Бернхард Хеннен - Меч эльфов
Остальные Львы выбрались из ямы.
— Что, устроил себе перерыв пораньше? — ядовито зашипела Бернадетта.
У нее были нежные руки, и от тяжелой работы на них постоянно выскакивали волдыри. Израненные пальцы она замотала грязной тряпкой. Люк знал, что под этими повязками красное мясо, и все же готов был спорить, что даже если бы у нее ничего не болело, то она все равно насмехалась бы и капризничала. Просто у нее такой характер.
— Вот это правильный настрой, — поддержал ее Друстан. — Оставьте чуток на следующее занятие по фехтованию. А я позабочусь о том, чтобы вас поставили в пару.
Бернадетта скорчила кислую физиономию. Все знали, что Люка учила Мишель, и никому не хотелось выступать против него. Но девочка была слишком горда, чтобы уступить. Люк решил не позорить ее, если им действительно придется фехтовать друг с другом. Это не по-рыцарски — пользоваться своим превосходством. Он опозорит и себя, и Мишель, если слишком посрамит Бернадетту. Хотя эта дерзкая девчонка явно нуждается во взбучке.
— Хватит мечтать! — одернул его Друстан.
Тем временем все выбрались из ямы, отряхнули пыль с одежды и, выстроившись в колонну по двое, помаршировали по направлению к топкой лощине. Четырнадцать Львов. Четырнадцать будущих рыцарей!
Все вместе они заняли место на одной из странных ступеней, окружавших заиленную лощину. Пришли сотни учеников. Они очень мало общались со старшими курсами, которые при встрече вели себя вежливо. Но эта вежливость только увеличивала дистанцию между ними.
Люк с любопытством смотрел на старших учеников. Однажды он станет таким, как они, — если, конечно, выдержит.
Они были хорошо натренированы и двигались с уверенным спокойствием воинов. Их лица были отмечены ветром и непогодой. У некоторых уже появились шрамы. Говорили, что старшие курсы тренируются с заточенным оружием. Среди них не было уродцев. Играет ли внешность роль при отборе послушников? Люк с сомнением оглядел себя: он казался себе чересчур худым. Ну, по крайней мере не урод…
— Есть свободное место? — раздался над ним знакомый голос, вырывая из задумчивости.
Мишель! Он не видел ее с тех пор, как переехал со всеми остальными послушниками в барак.
— Конечно, здесь свободно!
Женщина поглядела на Друстана.
— Тебе не помешает, если я посижу с твоим звеном?
— Скучаешь по своему мальчику? — с самодовольной ухмылкой спросил магистр.
Некоторые послушники захихикали. Мишель выдержала колкий взгляд Друстана.
— Он составлял мне компанию лучше некоторых рыцарей.
— Да уж видно. Говорят, ты рассталась со своим звеном и даже стреляла в своего брата, который был тяжело ранен и беспомощен.
Люк заметил, что глаза Мишель слегка сузились.
— Н-да, разные рыцари бывают. Некоторые расстаются со своим звеном, потому что считают, что их братья и сестры оставили путь нашего ордена. Другие расстаются со своей рукой, потому что даже семь лет тренировок не сделали из них бойцов, умеющих защитить себя на поле боя. Я отношусь к тем, кто я есть. А как насчет тебя, брат?
Друстан стал белее мела. В его глазах засверкали гневные искорки.
— Я не чувствую себя вправе спорить с тобой перед послушниками. Но не пытайся оболгать меня еще раз перед моим звеном. В следующий раз я приведу тебя к Суду чести нашего ордена!
Мишель отбросила с лица длинную прядь волос.
— Место для дуэли тех, кто не решается встретиться до рассвета, на полянке.
— Ошибаешься, мастерица. Это место для дуэли тех, кто не боится, что его развенчают как горлопана и лгуна.
Внезапно рыцарша рассмеялась.
— Лгуна! Это великолепно! Назвать мастерицу фехтования лгуньей! С чувством юмора у тебя все в порядке.
Люк достаточно хорошо знал Мишель, чтобы понимать, что это смех от чистого сердца, что в нем нет ни тени насмешки. Но Друстан этого не понимал.
— Ты получаешь разрешение удалиться, мастерица фехтования. Ты встретишься с моим звеном на своих уроках фехтования. А в остальное время держись от них подальше!
Он поглядел на Люка.
— Ты тоже можешь выбрать, с кем проведешь первый бугурт: со своими братьями и сестрами или с отверженной. Ты можешь пойти с ней.
Не колеблясь ни минуты, Люк встал. С Мишель он провел почти целый год. Она была героиней, его учительницей. А Друстан не более чем живодер! «Пусть знает, что я думаю по этому поводу», — решил Люк.
Мишель положила руку ему на плечо.
— Меня радует, что ты пошел со мной, но это было не мудрое решение, — тихо сказала она.
— Зато честное! — ответил Люк.
Рыцарша остановилась и пристально посмотрела на него. Может быть, она тоже тоскует по тому времени, когда они путешествовали вдвоем?
— Не нужно было мне приходить. Очень важно, чтобы вы, Львы, были связаны крепкими узами. Не должен каждый идти своим путем. Пока еще не должен. Сначала вы обязаны научиться доверять друг другу и вступаться друг за друга. Но… Мне так хотелось посмотреть бугурт вместе с тобой.
Сердце Люка забилось сильнее. Итак, она скучает по нему!
— С остальными как-нибудь получится.
Она кивнула. Может быть, она тоже радовалась тому, что не нужно больше говорить об этом. Было бы разумнее не принимать ничью сторону. И зачем эти двое поссорились!
Люку было ясно, что нужно завоевать расположение Друстана. Магистру предстоит решать, достоин ли он носить золотые рыцарские шпоры. Мальчик вздохнул. Но как он мог пойти против Мишель? Только благодаря ей он оказался в Валлонкуре. Нужно подумать о чем-нибудь другом. И так понятно, что отношения с Друстаном испорчены. Теперь он станет особенно послушным. И все опять будет хорошо.
— Почему во время нашего путешествия ты никогда не рассказывала мне о «танце на цепях»?
Мишель медлила с ответом. Неужели это настолько трудный вопрос? Или неправильный? Они смотрели, как два звена собрались на противоположных концах сплетенных цепей. Сверху, со ступеней, на которых они сидели, поле для игры выглядело похожим на веретено. С каждого конца была свая толщиной с корабельную мачту, вокруг которой располагалась узкая деревянная платформа. А на верху сваи стояло знамя. Сегодня с одной стороны был красный лев на белом фоне, а с другой — вставшая на дыбы красная лошадь. Знамена выглядели новыми. Их не было на этом месте, когда Люк впервые увидел сплетение цепей.
От мачт с обоих концов поля шли три очень толстые цепи, которые через десять шагов прикреплялись к другим трем толстым сваям. Поддерживаемая прочными опорами, сеть разветвлялась дальше. Более тонкие цепи, висевшие поперек, придавали сооружению некоторое сходство с гамаком. По обоим концам игрового поля, имевшего шагов сто в длину, вздымались настоящие мачты, на которые обе стороны водружали свои знамена. Примерно в двух шагах под цепями начиналась трясина. Она немного побулькивала, словно густой суп, готовящийся на медленном огне.
