделся.
- А вдруг у меня получится?
- А ты в какую сторону колесо будешь крутить? – лукаво ухмыляясь, спросил калитарец, решив по какой-то тайной причине перевести разговор на другую тему.
- Что крутить?
-А! Так тебе не сказали? Вот ведь! Поворотное колесо, открывающее проход к арене, конечно. Ха-ха! – восторгу Эвита не было предела: он хлопал себя ладонями по ляжкам, запрокидывал голову и дрыгал ногами. - Тебе ничего не сказали ни «левые», ни «правые». Хитрюга Лив всех обошла! Все «жертвы», кто дотягивал до утра, обязательно пытались его крутить в разные стороны.
- А зачем? – изумился Ланс, но тут же всё понял и осекся.
Это же так символично – вращение огромного колеса изменяет ход будущего. Во всех сказках есть подобная штуковина. «Направо пойдешь – жену найдешь, налево пойдешь – коня потеряешь». Архетип, так сказать.
Эвит, знай себе, хихикал. То ли над фокусом Лив, загнавшей жертву в подземелье прежде положенного срока, то ли над традиционным пари, заключаемым жестокими островитянами – в какую сторону повернут в этот раз колесо.
- Мы так и поделились на «правых» и «левых». Так веселее коротать вечность.
- Это мне государственный раб говорит? – сыронизировал мурранец, слегка обиженный на то, что стал еще и объектом пари.
- Это тебе, дружок, говорит бессмертный, повидавший разные времена и знающий цену настоящему веселью, – кухарь покровительственно похлопал Ланса по плечу и сообщил доверительно. – И я всегда был за «левых». Так что когда до дела дойдет, поверни колесо в левую сторону. Тебе ничего не стоит, а мне будет приятно.
Отчего же не сделать одолжение хорошему человеку? Запросто!
- Э! Да тебе же пора обнести узников вином, - встрепенулся Эвит. – Заодно и сам не забудь приложиться. Хорошее вино нынче для смертников приготовлено. И не надо на меня так смотреть. Я греховодник знатный, но разбавлять хмельное для божественных жертв у меня рука не поднимется.
Стражница. Калитар- Вынюхиваешь, сволочь?
Стражница не первый год имела дело с людьми, подобными тюремному писарю, да и его самого знала уже давно. А потому нарочно задержалась, притаившись в темном углу рядом с караулкой, чтоб дать Гару время нашкодить. Мышь не может устоять перед искушением и лезет в мышеловку, несмотря на опыт предыдущих товарок, а ушлый писарь, в одиночестве оставленный рядом с ведомостями, свитками и денежным ящиком, не мог в него не сунуться. И так увлекся, что не только про Лив забыл, но даже и про Перца. И зря.
- Крыса ты паршивая, Гар, - ласково молвила Лив, похлопав бдительного Перца по могучей холке. Пёс вильнул хвостом и убрал передние лапы с груди лежащего писаря. – Наглая крыса. А что делают с крысами, когда они слишком наглеют, а?
- Стражница…
- Вот именно. Стражница. Пока ты приворовывал по мелочи, я отворачивалась. Всем нам хочется жить, верно? Но ты вздумал доносы на меня писать, писец. Забыл свое место, червь? Так я напомню. Оно здесь, - подкованная сандалия стражницы прицельно врезалась в живот писаря. Без злобы, но и без жалости. – В дерьме.
Сорвав с него тубу со свитками, Лив отвернулась и вытряхнула содержимое на стол, а потом брезгливо поворошила дубинкой. Каждый из этих кусочков папируса насквозь пропитался кровью, потом, страхом и предательством. По-другому во владениях Исила не пахло.
