Алекс Орлов - Золотой воин
– Конечно, он, почему вы спрашиваете?
– Но ведь все экземпляры завещания уничтожены, не так ли, а значит, определить Питера Фонтена по отпечатку большого пальца нет никакой возможности.
– Ах ты, сволочь... – Капитан шагнул к Хикле, но Питер остановил его.
– Вы ошибаетесь, господин Хикле, в моих руках находится подлинный экземпляр того самого завещания, и на нем имеются все подписи и печати большого пальца присутствующего здесь Питера Фонтена.
– Но ведь вы отдали два экземпляра нам с Нарстадом и сказали, что других нет, и получили за это вексель на двадцать дукатов из нашего банка!
– А вот об этом вы очень кстати вспомнили, мэтр Хикле. – Дорвиль выудил из своих бумаг вексель и протянул банкиру: – Возвращаю вам вексель, как видите, на ваше золото я его не поменял.
– Но ведь вы уже нарушили закон, приняв его!
– Ничуть, – пожал плечами Дорвиль. – Я взял вексель, чтобы оставаться с вами в хороших отношениях, но сохранил экземпляр завещания, чтобы выполнить свой долг перед клиентом, ведь именно это и только это имеет для нотариуса значение. Клиента я не обманул, ваш вексель вернул – хотя это и необязательно. Если бы я был так жалок, как предполагали вы с Нарстадом, я бы не смог на протяжении пятидесяти лет заниматься практикой в одном городе. Все, мэтр Хикле, пишите распоряжение на передачу прав.
Под столом застонал приходящий в себя Нарстад.
– Перевязал, как родного! – доложил Крафт, поднимаясь с пола. – Ему еще повезло, рука будет работать.
– У меня верный глаз, – усмехнулся капитан.
88
Лошади стояли под седлами, высокие, холеные, хоть сейчас на военный смотр. Фон Крисп давно не видел таких мардиганцев и прохаживался вдоль рядов, любуясь ими.
– Пожалуй, я возьму вот этого, – сказал он, забирая поводья из рук конюха.
– А ты, Крафт? – спросил Питер.
– Мне вот этот понравился – вороной.
– Забирай.
– Сумки сразу навешивать, господин Фонтен? – спросил коннозаводчик.
– Да, навешивайте, – согласился Питер.
– Ты бы себе хоть железа подобрал – легкого, заирского. Умно ли в этой кожанке на такое дело идти? – заметил Питеру фон Крисп. Утром они побывали у лучших оружейников города и покупали, не глядя на цену. Капитан впервые мог позволить себе доспехи за триста дукатов, тонкие и легкие, но почти непробиваемые. Такие брали только по размеру, подрезать их под другой рост было невозможно.
Крафт тоже поддался этой лихорадке, приобретя, помимо лучших доспехов, два двуручных арбалета с винтовым взводом. Четыре оборота ручки – и винт ставил на стопор обе тетивы, ну разве неудивительно?
Питер не платил ни серебром, ни золотом, а только подписывал счета, которые с поклонами подносили хозяева лавок. Непостижимым образом все торговцы города уже знали о возвращении наследника самого большого состояния в округе.
Однако фон Крисп обещанные Питером дукаты решил получить наличными, и теперь его деньги лежали в сейфе «Золотой лилии», банку «Нарстад и Хикле» он не доверял.
Крафт золото брать не стал и получил свои пятьсот дукатов векселем. Для него это было в диковинку: чтобы золото и на бумаге, поэтому он каждый час вытаскивал вексель и, глядя на каллиграфический писарский почерк, в восхищении повторял:
– Ишь ты, зараза какая!
Идея отправиться на поиски злодея, лютовавшего на родине, как где-нибудь на юге, не покидала Питера с момента знакомства с уланским лейтенантом. Крафт и фон Крисп об этом догадывались, но и они были немало удивлены, когда Питер заговорил о походе, едва выйдя из конторы «Нарстад и Хикле».
Впрочем, он не настаивал на том, чтобы его товарищи ехали с ним, с его средствами он легко мог собрать отряд, однако на это требовалось время, а злодей тем временем продолжал опустошать северный край.
Фон Крисп согласился сразу, потому что больше заняться ему было нечем, если только не пить херес до упаду или играть в кости, но все это с ним уже случалось и наносило ущерб куда больший, чем участие в самых кровопролитных кампаниях. А уж после того, как капитан увидел в коридоре гостиницы схватку Питера с неизвестным мастером, он окончательно уверился в его возможностях и уже не сомневался в успешном исходе новой акции.
После капитана согласился и Крафт, оставаться в Гудбурге одному ему не хотелось – северный город был для него непривычен, и без капитана с Питером он чувствовал себя в нем одиноко.
– Я тоже поеду, вместе веселее, – сказал он, и отряд состоялся.
Вскоре после обеда трое всадников выехали из города и направились по виленской дороге туда, где еще вчера, в пяти милях от Гудбурга, стоял городок Маленц, а теперь над горизонтом поднимались черные дымы. Горел сам городок и его маслобойка, благодаря которой зарабатывало на жизнь большинство маленцев.
За уезжавшими всадниками наблюдали трое незнакомцев в темных одеждах. Они долго смотрели им вслед, потом Вендор спросил:
– Что вы об этом думаете, Карцепос?
– Мне нечего сказать, мы с вами в одинаковом положении. Чем больше мы вникаем в жизнь и поступки этого мальчишки, тем меньше мы понимаем происходящее с ним.
– А ты, Харар?
– Что я могу, мессир? Мне просто страшно, я вижу обрыв, за которым ничего нет, и это меня пугает. А вы, мессир?
– Промолчу, ибо мои догадки слишком по-человечески скандальны. Промолчу.
89
Впервые за последнее время Питер снова увидел беженцев. Эти люди уцелели во время разгула душегубов и теперь кто пешком, кто на телеге двигались в сторону Гудбурга в надежде найти там приют и защиту. При виде трех всадников некоторые из них бросали пожитки и убегали в придорожные заросли, пережидая, пока незнакомцы не скроются из виду. Питер и его спутники списывали это на последствия сильного испуга, отчего в каждом встречном беженцы теперь видели опасность.
За милю до границы Маленца всадников остановили на посту алебардистов. Это были гудбургские стражники, о чем свидетельствовал изображенный на их кирасах городской герб.
Алебардистов было десятка два, командовал ими лейб-капрал. Выглядели они напуганными и были рады увидеть на дороге троих хорошо вооруженных людей.
– Вы куда едете, ваша милость? – спросил у Питера лейб-капрал, виновато улыбаясь.
– В Маленц, приятель.
– Там же злодеи, ваша милость, ужас, что творится!
– Так они еще в городе?
– Вроде ушли, но люди говорят – обещали вернуться, чтобы дорезать тех, кто остался. Уланов как есть всех порубили, до сотни, а то и больше. Мы только сунулись, да как увидели, что там, сразу назад. Здесь только и остановились – ближе подступиться мочи нет. Мы же не железные. Так что езжайте обратно, ваша милость, это мы люди подневольные...
